«Только когда я сам превратился в букашку, я понял, почему разглядывал природу»
Михаил Пришвин о людях, зверях и обществе
4 февраля исполняется 150 лет со дня рождения Михаила Пришвина — «певца русской природы», подробно описавшего встречи с ней в своих произведениях. Сам он, впрочем, своим главным трудом считал дневник, который вел на протяжении почти 50 лет. Из него действительно видно, что силы истории интересовали Пришвина не меньше сил природы, а его любопытство натуралиста возбуждали и отношения между людьми.
1930-е
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк» / Коммерсантъ
1
Не поймешь, я ли сам вхожу во время или время входит в меня, все равно: ничего не зная в политике и дипломатии, чувствуешь себя современным. Мне только надо дождаться своего срока, чтобы схватиться за ручку времени, привеситься к ее поезду и помчаться.
11 февраля 1945
2
Только теперь, когда сам я превратился в букашку, я понял, почему я с таким родственным вниманием всегда разглядывал маленькие живые существа в природе: я им сочувствовал, предугадывая возможность и неизбежную необходимость моего собственного перевоплощения в такую мировую подробность.
31 октября 1941
3
Раньше мне казалось, что все написанное написано о пройденном и раз уже оно написано, то больше к нему люди не вернутся, и книга написанная, как надпись на могильной плите. И вот теперь смотрю на жизнь и читаю книгу, и все перевертывается: в книге — пройдено, в жизни все тысячу раз пройденное опять начинается.
8 декабря 1937
4
Иного человека коренная обида заставляет взяться за перо, другого за браунинг, и это люди совершенно разной природы. Чтобы взяться за перо, надо пережить стыд про себя, от чего-то отказаться, смириться, что-то необходимейшее для всех обойти и, затаив горе, оттуда начать свой путь, как будто ничего и не было себе самому.
10 октября 1934
5
Окаянство жизни не в том одном, что есть люди, творящие зло, а в том, что напуганные ими люди приготовились к злу, стали очень подозрительные и уже не в состоянии встретить человека незнакомого с доверием.
14 марта 1937
6
Любовь к врагу и вообще к ближнему, и не только любовь, а просто внимание к ежедневному достигается только удалением от него и последующим возвращением. Путешествие ценно не так тем, что оно обогащает человека новым знанием, как тем, что открывает глаза на близкое.
10 июля 1935
7
Есть путешествие в такую отдаленную страну, возвращаясь откуда, люди могут понимать любовь к ближнему и даже к врагу,— только надо очень далеко уехать: я там не бывал.
10 июля 1935
8
Самая опасная охота на диких зверей является лишь забавой детей старого возраста. Единственно опасным для всех зверем, на которого нет охоты и выходят на которого лишь поневоле,— это зверь, обитающий? в человеке. Множество людей, сами того не зная, живут только страхом этого зверя, ненавистью к нему, презрением, но еще большее множество при каждом удобном случае сами обращаются в такого же зверя.
22 июля 1935
9
Мир в огне и неслыханном горе. Глядя со стороны на жизнь, теперь всякий просто глазами видит ее бессмысленность. А изнутри каждый для себя на что-то надеется...
4 октября 1940
10
Достоевский продолжает оставаться единственным, описавшим бесов.
28 января 1937
11
Характерная черта русского народа: очень быстрое, легкомысленнейшее самоуспокоение.
3 августа 1941
12
До того мерзко! а спросишь: «Чего же бы ты хотел?» И ясно видишь, что и там, в хорошем прошлом, и теперь, в благополучных государствах, и было, и есть, и будет всегда благополучием некоторая длительность устойчивости человека, идущего по канату; что — всегда, везде и всюду этот момент устойчивости расцвечивается сказками, и эти сказки, по существу, и являются реальностью, а никак не то жалкое состояние равновесия. Так вот полезно людям иногда поглядеть на веревку, по которой приходится идти, этот взгляд себе под ноги, если только не свалишься, вызывает к созданию новой, более увлекательной сказки.
27 декабря 1937
13
Свобода творится всем обществом, но ее нельзя просить у хозяина государства. Просить свободы — все равно что просить у хозяина снять замок с его кладовой, дверьми обращенной на улицу. Вам свобода книжку писать, а другой полезет в кладовую…
15 июня 1937
14
Рабство не в том, что один человек другого заставляет работать и даже посылает на смерть. Рабство тогда, если один бессмысленно подчиняется воле другого.
7 сентября 1937
15
Я, конечно, в конце концов верю в себя, который не унизится и выйдет невредимым из всякого унижения. В конце концов, да! Но я страх имею постоянный перед унижением, и это ослабляет мою силу и подавляет возможности: мне всегда кажется, что сделанное мною ничтожно и при счастливых условиях я бы мог сделать в тысячу раз больше.
2 апреля 1938
16
Между личностью и обществом есть люфт, когда и личность может наделать беду обществу, и общество может погубить личность: и тут вся игра, стоящая целой жизни.
1 июня 1938
17
Все истинные отношения людей друг к другу состоят в том, что один человек открывает в другом личность и тем поднимает его и, даже иногда, можно сказать, воскрешает. Так, например, читатель открывает писателя, и в этом вся культура человечества: культура как дело связи.
5 мая 1944
18
Мучился несколько дней, вспоминая своих врагов, но пришла минута понимания, и я их всех вдруг простил. И даже мало того! обещался впредь никогда не сердиться без понимания той стороны. В большинстве случаев «та сторона» тоже хочет блага, но только всем, мы же хотим блага каждому, то есть блага личного, которое пропускает «та сторона».
4 февраля 1952
19
Нечто смутно ощущаемое. В том-то и есть борьба нашего времени, что каждый из нас в это время остается и должен оставаться один, а в то же время формируется под давлением закон для всех: каждый должен быть каждым, а все быть по закону, как все.
2 мая 1952
20
Моя задача была во все советское время приспособиться к новой среде и остаться самим собой. Эта задача требовала подвига, был подвиг, но сделано, все кажется, очень мало: ушло много сил на освоение нового.
25 августа 1952
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram