С художником Даниэлем Аршамом

Американский художник Даниэль Аршам стоит на снежной горной площадке на фоне уходящего в небо символа Швейцарии — 4478-метрового пика Маттерхорн. Здесь, в Альпах, открылась его новая скульптурная инсталляция Light & Time.

Выстроенные им из снега и льда солнечные часы с гномоном-обелиском отмечают начало его сотрудничества с часовой маркой Hublot. Даниэль Аршам присоединяется к интернациональной команде творцов, в которую входят японец Такаси Мураками, американец Сэмюэль Росс, французы Ришар Орлински и Марк Ферреро, швейцарец Максим Буши и многие другие.

— Что Даниэль Аршам привнесет в вашу коллекцию художников? — спрашиваю я у главы марки Hublot Рикардо Гваделупе.

— Работа с художниками прежде всего отражает нашу любовь к культуре, не зря наша программа называется Hublot Loves Art. Но нам не менее важны конкретные результаты: и Мураками, и Росс, и другие создавали для нас дизайн особых часов, которые имели невероятный успех. Потому что в этих моделях персональный художественный стиль всемирно известных мастеров сочетался с новаторством наших часовщиков. Даниэль Аршам тоже сделает для нас часы — удивительные, необычные. Мы сейчас в стадии разработки, и, уверяю вас, результат будет ошеломляющим.

Обелиск в швейцарских горах посвящен времени. Даниэль Аршам — особенный художник, который умеет изобразить все, что изобразить невозможно, а именно течение веков. Его занимает то, что делает время с искусством, с техникой, с обществом. На его выставках приметы и предметы прошлого и нынешнего мира предстают как будто бы с огромной исторической дистанции. Все равно, произведения искусства или предметы быта вперемешку — примерно так, как смешаны они в культурных слоях во время раскопок.

Среди предметов, которые он выставлял в галереях, были роскошные автомобили, которые как будто пролежали столетия под пеплом Геркуланума. Или классические скульптуры, испытавшие эрозию времени. В этом была двойная игра: когда-то Венера Милосская явилась в Лувр из-под земли. Что произойдет с ней или с «Моисеем» Микеланджело, если на столетия они будут скрыты в недрах новых пустынь? Одна из инсталляций Аршама изображала огромные песочные часы. Стеклянная колба переворачивалась, и песок постепенно накрывал находящийся внизу предмет, освобождая предмет, находящийся вверху. Циклы забвения и обретения, погребения и раскопок представали в этой работе в спрессованном временем виде.

Новая масштабная скульптура Даниэля Аршама у Маттерхорна сама умеет отсчитывать минуты. По сути, это солнечные часы с циферблатом диаметром 20 м и шестью отметками — ледовыми скульптурами, в которых каждый узнает шесть винтов в форме буквы «Н», держащих кольцо циферблата Hublot Big Bang.

Обелиск-гномон (как рассказал Рикардо Гвадалупе, его доставили в горы вертолетом) не простоит так долго, чтобы успеть испытать горное лето и зиму. Но сама форма обелиска, вневременного памятника, вторящего пику на заднем плане, напоминает о другом: Hublot дорожит тем, что она швейцарская марка. Даже не потому, что Swiss Made — лучшая рекомендация для часовщиков. В Light & Time задача художника — установить диалог с самым знаменитым горным пейзажем Швейцарии, с самой известной в мире горой, издавна украшающей туристические буклеты и упаковки шоколада. Тут все не так просто. Если подумать, предгорье Маттерхорна менее всего напоминает о шоколадной идиллии. Здесь особая атмосфера, разряженная от высоты и заряженная историей, в которой так много драматизма. Маттерхорн бывает злым, жестоким, равнодушным к людским усилиям. Об этом лучше всего расскажет находящееся в курортном Церматте кладбище погибших альпинистов. Но это же кладбище говорит об упорстве храбрых, стремившихся овладеть высотой. Так что проект Даниэля Аршама раскрывает философию поиска, рекорда, неукротимого стремления к небу, столь свойственную часовой марке.

Интерес к времени у них обоюден — достаточно вспомнить одну из страниц истории часовщиков Hublot, выпустивших в 2013 году часы Antikythera SunMoon на основе Антикитеры, древнего астрономического механизма, в котором наши далекие предки зашифровали свою картину мира.

Даниэль Аршам восхищен работой часовщиков Hublot — он рассказал, как пытался с ними соперничать за сборочным столом, но не смог аккуратно закрутить даже один-единственный винт. Его завораживает умение марки создавать новые материалы, и в этой, как он говорит, алхимии, более всего его привлекает разгаданная тайна рождения цветного сапфирового стекла. Именно часы из новейшего материала SAXEM, созданного на основе оксида алюминия, хрома и редкоземельных элементов тулия и гольмия, украшали его запястье во время нашей встречи в Церматте. Сверхпрочный материал с блеском, превосходящим блеск сапфира, казался ему идеалом. Художник явно гордился своими Big Bang Tourbillon Automatic Yellow Neon SAXEM, быть может желая подсказать тем самым журналистам, в каком направлении пойдет сотрудничество с часовой маркой. Об этом говорил и Рикардо Гвадалупе: скорее всего, именно с сапфиром будет работать художник, создавая свой вариант дизайна Hublot.

На выставках Аршама я видел пирамиды бытовой электроники, бывшей когда-то объектом желания и восхищения, а теперь неинтересной даже старьевщикам. Техника дряхлеет и выходит из моды быстрее, чем искусство. В этом и состоит вызов работы с Hublot — с часами, которые умеют не стареть.

Двести лет назад Гаврила Державин написал прекрасное стихотворение о всесилии времени: «Река времен в своем стремленьи // Уносит все дела людей // И топит в пропасти забвенья // Народы, царства и царей. // А если что и остается // Чрез звуки лиры и трубы, // То вечности жерлом пожрется // И общей не уйдет судьбы». Все так, но за два столетия мы не забыли эти строки. У Hublot и Аршама совсем не пессимистический взгляд на мир: самые прочные материалы разрушаются, но человеческая мысль и человеческий интерес не ограничены ни временем, ни рамками жизни, ни диктатом технологий.

Алексей Тарханов