Корреспондент “Ъ” побывал в Шебекино за час до закрытия въезда в район

В пятницу власти Белгородской области ввели полный запрет на передвижение по дорогам приграничного Шебекинского округа. За час до этого в Шебекино побывал корреспондент “Ъ” Александр Черных. Он увидел пустой город, горящие здания, российских военных и жителей, которые до последнего не хотели эвакуироваться.

Днем в пятницу губернатор Белгородской области Вячеслав Гладков сообщил, что украинские войска обстреляли «участок автодороги» в поселке Маслова Пристань. По его словам, погибли две женщины. Маслова Пристань находится всего в двадцати минутах неспешной езды от Белгорода; середина пути на Шебекино. Прочитав это сообщение, мы с коллегами решили надеть бронежилеты уже на выезде из Белгорода, в «кармашке» у автобусной остановки. Вытащили «броню» и начали помогать друг другу затягивать ремни. Честно сказать, рядом с мирными маршрутками это казалось глупой перестраховкой — ровно до того момента, пока по дороге не проехал военный бронеавтомобиль с буквами Z и V на корпусе. Он одобрительно просигналил. Направлялся он туда же, куда и мы.

Десять минут, пятнадцать — дорога на Шебекино пуста. Мы проскочили Маслову Пристань; на «кольце» трассы действительно видна свежая воронка от снаряда. После нее наш водитель резко увеличивает скорость до ста километров в час. Внезапно нас обгоняет легковушка; она несется еще быстрее. На обочине дороги замечаю билборд «Сбавь скорость, тебя дождутся дома». Но правила мирного времени здесь больше не работают.

Над Шебекино поднимаются два столба дыма: густые черные клубы слева и мутно-белые справа. На окраине стоят несколько пожарных машин — они не торопятся заезжать. Видимо, опасаются возможных обстрелов. По пустым улицам мы едем к источнику белого дыма. Оказывается, это догорает красивый двухэтажный дом. На нем много вывесок: «Адвокат», «Спутниковое телевидение», «Сфера», OZON... Второй этаж уже выгорел. В окнах бушует пламя, близко подойти не получается — лицо обдает жаром. Рядом между клумбами догорают угли. На улице очень тихо — слышно, как внутри дома что-то трещит.

Я смотрю на этот дом, на яркие вывески — и вспоминаю весну 2022 года. Вспоминаю, как шел по улицам Мариуполя и думал, что до начала боевых действий его было не отличить от десятков российских городов, где на первых этажах точно такие же аптеки, цветочные магазины, пивные разливайки и банковские отделения. Тогда мне было страшно подумать, что я могу и в других городах увидеть сгоревшие от снарядов дома. Теперь я их действительно вижу.

По пустой улице проходит мужчина в военной форме, но без знаков отличия. «Мужики, не надо меня снимать,— отмахивается он.— И давайте осторожнее тут шастайте. По городу "Грады" работают». Он уходит, а я повторяю про себя его последнюю фразу. По российскому городу работают «Грады».

Мы едем дальше. Удивительно, насколько Шебекино — красивый и ухоженный город. Как минимум на основных улицах. На деревьях побелка, бордюры окрашены, на тротуарах нет мусора... А еще нет людей. И витрины магазинов завалены мешками с песком. Сейчас это самый популярный архитектурный элемент в Шебекино. Пекарня «Родные просторы» — у окон баррикады из мешков. «Шаурма по-братски» — стопка деревянных паллет, а на них громоздятся мешки. «Парфюмерия — косметика — бытовая химия» — целая крепостная стена из мешков. «Зоомир», «Автоэмали», «Сантехника», «Многозамкофф» — везде видны только вывески, а под ними мешки, мешки, мешки... Мешками завалены и автобусные остановки — на самом деле очень правильное решение: в случае обстрела хоть какое-то укрытие для прохожих.

Столб черного дыма поднимается где-то из частного сектора. Мы ищем его источник, подъезжаем совсем близко — и видим мужчину и женщину, супругов лет шестидесяти. Они спокойно смотрят на дым.

— А вы пожарных не видели? — спрашивает нас женщина.— Мы вроде вызвали, но они что-то не едут...

