Кто жил и кто правил в Нагорном Карабахе

Начало и почти мгновенное завершение азербайджанской спецоперации в Нагорном Карабахе, после которой в Баку заявили о восстановлении государственного суверенитета, заставило многих думать, что в истории карабахского конфликта наконец поставлена или вот-вот будет поставлена точка. Рассчитывая на наиболее благоприятный исход для всех сторон, «Ъ» напоминает, что история Карабаха уходит очень далеко вглубь веков, а конфликтов вокруг него хватало всегда.

Лев и крест

Как всем известно, у этой земли два названия. Карабах означает в переводе с тюркских языков «черный сад», а Арцах по-армянски — «солнечный лес».

И то, и другое названия относятся к местности к востоку от озера Севан и Зангезурского хребта, между Араксом и Курой.

Собственно, понятие Арцах точнее соответствует очертаниям именно Нагорного Карабаха, поскольку есть еще и Равнинный. По некоторым версиям, уже в VII веке до новой эры на этих землях поселились предки нынешних армян, пришедшие с юго-запада. После формирования в IV веке до н. э. царства Великая Армения эта территория стала северо-восточной периферией ее территориального ядра. Периферией относительной — в разные столетия в состав Великой Армении, простиравшейся от Каспия до Средиземного моря, входили и территории, расположенные существенно дальше и к северу, и к востоку. Собственно, тогда Нагорный Карабах стал называться Арцахом, а Равнинный — Утиком, а термина Карабах не было еще и в помине.

Великая Армения просуществовала почти семь столетий. В 301 году ее царь Трдат III первым из земных царей принял христианство и провозгласил его государственной религией — за несколько десятилетий до императора Константина Великого. При этом Армения оказалась в зоне пересечения интересов Рима и Персии, долго балансировала между ними и в конце концов не преуспела: последнего ее царя убили, страну разделили две соседние сверхдержавы.

Армяне как народ после утраты государственности сохранили язык и веру и стали частью других государств — иногда частью весьма влиятельной. В частности, Арцах и Утик вошли в состав Кавказской Албании, когда-то ходившей в вассалах у Великой Армении, а теперь признавшей сюзеренитет иранских шахов. Албания была довольно рыхлой федерацией разноязыких племен, а Арцах и Утик вскоре стали ее сердцем: в V веке столицей государства стал Партав, нынешняя азербайджанская Барда, лежащая, собственно, в Равнинном Карабахе. Армянский язык и письменность (созданная в начале V века Месропом Маштоцем) широко распространились в Албании.

В середине VII века и Албания, и Утик, и Арцах были завоеваны арабами и подчинены Халифату. Против арабов армяне регулярно поднимали восстания, которые не менее регулярно подавлялись.

Когда халифат Аббасидов достиг максимального блеска под рукой легендарного Харуна ар-Рашида, оказалось, что утонченность плохо уживается со способностью жестко контролировать периферию.

В 804 году ар-Рашид назначил правителем Армении армянского князя Ашота Мсакера, а сын его Баграт получил от арабов титул «батрик-ал-батарика» — князя князей Армении. Баграт стал потихоньку забирать дела в свои руки. В 852–854 годах арабский наместник Армении Буга аль Кабир в последний раз попытался силой навести порядок в Армении, подавив очередное восстание, но уже через десять лет Багратиды фактически договорились об армянском самоуправлении и минимум втрое уменьшили размер дани, которую платили халифату. В 885 году Ашот Багратуни провозгласил восстановленное Армянское царство, и соседи — Византия и Халифат — в знак признания армянской независимости прислали ему по короне.

