Лев Лифшиц о положении дел с иконой Андрея Рублева

18 июля «Троицу» Рублева перевезут из храма Христа Спасителя во Всероссийский художественный научно-реставрационный центр имени академика И. Э. Грабаря. Этот факт важен с двух сторон: во-первых, древняя икона лишний месяц находится в храме без должного соблюдения климатического режима. Во-вторых, вместо возвращения к реставраторам Третьяковской галереи (ГТГ), которые работают с иконой вот уже больше века, икона переезжает в очередное новое для себя место. О ситуации с «Троицей» Кира Долинина поговорила с крупнейшим специалистом по древнерусскому искусству, доктором искусствоведения, членом комиссии Министерства культуры по особо ценным объектам культурного наследия Львом Лифшицем.

— Что сейчас происходит с иконой Рублева?

— Большая часть информации о текущем состоянии дел закрыта. Икона пока находится в храме Христа Спасителя. Сотрудники ГТГ не имеют к ней прямого доступа, потому что не получают разрешения патриархии на наблюдения за ее состоянием, которые требуются. Несмотря на то что в существующем договоре это прописано.

— Хранители и реставраторы не имели доступа к «Троице» все это время, с 4 июня?

— По моим сведениям — да.

— 18 июля икона не будет возвращена в Третьяковку, а будет перевезена в центр Грабаря. Чем опасно это изменение маршрута?

— Опасность обязательно есть при любом перемещении. Икона должна находиться в стабильных и рекомендуемых консилиумом реставраторов условиях. И таких условий нет ни в храме Христа Спасителя, ни, насколько я понимаю, в центре Грабаря. Специалисты оттуда, конечно, постараются сделать все от них зависящее, но для этого требуются очень большие усилия. Это невероятно сложно.

— Речь ведь идет не о проверке состояния для музейной жизни иконы, а о подготовке к передаче в Троице-Сергиеву лавру?

— Да, на 49 лет. По существующему договору РПЦ с властью это именно так. Документ этот существует, его видели заинтересованные официальные лица, но он сугубо конфиденциален, к нему нет открытого доступа. Речь идет о письме патриарха президенту с просьбой передать икону Рублева в Троице-Сергиеву лавру, на котором стоит подпись Путина о согласии.

— Почему такое внимание церкви именно к «Троице»? Эта икона не чудотворная, не особо чтимая именно в церковном плане.

— Это сугубо психологические и социокультурные феномены. Если будет передача, например, Владимирской иконы Божией Матери, это не произведет того эффекта, который нужен сейчас, потому что «Троица» Рублева — это икона, которую знают все, что очень важно для нынешних церковных властей. Это возвращение важнейшего символа, грубо говоря, охранительного характера. Икона находилась возле гроба преподобного Сергия, а он один из хранителей Русской земли. Сам патриарх говорит именно об охранительной функции «Троицы».

— Но получается, что общекультурное значение имеет в данном случае больший вес, чем церковное? Ведь «Троица» стала самой известной русской иконой после того, как ее в начале XX века раскрыли светские исследователи.

— Да, общеизвестно, что «Троица» стала «той самой "Троицей"» в универсальном значении, стала национальной и общемировой святыней не в храме, а в музее. Теперь для РПЦ важно изменить ее значение: функция общекультурной исключительности должна перейти в церковную. Но никаких четко сформулированных доктрин мы не имеем, это мое субъективное мнение.

— Что с «Троицей» будет дальше?

— Ну, прогнозы у меня довольно простые: если РПЦ будет упорствовать, памятник обречен на гибель.

— Без вариантов?

— Да. Конечно, икону можно чинить, ей можно делать макияж, но это уже будет не «Троица». Пока перед нами подлинный памятник. За исключением утрат в нескольких местах там первоначальная живопись. Чистая, полностью открытая от позднейших записей, тонировок, дополнений, не дай Бог. Это очень важное обстоятельство. В Сергиевом Посаде, в Троицкой лавре для поддержания ее состояния необходимых условий нет. Я уже не говорю об общекультурном феномене, о той утрате, которая неизбежно случится для общества, для национальной культуры, потому что это, конечно, знамение национальной русской культуры. Получается, мы как бы сужаем значение памятника. Причем это такой сугубо провинциальный подход, потому что вообще-то, согласно Евангелию, если ты зажег светильник, то его не ставят на пол, а поднимают вверх, чтобы, как сказано, он светил всем в горнице. Тут нас ждет обратный эффект.

Конечно, это глубочайшее заблуждение. Если бы они были умные, они бы предпринимали совсем другие действия. На протяжении многих десятилетий на территории Троице-Сергиевой лавры функционирует музей Московской духовной академии. Там стараются люди, но в целом это довольно жалкое зрелище. Если бы они заботились о церковных древностях, они бы давным-давно нашли бы миллионы для того, чтобы построить достойный музей искусства Русской православной церкви.

— После переноса «Троицы» в храм Христа Спасителя там не наблюдалось никакого ажиотажа вокруг нее. Посетители не особо ею интересовались. Это не сравнить со столпотворениями во время выноса чудотворных икон или мощей, когда верующие стояли часами, если не сутками.

— Возможно, что так. Люди, которые приходили в храм так, как будто в Третьяковской галерее им было запрещено смотреть на «Троицу», преклонять колени, молиться, креститься, ошибаются. Она ни от кого не была в музее отгорожена. И, во всяком случае с начала 60-х годов, когда я еще сам работал в Третьяковской галерее, я ежедневно мог наблюдать, что происходило в тех залах, где находилась и «Троица», и Владимирская Богоматерь: приходили верующие люди, крестились, вставали на колени, никто из смотрителей, хранителей никогда их не одергивал, не мешал. Нынешняя история с «Троицей» — это прежде всего идеология.