«Париж, 13-й округ»: Жак Одьяр экранизирует американский комикс

Через два года после каннской премьеры до российского проката добрался фильм ветерана французской блатной драмы Жака Одьяра. «Париж, 13-й округ», впрочем, не про блатных, а просто про неустроенных, и в основу его положен не поляр, а американский комикс.

Текст: Алексей Васильев

Поначалу герои «Парижа, 13-го округа» вызывают досаду. Точнее, не они, а современная действительность, их породившая. А потом досада распространяется уже на сам черно-белый фильм: и как не надоело фестивальному кино водить нас все теми же безрадостными переулками! Уроженка Тайваня Эмили (дебютантка Люси Чжан) имеет на руках диплом политолога. Еще у нее океанской глубины голос — мы не раз услышим, как она поет дома сама для себя. Но его красоту, способную затянуть слушателя в любой самый бездонный омут, Эмили тратит в колл-центре мобильного оператора, втюхивая гражданам ненужные им безлимитные тарифы, на деле вовсе не такие уж безлимитные. Чернокожий Камиль (Макита Самба) преподает литературу в университете, но, устав от того, что «учителям недоплачивают и то и дело затыкают рты», идет работать к приятелю в агентство по торговле недвижимостью, в которой понимает не больше, чем его бенеттоновские студенты в Руссо. 32-летняя Нора (Ноэми Мерлан) вроде бы прислушалась к зову сердца: ушла как раз из торговли недвижимостью, чтобы доучиться на брошенном в юности юрфаке. Но там ее принимают за некую звезду порностримов Эмбер Хёрд, в сеть сливаются соответствующие ролики, и дальнейшее присутствие Норы в аудиториях становится невыносимым. Пути этих троих пересекаются в шахматном порядке, в постель пары отправляются легко, и все идет приятно, пока не раздастся слово «любовь»,— тогда кто-то как ошпаренный выскакивает из-под одеяла и раздается стук захлопывающейся двери.

Пресловутое отчуждение труда, о котором нам здесь толкуют,— та еще новость, достаточно вспомнить, что еще Маркс так определил один из важнейших признаков буржуазного общества. Человек вынужден зарабатывать на жизнь совсем не тем, к чему предрасположен, потому что «то» хуже оплачивается и ему не по сословию. Логично, что такое отчуждение, возведенное в жизненную систему, в конечном итоге приводит к отчуждению от всего — от любви, да и вообще от всех чувств, мы знаем это хотя бы по сотням кинодрам XXI века. В итоге само разглядывание этого расхожего несчастья превратилось в еще один досадный побочный продукт буржуазного общества — в кашу, тысячу раз пережеванную авторским кино, в проблему, которой уже самой по себе впору посвящать фильмы.

И все же решительно во всем, что, по идее, должно вызывать раздражение узнаваемости, здесь обнаруживается какая-то крошечная деталь, которая почему-то цепляет, вызывает теплоту и чувство, будто ты дома. Для начала совсем простой физиологический пример. Рыхлое тело Эмили вызывает только недоумение — особенно если учесть, что половину фильма герои проводят в постели. Но тут внезапно возникает какой-то один кадр, какой-то единственный ракурс, заставляющий вспомнить, как сам когда-то не мог оторваться вот от такой же несовершенной задницы. Следующая зацепка — появление Эмбер Хёрд (Дженни Бет, певица и бывшая солистка британской группы Savages): цветное пятно в черно-белой картине, как сон Шурика в «Иване Васильевиче», потому что ее видеошоу показано в цвете. Догадываемся, что она станет четвертой ключевой фигурой фильма, а психология порноблогерши — это всегда интересно, так что ждем. А пока разглядываем многоэтажки, которые скорее заставляют вспоминать брежневскую Москву, чем Париж. Вот кирпичный улей — один в один Большая Бронная, 29, заселен в 1966-м, потом там еще пристроили первый МсDonald’s. Вот череда типовых башен — Останкино? Строгино? А между ними пагода, превращенная в супермаркет. Район Олимпиады, появившийся в 1974 году, прежде не оказывался героем фильма. Парижане так плевались, что первыми его заселили вьетнамцы, у которых как раз тогда только что отстрелялись американцы и началось строительство коммунизма, затем прочие выходцы из Юго-Восточной Азии. Кружение по этому кварталу вечно голых и неприкаянных героев заставляет вспомнить два культовых у советской молодежи 1980-х французских фильма: герои «13-го округа» выглядят так, будто четверке говорливых клерков из картины Эрика Ромера «Друг моей подруги» (1987), обитавших среди убогой муниципальной застройки и больше болтавших о любви, чем занимавшихся ею, некий художник комиксов придал раскосые черты заселявших сквоты юных фантазеров из триллера Жан-Жака Бенекса «Дива» (1981).

