В чем секрет стиля Одри Хепбёрн

Исполнилось 70 лет «Римским каникулам», фильму, с которого началась карьера Одри Хепбёрн. Там есть в начале такой эпизод: американской репортер, которого играет Грегори Пек, внезапно поняв, что спящая на его кушетке девушка — принцесса, и тут же осознав весь коммерческий потенциал этого открытия, спрашивает своего редактора, сколько будет стоить настоящее большое интервью с ней. «Подробный разговор о международной политике стоил бы 250,— осторожно заводит редактор.— Но ее взгляды на моду намного дороже, возможно, тысячу».

Текст: Елена Стафьева

Это забавный диалог, особенно учитывая то, что практически весь фильм (весь день) принцесса наслаждается своей римской свободой в простой юбке-солнце, затянутой широким ремнем на ее невообразимой талии, и белой блузке, у которой она в какой-то момент — сразу после того, как делает короткую стрижку,— закатывает рукава. Этот наряд придумала великий голливудский художник по костюмам Эдит Хед, однако произведенным фурором Одри Хепбёрн обязана не столько ему, сколько сцене в парикмахерской и сцене покупки туфель на плоской подошве на римском уличном рынке — вместо лодочек, в которых она убежала из дворца. Легкость в перемене облика и, главное, легкость самого этого нового облика определят ее образ практически навсегда.

На фоне роскошных изгибов и каменных бюстов главных звезд 1950-х — тонкость и стремительность; на фоне многокаратных ювелирных коллекций и многокилограммовых кутюрных — простые стрижки и простые силуэты. Сесил Битон, говоря о феномене Одри, отмечает, что на послевоенном экране такой типаж появился впервые, и называет ее «воплощением нового женского идеала». После «Римских каникул», принесших Хепбёрн «Оскар», редакторы всех газет и журналов мечтали узнать ее взгляды на моду.

Взгляды эти довольно быстро стали сводиться к одному-единственному имени — Юбер де Живанши, именно его принято считать создателем ее «образа». Как большинство поп-культурных мифов, повторяющихся из текста в текст, из рилза в рилз и из телеграма в телеграм, он основан на чем-то таком, что на самом деле было, но не совсем так и даже совсем не так. Живанши появится в жизни Хепбёрн после «Римских каникул», на «Сабрине», втором ее голливудском фильме, где она будет играть дочку шофера в огромном поместье на Лонг-Айленде, уехавшую на два года в Париж учиться на повара, вернувшуюся преображенной и покорившую прежде не замечавших ее сыновей хозяина поместья. Эта простодушная в своем сексизме история требовала настоящего парижского гардероба — вот его-то для картины и сделал Живанши. Потом он будет автором платьев для многих ее фильмов («Завтрак у Тиффани», «Любовь после полудня», «Забавная мордашка», «Шарада»), но художником по костюмам в большинстве из них по-прежнему останется Эдит Хед.

И если в «Завтраке у Тиффани» оба черных платья Холли Голайтли (с жемчужным колье и с огромной черной шляпой) придумал Живанши, то другой, не менее знаменитый ее образ — большая белая мужская фрачная рубашка на голое тело и маска для сна цвета тиффани — придумала Хед. Живанши сделал и наряд для ее второй свадьбы в 1969 году — бледно-розовое мини-платье с высокой талией и высоким воротом, маленькая косынка на голове, плотные колготки и перчатки, все в тон платью. Для того времени это был очень смелый, совсем не традиционный наряд невесты, особенно невесты почти 40 лет.

Одри и Живанши дружили до самой ее смерти в 1993-м, но носила она — и в жизни и в кино — далеко не только Givenchy. Так, например, она много жила в Риме и там одевалась у Валентино. А ее сын Лука Дотти вспоминал, что долго не понимал, отчего все говорят, что его мать — икона стиля: он видел ее в основном в джинсах и футболках.

То, что было в ее физическом облике уникального и что составило ее феномен на экране — высокий рост (всегдашние балетки и лоферы были нужны еще и для того, чтобы не быть выше экранных и прочих партнеров), чрезвычайная худоба, плоская грудь и лицо женщины-ребенка,— оставалось с ней долго, практически до конца карьеры, до «Двоих на дороге» (1967). После этого она почти перестала сниматься и в следующем фильме, «Робин и Мэриан» (1976), появилась уже в образе определенно немолодой женщины.

В «Двоих на дороге» Хепбёрн носит платья не Живанши — а, напротив, авангардных Пако Рабана и Мэри Куант. И оказывается, что длинные платья-трапеции психоделических расцветок, радикальное мини и наряды из сияющих металлических пластин идут ей не меньше, чем безупречная парижская элегантность. Вернее, это она идет им всем — и богемный шик, и даже эксцентрика сидят на ней как влитые; полосатый купальник с огромными очками или какие-то гигантские клипсы с суперкороткой стрижкой из «Двоих на дороге» выглядят так же иконически, как и знаменитое черное платье из «Завтрака у Тиффани».

Сила ее личного облика, физического и, скажем так, душевного, была такова, что любой наряд — черные брюки-легинсы с черной водолазкой в «Забавной мордашке», расшитое черным узором белое бальное платье с треном из «Сабрины», темно-коричневый капор и черные очки из «Шарады», аккуратные твидовые жакетики и гладко зачесанные назад волосы времен посла ЮНИСЕФ в поздние годы,— все выглядело на ней абсолютно органично, потому что она была абсолютно органичной сама.

Этот талант — умение носить одежду безо всякой демонстративности и напряжения, с убедительной беззаботностью, двигаться в ней, и в жизни и на экране, с абсолютной естественностью и легкостью — был уникален и абсолютен, и, похоже, дизайнеры и художники, делавшие ее одежду, скорее подчинялись ее образу, чем создавали свой. В Голливуде были более ослепительные красавицы, чем Одри Хепбёрн, были более талантливые актрисы, чем Одри Хепбёрн, но не было второй Одри. И то, что чуть ли не в каждом голливудском поколении до сих пор ищут новую Одри, а не, например, новую Элизабет Тейлор, это подтверждает.

Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram