«Сумасшедший корабль»: Ольга Форш прощается с современностью

В издательстве «Редакция Елены Шубиной» вышло приуроченное к 150-летию Ольги Форш переиздание «Сумасшедшего корабля» — написанного в 1930 году романа с ключом о жизни петроградской интеллигенции, странной и недооцененной книги эпохи великого перелома.

Текст: Игорь Гулин

Ольга Форш — довольно необычный в русской литературе ХХ века персонаж. Дочь и невестка двух известных царских генералов, двоюродная племянница Павла Флоренского, теософка, участница Вольфилы (Вольной философской ассоциации, практически все члены которой или эмигрировали, или были репрессированы). Все это, казалось бы, совершенно не располагало к карьере в советской литературе и вообще к выживанию в сталинское время. Однако Форш нашла себе относительно безопасную, но достойную и вполне почетную нишу — исторические романы и пьесы. Главным образом — о судьбах представителей русской демократической интеллигенции (Радищеве, декабристах и пр.). Их она и писала с 1920-х годов до конца своих дней. Она пережила всех сколько-нибудь значительных литераторов своего поколения и спокойно умерла в 1961 году в возрасте 88 лет, окруженная добродушным уважением: в воспоминаниях о Форш младших коллег встает образ умной и веселой бабушки. Книги ее издавались до конца советской власти, а потом были практически забыты — за исключением «Сумасшедшего корабля». Роман этот, разгромленный критикой и не переиздававшийся до перестройки, был эксцентричным загибом в ее писательской карьере, но пережил все остальные вещи Форш.

«Сумасшедший корабль» обычно упоминают третьим в коротком списке романов с ключом о жизни ленинградской богемы 1920-х — после «Козлиной песни» Константина Вагинова (1927) и «Скандалиста» Вениамина Каверина (1928). Форш действительно пишет вслед этим двум книгам. Это любопытный момент: Форш старше Вагинова на 26 лет, Каверина — на 29, но она очевидным образом перенимает манеру, позицию младших прозаиков. Здесь описана та же среда, отчасти — те же люди (сам Каверин появляется у Форш; Вагинова в ее романе почему-то нет, но запросто мог бы быть: он был участником гумилевского кружка «Звучащая раковина», о котором Форш пишет). Основной прием — тот же. Форш скрывает знакомых за прозрачными ироничными прозвищами, но иногда, как и ее предшественники, мешает черты прототипов, превращая портреты в собирательные образы. (Стоит сказать: в новом издании есть комментарий филолога Олега Лекманова, впервые попытавшегося расшифровать все прототипы в романе, включая совсем эпизодических персонажей.) Большая часть главных героев легко угадывается: романтический гений Гаэтан — Блок, брутальный и благородный Еруслан — Горький, посконно-экстатический Микула — Клюев, задумчивый Сохатый — Замятин, верящий в социализм и одновременно циничный Жуканец — Шкловский, но с комсомольской примесью, шкодливый Геня Чорн — Евгений Шварц и так далее. Есть и автошарж — склонная к комичным экстазам эмансипированная писательница Долива.

Собственно заглавный Сумасшедший корабль — это Дом искусств, ДИСК — организованное в 1919-м Горьким и Чуковским в особняке купца Елисеева писательское общежитие, ставшее в эпоху военного коммунизма и раннего нэпа центром петроградской культурной жизни. Однако Форш не рассказывает историю Дома искусств, повествование уходит и возвращается к нему, время от времени переключаясь на вещи, не имеющие к сюжету будто бы никакого отношения (например — недавнюю поездку автора во Францию и Италию, составляющую разительный контраст с голодом и холодом дисковских времен). Хронология распадется, крохи сюжета мешаются в хаосе ассоциаций. То же происходит и с манерой письма: роман непредсказуемо переключается между пронзительным воспоминанием, скабрезным анекдотом, литературоведческим эссе. Временами Форш будто бы примеряет стилистические маски своих героев: вставляет в текст абсолютно зощенковские сценки, остроты в духе Шкловского, символистские гротески под Белого (в романе его зовут Инопланетный Гастролер). Эти подражания — часто блестящие, но их мешанина сбивает с толку. Даже у самых благожелательных читателей-современников роман Форш вызывал легкую растерянность. Между тем очевидно, что это не просто ворох упражнений в стиле, а крайне рефлексивное произведение, просто оно прячет свои задачи.

Между романами Вагинова и Каверина с одной стороны и Форш с другой всего пара лет разницы, но эта пара лет имеет значение. И Вагинов, и Каверин пишут по свежим следам, иногда буквально записывают вчерашний день, они документируют кризис интеллигентского сознания 1920-х годов, его поиски и провалы, попытки найти место в советской реальности и сохранить себя. Форш пишет историю. Между событиями, которые она описывает, и моментом письма — разрыв. Одни герои умерли, другие эмигрировали, третьи выросли и изменились. Эпоха ДИСКа — закрытая книга, законченный кусок истории русской интеллигенции — такой же как, скажем, история декабристов или духовных исканий середины XIX века (незадолго до «Корабля» у Форш выходит роман «Современники» о Гоголе и Александре Иванове).

В 1930 году, когда Форш пишет «Сумасшедший корабль», еще не провозглашен соцреализм, но окончательно понятно, что воздух 1920-х иссякает, надо готовиться к новым временам. В отличие от многих своих младших коллег, друзей и знакомых, Форш могла описать этот конец без муки, гнева и пристрастия, не ломая себя, нащупать спасительную дистанцию. Глаза участника и наблюдателя она отдала историку. Одновременно с тем она явно понимала, что для взвешенной истории духовных поисков революционной эпохи сейчас не лучшее время. Поэтому беспристрастное зеркало здесь разбито на сотни осколков, место отчета занимают причудливые арабески. Задача книги уничтожается ее стилем — и здесь, конечно, есть изрядная тщета. Эта нота тщетности, блестящей напрасности письма в «Сумасшедшем корабле» отлично чувствуется, но она не делает его менее умной и тонкой книгой.

Ольга Форш. Сумасшедший корабль. М.: АСТ; Редакция Елены Шубиной, 2023

Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram