«Лебединое озеро» выходит на экраны в честь 85-летия Рудольфа Нуреева

Сегодня по случаю 85-летия со дня рождения Рудольфа Нуреева выходит в прокат киноверсия его первой многоактной постановки на Западе — венского «Лебединого озера», в котором главные роли исполняют сам Нуреев и его любимая партнерша Марго Фонтейн. О торжествах в честь главного советского невозвращенца рассказывает Татьяна Кузнецова.

Некруглый юбилей Рудольфа Нуреева Россия справляет с помпой. Торжества начались 12 марта, многочисленные мероприятия в Москве, Казани, Уфе (премьеры трех документальных фильмов, спектакли, фотовыставки, мастер-классы) продолжатся до конца месяца. Поддерживает празднества Президентский фонд культурных инициатив.

Удивительный зигзаг государственной политики: 61 год назад Рудольфа Нуреева, спонтанно потребовавшего политического убежища прямо в парижском аэропорту, заочно приговорили как предателя Родины к семи годам колонии строгого режима. В СССР беглеца впустили только в 1987 году и всего на 72 часа — проститься с умирающей матерью. Два года спустя уже смертельно больной Нуреев (ВИЧ у него обнаружили в 1983-м) получил возможность станцевать «Сильфиду» на сцене родного Кировского (теперь — Мариинского) театра. Реабилитировали его лишь после смерти — в 1998 году.

«Первая поп-икона танца в мире», как аттестуют Нуреева теперешние пресс-релизы, действительно встряхнул западный балет. И не только танцевальными подвигами. Важнее то, что беглец из СССР внедрил в репертуар западных театров русскую классику в собственной интерпретации, заставив Запад смотреть и почитать свои спектакли как общемировое наследие. Самое непостижимое — как 26-летний танцовщик, попавший в ленинградское училище лишь в 17 лет, проучившийся всего три года и только три года проработавший в Театре имени Кирова, смог материализовать такие глыбины, как «Раймонда» или «Лебединое озеро». Оба балета Нуреев поставил в 1964 году по памяти — без рукописных записей и кинодокументов. От «Раймонды» в лондонском Королевском балете, правда, оставили лишь один акт со знаменитым Grand pas. А вот Венская опера отважилась на целое «Лебединое озеро» и не прогадала во всех отношениях. Провинциальная труппа, прыгнув выше головы, заметно повысила свой уровень, зрительский и кассовый успех был огромен, а исполнители главных ролей Марго Фонтейн и Рудольф Нуреев вошли в Книгу рекордов Гиннесса как виновники самых продолжительных поклонов в истории театра — их вызывали 89 раз.

Вот этот спектакль с декорациями и костюмами Николаса Георгиадиса, перенесенный в павильон и заснятый в 1966 году с Нуреевым и Фонтейн в главных ролях, и показывает теперь в кинотеатрах компания Theatre HD. И это, пожалуй, самое интересное событие торжеств. И дело даже не в уникальной возможности увидеть танец молодого, в расцвете сил и самоуверенности, Рудольфа Нуреева и удивительной Марго Фонтейн, его 47-летней партнерши, кавалерственной дамы ордена Британской империи и главной балерины Англии. Их дуэт действительно неповторим. То, с какой трогательной покорностью и восторгом ловит эта Одетта-Одиллия каждую перемену настроения этого Зигфрида, то, с какой хозяйской любовной бережностью проводит Нуреев все дуэты с Марго — будто лелеет часть собственного тела, не увидеть нигде и никогда, даже в их других совместных балетах. Но кроме чисто балетоманских радостей этот спектакль еще и драгоценный документ той исторической эпохи, когда основательную сказочность 1950-х еще не потеснил бунтарский дух следующего десятилетия.

Здесь яркость 1960-х проявляется разве что в обильном гриме и манере актерской игры главного героя: голубые тени до подведенных бровей, романтичная подводка вокруг глаз, подчеркнутые карандашом чувственные губы и мимические перепады, когда живые непосредственные актерские реакции чередуются с условно томными, старобалетными. Но главное — в этой постановке можно увидеть то, что ценил (а значит, и запомнил) молодой Нуреев в традиционной русской классике и что хотел изменить. И изменил, выдвинув на первый план себя, Зигфрида. Балетмейстер Нуреев одарил своего героя целой россыпью дополнительных вариаций, таких коварных по координации и сочетанию движений, будто кинул вызов всем последующим поколениям танцовщиков: попробуйте-ка повторить.

То же самое он будет делать и в других своих постановках русской классики, нимало не заботясь о верности Петипа, Иванову, Горскому и другим гениям XIX века: разрушать бесценные кордебалетные танцы, которые не запомнил, потому что ни дня не провел в ленинградском кордебалете, и ставить вместо них свои. Сочинять для мужчин прыжковые вставки, вынесенные из класса любимого педагога Пушкина, придумывать каверзные комбинации для женщин, усложнять и увеличивать партии главного героя. Внедрять неведомые на Западе характерные танцы в собственной — утрированной — интерпретации, занимать в мизансценах труппу в полном составе и укутывать все эти хореографические сооружения той вызывающей роскошью, которую считал истинной красотой. Ослепленный невиданным великолепием Запад принял и признал нуреевскую классику. И, регулярно возобновляя его «Лебединые» и «Дон Кихоты», почитает ее до сих пор.