Театр Якобсона представил «Блестящий дивертисмент»

На сцене Александринского театра с «Блестящим дивертисментом» — программой из десяти миниатюр в постановке Леонида Якобсона, названной по завершающему ее балету, выступил Театр балета имени Якобсона. «Блестящий дивертисмент», поставленный на музыку Глинки и впервые представленный в 1973 году, показался Татьяне Кузнецовой современнее нынешних упражнений в «неоклассике».

Театр балета Якобсона — правопреемник его авторской труппы «Хореографические миниатюры», которую хореографу позволили возглавить в 1969 году. За пять лет изголодавшийся по работе гениальный трудоголик создал десяток одноактных балетов и около полусотни миниатюр, которые объединял в циклы «Классицизм-романтизм», «Роден», «Художественные зарисовки». И создал бы еще столько же (состояние творческого ступора ему было неведомо), если бы не поздно диагностированный рак, скосивший его в 1975-м, в 71 год. Наследовавшие труппу руководители сохраняли наследие Якобсона в меру собственного представления о его ценности, разбавляя оригинальный репертуар кассовым — «Лебедиными озерами» и довольно убогими постановками современных авторов. Временами возобновление какого-нибудь якобсоновского шедевра — то «Свадебного кортежа», то «Экзерсиса-ХХ», то цикла «Роден» — встряхивало балетную общественность, напоминая о блистательном авторе, задвинутом советской властью на обочину магистрального хореографического процесса. Возобновления выдвигались на «Маску» и вновь тушевались в повседневной борьбе труппы за существование.

«Блестящий дивертисмент» — продолжение и дополнение программы «Вне времени. Шедевры Леонида Якобсона», показанной в Большом театре в прошлом году (см. “Ъ” от 5 августа 2022 года). Однако новый всплеск интереса к наследию основателя труппы, инициированный ее сегодняшним руководителем Андрианом Фадеевым, нельзя объяснить лишь острой необходимостью импортозамещения. Добавился и субъективный фактор: в Театре Якобсона появились новые возобновители — педагоги-репетиторы Вера Соловьева и Николай Левицкий. Как и прежние, они из первых солистов «Хореографических миниатюр», выпестованы самим Якобсоном. Как и прежние, полагаются не на рукописные записи (их просто не существует), не на кинодокументы, а на собственную память — благо дотошный Якобсон, не признававший актерской отсебятины, накрепко вколачивал в тела и головы своих артистов мельчайшие детали сценического текста. Однако недостаточно запомнить и показать хореографию, надо добиться от артистов ее точнейшего воспроизведения. Похоже, новые репетиторы это умеют.

12-минутный «Блестящий дивертисмент», поставленный 50 лет назад для пяти пар солистов и одного премьера, сражает технической сложностью и служит наглядным доказательством того, что классическая техника за полвека не продвинулась ни на шаг (разве что породила тройной содебаск). Возможно, потому этот балет и не шел лет 30 — просто некому было танцевать. Якобсон сотворил очередной любовно-шутливый экскурс в эпоху Короля-Солнца, которая в его интерпретации выглядит отнюдь не классицистской, а типичным рококо: изломанным, слегка жеманным, с преувеличенными куртуазностями и разнообразными вольностями. Тем более что «Блестящий дивертисмент» Глинки, написанный композитором в 1830-е с использованием тем «Сомнамбулы» Беллини, позволил советскому хореографу свободно играть в свои постмодернистские игры (которые в те времена проходили по ведомству «стилизации»).

Впрочем, как ни назови итог, безудержная фантазия Якобсона презирала формальные границы. Его хореография — это непрестанная трансформация классических па, их парадоксальные соединения, естественное внедрение почти клоунских акробатических кунштюков — вроде приседания кавалера под ногой дамы, когда она вдруг закручивает большие туры в аттитюд в опасной близости от него, или удержание партнером балерины за «заднюю» ногу при ее попытке прыгнуть большое жете. Этот псевдоклассический фейерверк кажется заочным соревнованием Якобсона с главным «неоклассиком» — его ровесником Георгием Баланчивадзе: в музыкальности, изобретательности, оригинальности. И в этом батле непризнанный советский гений иногда перегибает палку, повторяя свои находки по несколько раз, чтобы они уж точно запомнились. Так происходит в центральном адажио балерины с пятью кавалерами, не дающими ей шагу ступить самостоятельно и управляющими всеми ее движениями (в баланчинских «Рубинах» партнеры передвигают только ноги первой солистки): многократное вздымание дамы на вытянутые руки и переворачивание ее в арабеске на манер замедленного револьтада выглядит излишне полемичным.

Якобсон отыгрался в мужских партиях, предоставив всем солистам эффектнейшие мини-вариации, иногда состоящие лишь из одной комбинации, которыми они проносятся из кулисы в кулису, подхваченные беззаботным вихрем празднества. Дамам позволено «выговориться» столь же стремительно и мимолетно, ведь в отличие от баланчинской неоклассики герой «Блестящего дивертисмента» — танцовщик, этакий церемониймейстер, обладатель полномасштабной вариации и множества сольных эпизодов. Куртуазный, улыбчивый Кирилл Вычужанин с мягкими ногами и манерами ни на секунду не дал понять, что entrechat-six с согнутыми ногами, demi-rond`ы во время пируэтов, мелкие бессчетные batteries, разбитый «блинчиками» большой пируэт и прочие сногсшибательные изыски его партии представляют хоть какую-нибудь сложность.

Внук Леонида Якобсона — его полный тезка — оформил праздник видеозадником с пучками свечей на черном фоне, не проявив в этом решении дедовской изобретательности. Беленькими «безешками», украшенными диадемами и бантиками, выглядели дамы в укороченных пачках с фижмами; камзолы кавалеров отчетливо цитировали свадебные наряды среднестатистического принца Дезире (художник Анна Якущенко), но танцевать не мешали. Никто из 11 солистов не выглядел явным аутсайдером, хореографические каверзы одолевали (некоторые даже с легкостью), не теряя присутствия духа, посильно обыгрывая лексические шутки изобретателя-Якобсона.

Возобновления «Блестящим дивертисментом» не ограничились: среди десяти миниатюр программы из забвения вынырнули три. В «Средневековом танце с поцелуями» на музыку Прокофьева три сеньора норовили зацеловать своих сеньор, одетых со всей средневековой обстоятельностью; едва парочка оставалась наедине — шутливый реверанс Якобсона в адрес церемонного «Танца рыцарей» из «Ромео и Джульетты». «Качуча» на музыку Пабло Сарасате являла собой нечто среднее между «испанщиной» классической и характерной; на одноименный номер Фанни Эльслер она ничуть не походила. Напротив, «Лебедь» Сен-Санса, исполненный Светланой Свинко, демонстративно противостоял фокинскому: был черным, жестким, волевым. Однако от пуантов, па-де-бурре и смерти посреди сцены Якобсон все же не отказался. Из незабытого старого выделялся «Вестрис»: Дмитрий Соболев превосходно сыграл самодовольного лицедея, ничуть не поступившись технической чистотой; пожалуй, впервые не пришлось пожалеть о Вестрисе Михаила Барышникова, которому Якобсон поставил этот номер для первого Московского международного конкурса. Разумеется, таких заоблачных высот достигли далеко не все участники «Блестящего дивертисмента», однако очевидно, что главные репертуарные вершины наследия труппой уже взяты.