Арцах вновь стал частью Армении. Возможно, он преуспел в достижении автономии даже раньше, чем Багратиды. В начале IX века там правил князь Сахл Смбатян, которого по-арабски звали Сахл ибн Сунбат ал-Армани. Его полулегендарная фигура — едва ли не первая, на которую радикально по-разному смотрят историки Армении и Азербайджана: первые считают его создателем армянского княжества Хачен, вторые — чуть ли не основателем Шекинского ханства, причем в сущности одно не противоречит другому. Сахл правил в своих горных владениях твердой рукой. Несколько раз участвовал в восстаниях против арабов, многократно бился с ними, но в 837 году без колебаний выдал им Бабека, предводителя сектантского движения хуррамитов, много лет воевавшего против халифата и в советских учебниках представленного как борьба угнетенных за классовую справедливость и национальное освобождение. Бабек после окончательного военного поражения пробирался через Хачен в Византию, а Сахл устроил охоту с его участием, во время которой Бабек был схвачен и выдан арабам на казнь в обмен на миллион дирхемов и ни много ни мало титул правителя Албании. В армянской средневековой традиции поступок этот был скорее благовидным, поскольку Бабек был «смутьяном, опустошителем и зверем кровожадным». В азербайджанской версии выдача Бабека арабам — скорее драма, но Сахла там принято считать албанцем, а не армянином. Во время карательной экспедиции Буги аль Кабира не то Сахл, не то его сын, точнее сказать нельзя, оказались среди пленников и отправились в ссылку. Тем не менее свобода была уже не за горами: Багратиды как раз подняли древнее бордовое знамя с идущим львом и крестом.

Впрочем, Армянское царство оказалось сравнительно не долговечно. К концу 1030-х годов внутренние неурядицы совпали с конфликтом с Византией, последовал ряд столкновений, и в 1045 году, после взятия Ани императорскими войсками, Армения вновь перестала существовать как самостоятельное государство.

А вот Хачен как область с армянским самоуправлением просуществовал еще не менее 400 лет.

Когда византийцы уступили Армению сельджукам, Хачен оставался не единственным, но одним из немногих мест, где локальная власть оставалась в руках армян. С той поры Арцах и стал играть в армянской политической картине мира роль ядра, зерна, в котором сохраняется христианская культура и суверенная государственность, где за толстыми стенами монастырей, таких как основанный в Х веке Гандзасар, сохраняются святыни и переписываются старинные книги, а в неприступных крепостях господствуют гордые и непримиримые ишханы.

Исход

Южный Кавказ всегда находился в перекрестье интересов соседей. Завоеватели сменяли друг друга как времена года. Сравнительно легче Хачену и другим армянским землям задышалось, когда на них распространилась власть грузинского царя Давида Строителя, разбившего сельджуков в битве при Дидгори (1121) и присоединившего к своим владениям не только почти всю северную часть бывшей Великой Армении, но и Ширван. При его наследниках армянские князья-нахарары вместе с грузинскими войсками отвоевали старинную армянскую столицу Ани. На армянских землях было создано зависимое от грузинской монархии княжество, которым правила династия Закарянов. Княжеский род Гасан-Джалалянов, к началу XIII века взявший под свою власть всю территорию Хачена, принес Закарянам клятву вассальной верности.

Это подобие христианской идиллии на Южном Кавказе продлилось недолго: Грузию, Армению и небольшие княжества Ширвана смело и опустошило монгольское завоевание.

Первыми в этих краях оказались тумены нойонов Чингисхана, Джэбэ и Субэдея. Вторгшись в Ширван с юга в 1220-м, они разгромили в сражении войско Георгия IV, в котором сражались и армяне. В 1235-м новое огромное войско монгол прокатилось по Ширвану, Гянджа и Шемаха пали, за ними настала очередь Ани и Карса. Князь Хачена Хасан-Джалал заперся в неприступной родовой крепости Хоханаберд (ее руины и сейчас показывают у карабахского села Ванк) и оказывал ожесточенное сопротивление монгольскому отряду, посланному в эти места главнокомандующим Чормаганом.

Пока Хасан-Джалал сражался, армянский князь и полководец Авак отправил к Чормагану посланника — хаченского дворянина Григора Тга. Это посольство закончилось тем, что Авак решил монголам покориться. Узнав об этом, Гасан-Джалал немедленно последовал его примеру, сложил оружие и тем, вероятно, спас Хачен от уничтожения. Чтобы закрепить результат, Хасан-Джалал решил породниться с Чормаганом, который стал наместником Монгольской империи в Закавказье, и выдал свою дочь за его сына. Гасан-Джалал впервые побывал в 1251 году в Орде, говорил там с первыми лицами, произвел на них впечатление и вернулся домой как «князь князей, владыка Хачена».