Ассоциация с комиксами совсем не случайна. «Париж, 13-й округ» — экранизация трех графических новелл американца японского происхождения Эдриена Томине, авторитетного в мире комиксов автора и по совместительству иллюстратора «Нью-Йоркера». А его неожиданный экранизатор — 71-летний Жак Одьяр, каннский призер и лауреат, в свое время грамотно и своевременно пересадивший блатную драму времен Лино Вентуры и Жана Габена в иммигрантскую среду в «Пророке» (2009). Сын, между прочим, того самого Мишеля Одьяра, сценариста, без хлестких словечек которого те самые Габен, Вентура, а с ними еще и Бельмондо отказывались на съемках рот открывать. Одьяр-отец родился в семье пролетариев-коммунистов и жил на Монпарнасе, а когда неподалеку стали воздвигать объекты Олимпиады, под аккомпанемент этой стройки 17-летний Одьяр-сын бегал в лицей, наблюдая на горизонте растущие с каждым днем башни. И не исключено, что именно в этом потрясении молодого парижанина следует искать корень интереса Одьяра к работам Томине: спустя полвека американские небоскребы из комиксов подарили французу героев.

Одьяр явно не хотел превращать свою ностальгию в ностальгический фильм и в соавторы сценария позвал двух молодых женщин, уже доказавших, что знают толк в теперешней жизни. Одна — Селин Сьямма, постановщица «Портрета девушки в огне» (2019), ее имя на устах у всех, неравнодушных к женской повестке (из «Девушки» в «13-й округ» перекочевала и главная актриса, Ноэми Мерлан, носительница красоты одновременно дерзкой и скрытной). Другая, Леа Мисиус, пять лет назад дебютировавшая с «Авой», уже после работы с Одьяром успела так же успешно омолодить проблематику и язык еще одного ветерана французской режиссуры — Клер Дени в «Звездах в полдень».

Вот мы и проговорились: «успешно». Потому что к середине фильм затянет вас и уже не отпустит. Затянет этими притягательными несовершенствами форм — человеческих, архитектурных и в итоге социальных. Не в силу накопления критического количества этих форм. Просто так в качество они бы не перешли. Рецепт, как всегда, один: над уродствами нашего времени начинает звучать тема вневременная и ласковая, песня про нежность. Про то, что частенько мы любим забористее, чем нас любят в ответ, и тогда нас начинают бояться. И не в силах перестать любить и из боязни потерять мы становимся этому человеку просто другом. И уже когда мы сами начисто забываем о своих истинных притязаниях, наши проявления искренней дружбы, наша забота и готовность прийти на выручку в любой час ночи заставляют того, другого, хлопнуть себя по лбу и бежать с утра на другой конец города к нам с охапкой цветов. И тут мы падаем в обморок — и никакое отчуждение от любви и всех прочих чувств остановить наше падение не в силах.

Насчет последнего, впрочем, не уверен. Сам не падал и в исполнении других не видел. Но одна из героинь фильма Одьяра падает — и так невесомо, что конкретно в это ее падение охотно веришь. Как веришь в Губку Боба и Чубакку, как веришь всякому настоящему кино. Героиня падает, за кадром звучит дурашливая электроника, а в памяти крутятся слова из старой песни Pet Shop Boys про как раз такую любовь: «In your bedroom you smile, and I am rubbing my eyes at a dream come true» — «В твоей спальне ты улыбаешься, а я протираю глаза: мечта сбылась». Эти же слова можно адресовать и новому фильму Одьяра.

В прокате с 8 июня

Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram