Тина Кузнецова о новом альбоме

Группа Zventa Sventana выпустила новый альбом, который так и назвали — «Звента Свентана». 22 апреля его презентуют в Москве, 26-го — в Петербурге в клубе А2. Даже по обложке, где на черном тюменском махровом ковре расцветают розы, понятно: альбом получился ярким. И композиции из него только подтверждают это предчувствие: в них слышат все оттенки этники вплоть до африканских ритмов. О том, как ищутся, расшифровываются и пишутся песни, рассказывает лидер группы Тина Кузнецова.

— Альбом «Мужа дома нету» вы записывали несколько лет. Сколько времени ушло на этот?

— Мне кажется, год. Нет возможности полностью погружаться в процесс — например, уехать куда-нибудь и делать это безвылазно, самозабвенно, в сжатые сроки. Работа всегда перемежается какой-то деятельностью — и гастрольной, и музыкальной, и рутинной. Ушел примерно год, а собираться альбом стал после летних фестивалей, наверное, с сентября.

— По какому принципу он строится? Из каких регионов песни?

— У меня нет каких-то принципиальных концептуальных построений относительно регионов. В этом альбоме, например, звучат полные противоположности, юг и север. Есть песня из Курской области, две из Белгородской, есть Архангельская, Вологодская области. Альбом получился очень лирический, глубокий, с настроением ухода в себя. Не ложилась сюда танцевальная тема. Всё довольно органично — в том смысле, что и прибавить мы не могли, и убавить в данной работе. Конечно же, там есть плясовые вещи, но все-таки большинство отложилось на следующие релизы. Включению их в альбом постоянно что-то препятствовало, и мы даже не пытались с этим бороться.

— У вас есть видео в соцсетях, где вы с Юрием (Усачёвым, супругом Тины и сооснователем группы.— «Ъ-СПб») вместе накладываете звук. Это действительно общая зона ответственности? Как вы договариваетесь?

— Так сложилось, что у нас работа строится в несколько этапов. Я отбираю песню путем многократного прослушивания, работаю над ее начальной формой, аранжировкой, и потом передаю это в руки Юрию, который занимается преобразованием качества тех звуков и тембров, что я подобрала ранее. На этом этапе мы ищем мелодику. Это всегда очень скрупулезное отмеривание каких-то форм, звуков. Безусловно, есть общая дуэтная работа. Но так как мы знаем друга, мы доверяем некоторые вещи брать в самостоятельную работу. Бывает и творческая полемика, и творческое единение.

— Есть ли у вас коллекция необычных звуков, а может быть, и инструментов? Какие из них вы еще не пробовали в песнях, но хотели бы? Какие необычные звуки задействованы в этом альбоме?

— Да, у нас есть библиотеки с такими редкими звуками, изобретенными нами, по большей части Юрой. Эта фиксация очень важна, и она всегда пригождается, может быть задействована спустя длительное время. Звуки записаны на диктофон, из них мы можем сделать тембр, они могут стать пэдом всей песни, основной гармонией. Это разные скрипы, например, стульев или проводов. Юра очень любит сэмплировать рояли и пианино, у него целая коллекция сэмплированных инструментов, и это всегда очень особенные тембры. С ними мы работаем на фортепианных партиях, могут быть и интершумы. У меня давно лежала запись звука капель по ведру — в невероятно интересном ритме, который сам по себе исключительный, отдельный инструмент. Его мы использовали в песне «На улице дождь поливает»: может быть, это не так явно и заметно для слушателя, но в ней всё пропитано пасхалками, звуками, которые для нас дороги, которые для нас являются флэшбеками и знаками.

Что до инструментов, которые я хотела бы освоить,— таких очень много. Например, я хотела одно время заняться барочной флейтой, потому что мне очень нравится и барокко, и звучание не темперированных инструментов. Пока не сложилось, но хочется. У меня есть уже двое гуслей, балалайка, которыми надо тоже, конечно, заниматься. Я не оставляю этой идеи, какие-то азы выучила, периодически играю на этих инструментах, но, если по-хорошему, нужно посерьезней овладеть ими.

— Давно ли вы сотрудничаете с этномузыкологом Лизаветой Аньшиной?

— Мы не сотрудничаем — мы дружим. И при не таких уж частых встречах стараемся попеть и что-то записать, потому что петь вместе — это большое удовольствие, больше, чем общение, больше, чем беседа,— это духовное общение. Лиза мне помогла «снять», расшифровать песню «Сосёнка», которая звучит в последнем альбоме. Так как я все-таки не этномузыколог и не фольклорист, притом что у меня абсолютный слух, с этой песней я самостоятельно справиться не могла и прибегла к помощи Лизы. Она великолепный расшифровщик: может разобрать любую вещь и предоставить ноты с текстом. Лиза на самом деле поломала голову, эта песня для нее тоже оказалась очень сложной, но помогла мне сдвинуться с места.