— Видели, они на окраине стоят. А вы-то чего не уезжаете?

— Да мы уезжали — и уже приехали. Вы знаете, мы поехали в деревню, там посидели... и решили, что дома лучше.

Спрашиваю, давно ли тут горит.

— Да вот как последние прилетели... «Грады» эти...— она задумывается и продолжает: — Где-то с полчасика...

— Слушайте, как вы так спокойно об этом говорите? — не выдерживаю я.— Мне вот здесь очень не по себе...

— Вы знаете, да нас уже сколько тут кошмарят...— вздыхает женщина.— Мы все равно как-то это место не покидаем... Но, конечно, с тех пор как они пришли на таможню — вот перед этим начали совсем сильно (имеется в виду диверсионный рейд в мае 2023 года.— “Ъ”). И продолжают...

— Ну тут маленько сердце сжалось, когда три подряд взорвалось,— признается ее супруг.— Я упал на живот, а свист такой нарастающий... Думаю, ну все, с концами…

— Вы спрашиваете, боимся ли мы... На пол заляжем и ждем,— говорит женщина.— Вероятность попадания снаряда ведь очень мала. Тьфу-тьфу-тьфу, в добрый час!

Она стучит по дереву.

— Свист такой нарастающий...— повторяет ее муж.

Внезапно столб дыма становится гуще, он даже закрывает солнце. Вокруг резко темнеет. Мы все смотрим на небо.

— А что горит-то?

— Когда-то там был завод,— отвечает женщина.— Выпускали ремешки такие, с буквой «ша». Ну, вы не помните их, понятное дело. А потом как все распалось — с тех пор там частные цеха. Что-то делают там.

По улице идет добродушный пузатый мужчина. «Я за хлебушком»,— говорит он женщине. Она кивает и отходит в дом. Мужчина поворачивается к нам и представляется: «Николай».

— Николай, а вы почему не уезжаете?

— Ну куда я...— он неопределенно машет рукой, пытаясь подобрать слова.— У меня две кошки. Собака. Куры. На кого я их брошу? Соседа нету, он звонит: сходи накорми, пожалуйста, животных, помрут. Ну а я уеду — кто его животных накормит? Кто моих накормит? Ну не на кого оставить. Куда их? Убить? Не убьешь...

— Ребят, ну правда, вероятность попадания — она ж небольшая,— женщина вернулась с буханкой черного хлеба и успокаивает Николая, нас и себя.

— Жена вот в Белгороде сидит,— продолжает Николай.— А так — хлеба нет, вот это беда. Света нету, холодильник сейчас растает, все пропадет. Завоняет. И куры пропадут, и колбаса...

— Коля, придешь домой — переложи все в морозилку,— наставляет его женщина.— Морозилка три дня холод держит.

— А магазины давно не работают?

— Я вчера весь город проехал, все закрыто,— говорит Николай.— В Белгороде, понятно, все есть, но кто ж туда поедет. Страшно же, дорога простреливается небось. Я боюсь туда ездить.

— Погодите, то есть оставаться в Шебекино не боитесь, а ехать в Белгород боитесь?

— Ну, береженого Бог бережет... Так что я останусь. Мне вот буханки на два дня хватит.

Николай поворачивается к женщине:

— Спасибо. Я потом отдам.

— Ой, да прекрати ты,— отмахивается она.— Хлеб он отдавать вздумал...

Мы молчим и смотрим на дым.

— Ребятушки, а шо там слышно? Когда эта вся фигня закончится? — спрашивает нас женщина.

— Кажется, нескоро.

— Я имею в виду здесь хотя бы, в Белгородской...

Ее перебивает взрыв от работы ПВО. Я вздрагиваю.

— Это наши,— успокаивает меня женщина. Вздыхает и повторяет: — Это наши.

Через 20 минут мы снова проезжали Маслову Пристань. За ней полицейский блокпост, полностью перекрывший дорогу на Шебекино. Пока мы были в городе, власти региона полностью запретили движение транспорта в Шебекинском округе.

Александр Черных, Белгород—Шебекино