Но в гигантской империи Чингизидов правая рука зачастую не знала, что делает левая, и Хасан-Джалал поссорился с монгольским наместником Ирана Аргун-Ака, имевшим свои виды на Южный Кавказ, и в 1261 году был убит по его приказу. Но род Гасан-Джалалянов сохранил свою власть в Хачене, несмотря на все последующие вторжения, как минимум до XVI столетия, хотя безраздельная власть династии дала трещину уже в 1330-х.

Но княжество, которым они правили, не могло не страдать от опустошительных набегов и постепенно приходило в упадок. Происходила в том числе медленная, но неумолимая смена этнического и конфессионального облика этих мест: армянское христианское население сокращалось, а тюркское мусульманское, наоборот, росло. Так, в 1385 году хан Золотой орды Тохтамыш, затеявший войну с эмиром Тимуром, решил навестить Закавказье, которое если не считал своим, то по крайней мере не хотел уступать врагу. Из Арцаха, Сюника и нескольких других армянских областей он увел до 90 тыс. пленников. Через год, в 1386-м, сюда пришел уже Тимур и привел с собой, по некоторым оценкам, 50 тыс. тюркских семей, которые расселились в том числе и на армянских землях, включая равнинную часть Хачена. В горах продолжают править Гасан-Джалаляны, но для них и для их армянских подданных это, бесспорно, время упадка: как и отовсюду из исторической Армении, многие уезжают на чужбину, даже не будучи пленниками. Сжимающееся княжество Хачен переживает и Тимура, и вторжения туркоманов, и завоевания завладевших Ираном Сефевидов, и последующие войны между ними и Османской империей, в ходе которых Закавказье несколько раз переходит из рук в руки.

К концу XVI века Хачен все еще располагает армянским самоуправлением, но территория его сужается приблизительно до границ одного Аскеранского района в нынешнем Нагорном Карабахе.

В самом начале XVII века иранский шах Аббас, восстанавливая власть Сефевидов после изгнания османов, опустошает Южный Кавказ и уводит в плен, по некоторым оценкам, до 250 тыс. армян. От былого армянского доминирования в регионе к этому времени не остается и следа. Сефевиды создают Карабахское беглербекство, которым правит их наместник и которое охватывает примерно те же территории, что когда-то — Арцах и Утик. Но равнинными территориями пользуются кочевые и оседлые тюрки. В горах сохраняется армянское самоуправление, но теперь это не одно обширное княжество, а пять меликств: Гюлистан, Джраберд, Хачен, Варанда и Дизак. Иранцы называют их Хамса — «пятерка».

В XVIII веке меликства Хамсы, пользуясь очередным раундом иранско-турецких войн, восстают и на несколько лет (в 1720-х) добиваются даже полной независимости. Естественно, они задумываются о воссоздании армянского государства. Их подданные, по замечанию современников, «к воинству весьма храбры» — так пишет грузинский царь Ираклий II в Петербург Екатерине II в 1769 году, когда преуспевающая северная империя уже начинает активно интересоваться происходящим на Кавказе. Тем не менее России до Хамсы еще далеко, а мелики не слишком способны договориться даже между собой. В результате иранский Надир-шах в 1740-х сначала подчиняет меликства напрямую своему брату, наместнику Южного Азербайджана, а затем воссоздает Карабахское ханство. После смерти Надир-шаха карабахский хан Панах-али получает практически всю полноту власти в меликствах и лишает их самоуправления. Армян Хамсы спасает только то, что тюрки больше интересуются равниной, чем горами.

«С сим новым расширением Российской империи»

Российская империя на Кавказе долго запрягала, но поехала быстро: в 1801 году ее частью стало Картли-Кахетинское царство, немедленно обращенное в Грузинскую губернию. В 1803 году к ней добавились Мингрелия и Гурия, в 1804-м — Имеретия и Гянджа. В 1805 году к империи были присоединены Шекинское ханство, Ширван и ханство Карабахское. В середине мая 1805 года генерал Павел Цицианов и Ибрагим-хан Карабахский подписали мирный договор в местечке Кюрекчай. Цицианов докладывает Александру I: «Имею честь всеподданнейше поднесть Вашему императорскому величеству ключи от Шушинской крепости и трактат, заключенный с Ибрагим-ханом Карабагским, о вступлении его со всем его семейством и Карабагским владением в вечное подданство Вашего императорского величества, обще с присягою им учиненною на верность оного в присутствии моем — приемлю смелость всеподданнейше поздравить Ваше императорское величество с сим новым расширением Российской империи».

