Международная юриспруденция

Запад блокирует счета РФ и ее граждан, попавших под санкции, арестовывает движимое и недвижимое имущество. Россия принимает зеркальные меры. Корреспондент Business Guide Полина Макарова попыталась разобраться, как это все соотносится с международным правом.

В апреле этого года Евросоюз оценил объем замороженных им активов россиян, попавших под санкции в 2022 году, почти в €21 млрд. За год эта сумма увеличилась в три раза. Всего же в мире, по данным Минфина США, заблокировано российских активов на сумму более чем $58 млрд. Подобные действия не остались без ответа со стороны России. Уже после первых случаев блокировки российских активов за рубежом в августе 2022 года вступил в силу указ президента № 520, который запретил «недружественные» сделки в топливно-энергетической и в финансовой сферах. А в конце апреля 2023 года появился еще один президентский указ — № 302. Он допускает внешнее управление в иностранных компаниях из списка недружественных стран, если эти страны лишат или ограничат имущественные права российского государства и его граждан на своей территории.

С самого начала блокировки за рубежом возник вопрос о ее законности с точки зрения международного права. На это есть два взгляда: политический и юридический, поясняет Даниил Борейшо, юрист практики специальных проектов VERSUS.legal. «Политический подход предполагает, что в санкциях крайне мало права, и все теоретические изыскания на эту тему — просто попытка объяснить уже принятое политическое решение. Юридический подход состоит в попытке правового осмысления природы санкций. Истина как обычно где-то посередине»,— считает эксперт.

Имеют право

По словам юристов, в международном праве так называемая «вещная» часть прав собственности сильно подвержена национальному регулированию. Это, по словам господина Борейшо, воплощается в том числе в принципе lex rei sitae. Согласно нему содержание и виды вещных прав, а также вопросы возникновения и прекращения прав определяются правом той страны, в которой эта вещь находится. «Такой принцип легко объясним: ведь вещь, находящаяся в рамках конкретной территории, как бы становится ее частью, государство как бы распространяет свой суверенитет на эту вещь,— поясняет Даниил Борейшо.— При этом обычно различные правопорядки предоставляют одинаковый уровень гарантий как частной, так и государственной собственности». Эксперт уточняет, что это достигается за счет национального режима, согласно которому положение иностранных лиц является таким же, как и положение обычных граждан.

При этом любое государство, будучи суверенным, может принимать практически любые акты, которые действуют на его территории. Последнее уточнение, по мнению господина Борейшо, крайне важно: ограничительные меры должны действовать не экстерриториально, а только на территории той страны, которая эти меры применила.

Например, любая страна может изъять имущество в рамках национализации, то есть лишить собственников их прав. Под нее может попасть и имущество иностранных граждан или государств. Даниил Борейшо особо отмечает, что правило о национализации воплощает базовую идею международного частного права — недопустимость произвольного лишения права собственности. «Более того, в ряде актов Генеральной Ассамблеи ООН прямо подчеркивается, что такая национализация возможна только при условии выплаты компенсации собственникам имущества. До 1917 года это вообще было аксиомой»,— уточняет господин Борейшо.

Также государства могут вводить на своих территориях ограничительные меры. Это означает, что любая страна вправе «замораживать» активы в рамках ответа на те действия, которые оно считает нарушающими международное право. Другое дело, добавляет господин Борейшо, что любые ограничительные меры должны применяться с соблюдением должной процедуры, то есть иметь юридическое основание для применения, а также быть направленными именно против субъекта, который несет ответственность за нарушение международного права. Сегодня заморозка активов в ЕС происходит на основании регламента (EU) № 269/2014. Документ предусматривает, что замораживание ресурсов приводит к запрету их использования и распоряжения ими.

Такое ограничение в правах собственности часто сравнивают с обеспечительными мерами в судах (когда право распоряжаться активами блокируют в качестве обеспечения будущих исков против владельцев этих активов). «Обоснование очень спорное,— говорит господин Борейшо,— по крайней мере потому, что никакого судебного процесса на горизонте нет. Но кажется, что именно его держали в голове европейские юристы, когда формулировали феномен замораживания активов».

