Spirit of Big Bang Sang Bleu

В Милане швейцарская часовая марка Hublot показала новую серию часов Spirit of Big Bang Sang Bleu, сделанную вместе со швейцарским художником Максимом Плесчиа-Буши.

Руки, шея, голова Максима украшены голубыми узорами. Сапожник не ходит без сапог, мастер татуировки должен выступать главной рекламой своей марки Sang Bleu. Швейцарец — один из признанных авторитетов в старинном искусстве, соединяющем графику с медициной, моду с психологией.

«Конечно, я очень рад продолжению работы с Hublot,— говорит Буши.— И Sang Bleu, и Hublot привержены принципам фьюжен, они объединяют материалы, технологии и культуры. Я всегда мечтал о таком сотрудничестве. Общее видение, мой дизайн и их инженерия. В результате получается что-то совершенно новое, равно интересное для нас обоих».

Мы беседуем с Максимом в миланском бутике Hublot, где новые Spirit of Big Bang Sang Bleu можно взять в руки — в сущности, единственный способ понять, нравятся они или нет. Это не первое сотрудничество художника с часовщиками, но раньше он работал с моделями другой формы — круглыми Big Bang. А в этот раз ему доверили определить новый облик единственной «бочки» в модельной линейке Hublot.

Буши не ограничился рисунком на циферблате, как сделали бы на его месте многие. Прозрачная металлическая структура в форме ромба в центре включила и стрелки хронографа. Ромбу в центре отвечает общий рисунок корпуса, чем-то напоминающий шлем рыцарского доспеха. Всего марка Hublot выпустила пять вариантов. Первый — из черной керамики, два с золотым корпусом из фирменного сплава King Gold и два из титана. Среди корпусов из металлов есть и бриллиантовые паве.

«Из вашей родной Швейцарии вы уехали в Лондон делать татуировки знаменитостям. Ваша работа над часами, выходит, возвращение домой, к корням и истокам?» — спрашиваю я Максима.

«Символически да, вы правы, — отвечает он.— В моем восьмилетнем сотрудничестве с Hublot есть что-то от возвращения домой. И к тому же, как истинный швейцарец, я всегда любил часы».

Максим Буши — профессиональный художник, который учился в Лозанне. Сначала психологии, потом окончил Школу искусств кантона Во, которая не только сделала его первоклассным дизайнером-графиком, но и дала почувствовать, что это не совсем то, чего он хотел. Но школа им не забыта. В рисунках для татуировок Буши ориентируется на европейское искусство ХХ века, русский авангард и все, что из него произросло, в том числе деконструктивизм.

«"Голубая кровь" — это намек на аристократизм?» — спрашиваю я его. «Отчасти. Но и игра слов,— отвечает Буши,— связанная и с тем, что татуировка делалась синими чернилами, и с тем, что рисунки носили на себе как раз не аристократы, а уголовники, матросы, спортсмены, рэперы».

Он любит геометрию и уверяет, что начала геометрии есть в самых примитивных культурах. Прямоугольники, треугольники, круги или, как в этот раз, ромбы — древнейшие составляющие татуировок тех народов, которым, как считается, были открыты магические тайны. Верит ли в магию сам швейцарец — другой разговор.

Часовое дело имеет очень строгие коды, есть ли нечто подобное в татуировке? «Ну прежде всего я не писатель, я писец,— смеется Максим.— Еще не хватало, чтобы я рассказывал свои истории на чужом теле. Тату — это техника. Так музыка — это звук. Нет кода в случайном звуке, но есть код в музыке. Существуют шаблоны в каждой культуре, которая использует тату в своих целях: художественных, религиозных, колдовских. Есть татуировки, понятные только их носителю. А есть стандартные, как в комиксах про моряков. Один человек может носить и то и другое, один художник может делать совсем разные рисунки. Так и в часах, есть ведь огромная разница между Big Bang и Spirit of Big Bang».

Разницу Буши видит прежде всего в изменении формы, а значит, и в изменении контекста. Для него старинная «бочка», статистически более редкая, чем круг, форма часового корпуса, более современна. «Потому что это идеальная форма смарт-часов, форма экрана». Художник уверен, что в ближайшем времени «бочка» станет скорее правилом, чем исключением. Часы такой формы более эргономичны, их приятнее носить — тут уж в нем говорит профессиональный дизайнер.

Я спрашиваю, приходили ли к нему за татуировками люди, купившие сделанные им часы. Максим отвечает, что такое было два-три раза. Не в этом цель. На самом деле часы Sang Bleu скорее замена татуировки. «Есть люди,— говорит он,— которые не могут носить тату по чисто социальным причинам. Но они могут надеть мои часы и чувствовать себя так, как будто бы я поработал над их запястьем».

Для Буши татуировка — это нечто особенное. Знак, не подверженный короткому циклу создания и разрушения: купил — выбросил. Часы для него такое же олицетворение вечности.

«Мы выбираем художников не по принципу их известности, количества выставок или рекордов на аукционах,— объясняет мне глава Hublot Рикардо Гвадалупе.— Казалось бы, мы живем в разных мирах, что общего у строгого часового искусства и абсолютной отвязности татуировщика. Но стоит присмотреться, как вы увидите: нас объединяет главное — свобода».

«Швейцарец, влюбленный в часы, я всегда мечтал о подобном сотрудничестве,— говорит Буши.— Но какая марка, по-вашему, доверит их сделать художнику тату? Только Hublot!»

Алексей Тарханов