Несмотря на отосланный в Петербург договор, Иран признал фактический переход Карабаха под российскую власть только в Гюлистанском договоре 1813 года.

Ибрагим-хан до Гюлистанского мира не доживет: отряд егерей 17-го полка под командованием коменданта крепости Шуши подполковника Дмитрия Лисаневича обнаружит хана июньским утром 1806 года в палатке за чертой города, с женой, тремя детьми и 35 слугами. Лисаневич, по-видимому, счел, что хан бежит в Персию, и отдал приказ его убить. По этому поводу было учинено дознание, в ходе которого установлено, что шах убит «понапрасну» и «без побудительных причин». Командующий российскими вооруженными силами на Кавказе граф Иван Гудович заменит Лисаневича в Шуше на генерала Петра Небольсина, но карьере подполковника инцидент в целом помешает не сильно — он дослужится до генерал-лейтенанта, а в 1825 году сам станет жертвой эксцесса: его смертельно ранят на границе Чечни и Дагестана, в Герзеле, где он вместе с генералом Николаем Грековым выйдет на переговоры с возмущенной толпой чеченцев и кумыков.

Вместо убитого Ибрагима Александр I со скоростью перемещения депеш из Карабаха в Петербург и назад назначит главой новой провинции Мехти-кули-хана, которому было присвоено звание генерал-майора российской армии.

Мехти-кули-хану будет суждено стать последним карабахским ханом: в 1822 году он сбежит в Иран, чтобы принять участие в предстоящей войне с русскими, на его место станет метить его племянник, но командующий войсками на Кавказе Алексей Ермолов уличит и его в связях с Ираном, а затем настоит, чтобы Карабах стал обыкновенной провинцией, без всяких ханов.

Согласно составленному при Ермолове Налоговому реестру Карабахской провинции, в ней насчитывалось 160 армянских и 140 татарских поселений, 1 город (Шуша) и 350 «кочевых пастбищ». Армян насчитывалось 4366 семей, из них 421 в Шуше, татар — 15 729, из них в Шуше 1 111 семей. Армянское население, как и прежде, концентрировалось в нагорной части.

Ворота Русской Армении

Хотя армян в Карабахе была приблизительно четверть, эта местность стала для России своеобразными воротами в остальную часть Восточной Армении. В начале русско-персидской войны, в сентябре 1826 года, авангард частей генерал-адъютанта князя Ивана Паскевича под командованием уроженца Карабаха, 44-летнего генерал-лейтенанта князя Валериана Мадатова, уже покрывшего себя славой в сражении с персами при Шамхоре, вошел в Шуши.

«Шуша сделала ему торжественный прием,— пишет историк Кавказской войны Василий Потто.— В четырех верстах от крепости встретил его полковник Реут в сопровождении армянского духовенства в полном облачении и массы народа. Князь, тронутый выражением народного чувства, сошел с коня и пешком вступил в город через Елисаветпольские ворота. Со стен Шушинской крепости его приветствовали пушечными выстрелами, в городе играла военная музыка, войска стояли в ружье, и народ, не исключая женщин и детей, теснясь вокруг князя, благословлял его имя как избавителя от бедствий продолжительной осады». Здесь же посреди триумфа генерал Мадатов узнал, что персы разграбили его дом в Чинахчи.

Князь Мадатов, армянин, сделавший блестящую карьеру на русской службе, участник Отечественной войны и заграничного похода, прозванный в занятом русскими Париже «prince du Karabaque», характеризовался современниками как «бешеный храбрец». Но будучи любимцем Ермолова, он не пришелся по душе Паскевичу, вскоре был переведен на другой театр войны и в 1829 году умер от болезни в полевом лагере под Варной (ныне Болгария).

