«В своем творчестве он не может без описания вкусностей»
Петр Воронков — о пристрастии Алексея Толстого к еде
Обозреватель “Ъ FM” Петр Воронков рассказывает об особом внимании писателя к трапезам.
Фото: Михаил Озерский / РИА Новости
И опять особняк Рябушинского на Спиридоновке, точнее, флигель, расположенный рядом. Здесь находится музей «красного графа», писателя и гурмана Алексея Толстого.
Автор «Золотого ключика» не просто любил поесть — из каждой трапезы он извлекал максимум поэзии и вдохновения. Известен случай, когда он накормил друзей простым вареным мясом, которое достал из щей, но представил его как изысканное французское блюдо boeuf bouilli. Так его расписал, что действительно было вкусно, особенно с хреном. За ушами трещало. Даже на знаменитом своем портрете кисти Петра Кончаловского писатель изображен за столом в окружении яств: цыпленок, буженина, семга, огурцы, помидоры. Интересно, что Кончаловский изобразил сначала накрытый стол, а уж потом вписал в полотно Толстого.
Пристрастие Алексея Алексеевича к вкусной еде многие порицали. Например, Анна Ахматова заметила: «Приехал Толстой. Рассказывал, как питался во время писательской поездки по Волге. Ежедневно — икра, копченая рыба, чудесные сливки, фрукты и какие-то особенные огурцы. А ведь в стране голод». Однако Толстой был неудержим. Встречая в Москве фантаста Герберта Уэллса, он прежде всего озаботился меню: «Стерлядь, большущая, не стерлядь, а невинная девушка в 17 лет, и кругом еще раками обложена. Потом рябчики в сметане, икра, разумеется, балык, тешка из белорыбицы, гурьевская каша с гребешками из пенок».
В своем творчестве он тоже не может без описания вкусностей, пусть мимоходом, иногда, но тема еды обязательна. Вот стрельцы накануне бунта в эпохальном «Петре I» вспоминают: «Бывало, царевна Софья кормила по восьми раз в году по 300 человек, давала в мясоед простым людям языки говяжьи и студень, полотки гусины, куры в кашах и пироги с говядиной и яйцами, а потом давали соленую буженину и тешки, и снятки, и вина вдоволь, двойного меду цыженого».
В конце жизни Толстой взялся писать кулинарную книгу, но закончить ее не успел — был очень болен, страдал. Как-то, чтобы не мучиться, сделал укол морфия, но переборщил с дозой.