— В концерте обещано еще и шоу. Кто его режиссер, кто отвечает за видеоряд?

— Я бы не назвала его «шоу», это звучит слишком громко. Давно хотелось расширять и развивать нашу музыку в разных направлениях и форматах, всё это есть в ближайших планах. На концерте к нам присоединятся перформеры, независимая группа танцовщиков — у нас есть уже сформированные группы, и мы ждем еще приглашенных артистов. Придумывали мы действо после сдачи альбома, в кратчайшие сроки, насколько позволяло время: это очень свежая работа, мы впервые представим ее публике 22 апреля в Москве. В Петербург, к сожалению, не сможем привезти танцовщиков, но надеемся повторить в ближайшее время. Также у нас будет совершенно другой видеоконтент: согласно моей задумке задача — уйти в большей степени в театр, то есть, по большому счету, основа — свет. Всё впереди. Мне очень нравится то направление, куда мы двинулись. Ведь не надо забывать о том, что мы — независимая команда, и всё, что делаем, делаем исключительно своими силами. Пока что никаких инвестиций в нас не было, кроме со-творческих коллабораций с коллегами и художниками, за что им огромное спасибо.

— Откуда у вас такие дивные костюмы? Кто их шьет?

— Продумыванием костюмов я занимаюсь сама, и не сказала бы, что это моя сильная сторона. Как правило, так же, как и в музыке, я нахожусь в поисках сценического образа: не хочется на чем-то долго застревать, хочется развиваться. Костюм должен быть органичен мне, мыслям, настроению, поэтому выбор одежды — часто загадка с непредсказуемым ответом. Бывает, что я себя не очень комфортно чувствую, если слишком наряжусь. Могу снять обувь во время выступления: даже если это какой-то прием — снимаю туфли, чтобы отплясывать без них.

Наряды могут быть совершенно разной цены. Мне очень нравятся и всегда нравились наши российские дизайнеры. Сейчас несколько костюмов для концерта мне разрабатывает и шьет прекрасный дизайнер Анастасия Докучаева. Еще есть чудесный бренд Varvara Zenina. Его основательница, моя хорошая подруга, тоже часто создает мне образы для сцены и клипов. У нее образование фольклориста, поэтому она тонко чувствует тему аутентичной народной культуры. К примеру, образ Бабы Яги / Богини из клипа «На горе мак» составила именно Варвара Зенина. Что-то может быть готовое, что-то сшитое, часть какого-то мерча, как, например, волшебные ленты от сообщества «Здесь был фольклор». Я их очень полюбила. К этому концерту всё делается в экстрабыстрых темпах: на самом деле костюм ко мне приедет только завтра — и, более того, из-за границы. Надеюсь, всё сойдется.

— Было время, вы в поисках песен ездили в этноэкспедиции. Какая из них вам запомнилась больше других?

— На самом деле — все, потому что это всегда штучные поездки и знакомства с огромным количеством чудесных людей, носителей народной песни. Особенно мне запомнилась поездка в Белгородскую область к уникальным певицам Вере Васильевне Шишкиной и Марии Тимофеевне Яковенко. Мне очень хотелось бы съездить в Брянскую область, в Белоруссию. Всё это есть в планах, но без четких дат: лето — пора фестивалей, и оно же — самое удачное время поездок, период до сбора урожая.

— Вы когда-нибудь получали оценку своих композиций в тех местах, где вы их нашли?

— У каждого свое впечатление о песне. Я не думаю, что пожилой человек сможет оценить эту скорость, время, сложные ритмы. Это, правда, не принципиально: важно транслировать находки публике, которая с ними не знакома.

— Концерты за границей остались в прошлом? Такая вещь, как кэнселинг культуры — вы испытываете его на себе или нет?

— Думаю, что в целом его испытывают все художники. У нас, как и у всех, были согласованные планы, утвержденные фестивали, которые в итоге не подтвердились. Но зачем думать о том, что могло бы случиться и не случилось? Как говорится, «могли бы прийти, но не пришли». Перед нами — огромное поле для возделывания. Очень важно, чтобы соотечественники развернулись к корневой песне. Мы все живем в этом времени и работаем там, где должны быть.

Наталья Лавринович