По своей сути национализация и ограничительные меры — разные вещи. Так, национализация имеет своей целью защиту экономического состояния государства, направлена вовнутрь и не используется для стимулирования поведения собственника. «Во всяком случае не должна использоваться»,— указывает господин Борейшо. А вот ограничительные меры в виде заморозки активов, в свою очередь, напротив, используются для того, чтобы стимулировать подсанкционного субъекта изменить свое поведение. Ответ на вопрос, могут ли россияне, чьи активы попали под санкции, претендовать на компенсацию от стран, которые лишили их права распоряжаться своим имуществом, к большому сожалению, отрицательный, указывает господин Борейшо.

Впрочем, введение рядом стран ограничений вовсе не означает, что их нельзя обжаловать, а в случае неправомерности их применения взыскать убытки с государств, наложивших эти меры. Напротив, это делать нужно, и тому есть успешные примеры. По словам Даниила Борейшо, существует два варианта действий. «Нужно либо доказать, что было неверным включать собственника актива в санкционный список. Например, потому что он не связан с другим подсанкционным субъектом. Самый известный случай — когда из санкционного списка ЕС исключили маму Евгения Пригожина с формулировкой, что сама по себе родственная связь не может служить основанием для применения ограничительных мер. Еще один вариант — представить доказательства, что актив в действительности не принадлежит подсанкционному субъекту»,— рассуждает эксперт.

Риски ответа

Если исходить из того, что введение ограничительных мер — право любого государства, то оно есть и у России. Но такие меры вводятся исключительно зеркально. Так, по словам Юлии Загинайко, юриста корпоративной и арбитражной практики АБ «Качкин и партнеры», изложенная в недавнем президентском указе модель внешнего управления в целом аналогична тем, которые применяются в ЕС в отношении российских активов. «Например, в отношении компании Gazprom Germania в Германии, которая в прошлом году была передана под управление Федеральному сетевому агентству ФРГ. С этой точки зрения можно вести речь о некоей взаимности ограничений»,— поясняет эксперт.

По мнению юристов, ответные меры призваны обеспечить энергетическую безопасность государства, снизить риски, связанные с оттоком капитала из стратегических отраслей. Введенные ограничения не противоречат основополагающим принципам гражданского права. Но у таких ограничений есть обратная сторона. Например, вопросы вызывают предложенные в указе критерии для введения внешнего управления.

«Они сформулированы таким образом, что потенциально позволяют ввести внешнее управление в отношении любого актива, прямо или косвенно связанного со сферами, затрагивающими экономическую, энергетическую, продовольственную безопасность страны»,— обращает внимание госпожа Загинайко. А это еще больше усложнит для иностранных инвесторов работу на российском рынке. Эксперт напоминает, что сейчас в перечне активов, переданных во внешнее управление, указаны доли в энергетической компании «Юнипро» (87,73%, принадлежит немецкой Uniper) и два пакета в финской энергетической Fortum (69,8807% и 28,3488%, принадлежит «Фортум Раша» и «Фортум Холдинг»). «Однако с большой долей вероятности данный список может скоро пополниться новыми активами иностранных копаний в энергетической и нефтегазовой сфере»,— полагает она.

Более того, по мнению экспертов, появление указа может подстегнуть уход иностранных владельцев из оставшихся в стране западных компаний, а также существенно снизить приток новых иностранных инвестиций. По словам госпожи Загинайко, введенные правила, касающиеся внешнего управления активами, демонстрируют общий тренд на снижение уровня правовых гарантий защиты права собственности иностранных лиц, что традиционно негативно влияет на инвестиционный климат.

Даниил Борейшо считает, что на вопрос, считать или нет те или иные действия государств нарушением норм международного права, а следовательно, и определение законности или незаконности ограничительных мер, каждый участник международных отношений отвечает по-своему. «Это означает, что критерий законности санкций очень размыт. И вряд ли применим на практике»,— резюмирует эксперт.