Паскевич же приехал в Шушу практически вслед Мадатову и отозвался о крепости критически: «Я весьма удивлялся, что генерал Ермолов не считал оную за важную и оставил ее в дурном состоянии. Я спрашивал причину, мне отвечали, что намерение было строить крепость близ Аракса, ибо Шуша находится в горах. Итак, Елисаветполь (ныне Гянджа.— “Ъ”) брошен оттого, что находится в долине, а Шуша потому, что в горах». Иван Паскевич считал, что Ермолов как главнокомандующий ведет кампанию слишком сдержанно, и неустанно добивался отставки этого титана прежнего царствования.

Весной 1827 года его усилия увенчались успехом, Паскевич сам возглавил русские войска на Кавказе — и за три месяца очистил от персов сначала Нахичеванское, а затем и Эриванское ханства.

По Туркманчайскому договору 1828 года Иран признал эти области за Россией, а Россия учредила там Армянскую область, которую практически сразу стали называть Русской Арменией, отличая от тех исторических армянских территорий, которые остались за османами.

Возвращение

Российская империя признала Армянскую апостольскую церковь соборной и вселенской и предоставила католикосу в Эчмиадзине главенство над шестью епархиями на российской территории: Ереванской, Карабахской, Нахичеванской, Грузинской, Ширванской и Астраханской – везде, где проживало большое количество армян. Кроме того, Россия стала поддерживать переселение армян с территории Ирана и Турции. Точно так же, как когда-то тюркские завоеватели стремились разредить армянское население, потому что видели в христианах потенциальных повстанцев, теперь Россия рассматривала армян (и грузин) как свою социальную опору на Кавказе. Возвращались армяне и в Нагорный Карабах, который, впрочем, в Армянскую область не входил.

В 1840 году император Николай I решил приблизить систему территориального управления Закавказьем к российским образцам.

Армянскую область упразднили, и она вошла в огромную Грузино-Имеретинскую губернию, простиравшуюся от Кутаиси до Елисаветполя. Карабах снова остался в составе другой административной единицы — Каспийской области. Уже через несколько лет, в 1846 году, регионы, как сейчас сказали бы, разукрупнят: на карте появятся Тифлисская, Эриванская и Бакинская губернии, из которой позже выделится Елисаветпольская. Эриванская губерния, в которую входила и Нахичевань, на имперской карте отдаленно напоминает нынешнюю Армению с ее клином, вытянутым к иранской границе между собственно Азербайджаном и Нахичеванью. На самом деле нынешний «клин» — Зангезур — входил тогда вместе с Карабахом в Елисаветпольскую губернию, а восточная часть Эриванской составляла как раз Нахичевань.

При взгляде на этническую карту Закавказья в конце 1890 года — один из ее вариантов, на котором сведены данные старых карт и переписей, в 2004 году издал исследователь Кавказа Артур Цуциев — становится понятно, что границы губерний ни в коем случае не совпадали с этническими. Армяне широко присутствовали в Эриванской области, но не составляли там подавляющего большинства. При этом их было достаточно много и в Карсской области (она оказалась последним и самым недолговечным приобретением России на Кавказе), и в Елисаветпольской, и даже в Бакинской губерниях.

Точно так же азербайджанские татары, как их называли в империи, или азербайджанцы, как говорят сейчас, жили массивом в Бакинской губернии (но и там с ними соседствовали армяне, курды, талыши, лезгины и другие народы), во множестве присутствовали в Елисаветпольской, но встречались также и в Эриванской губернии, и в Карсе, и Тифлисской губернии.

Эта этническая карта не показывает два сплошных этнических пятна — она отражает реальную чересполосицу, которую Российская империя была склонна рассматривать отнюдь не как проявление опасного хаоса, а скорее как норму.

Учитывали в России тогда не столько этническую принадлежность, сколько вероисповедание, и конфессиональные данные подтверждают мозаичную картину.

К 1890 году в Бакинской губернии жило 55,1 тыс. армяно-григориан, 235,7 тыс.— суннитов, 290,5 тыс.— шиитов. В Елисаветпольской губернии армяно-григориан было 264,8 тыс., суннитов — 183,7 тыс., шиитов — 264,5 тыс. Наконец, в Эриванской области армяно-григориан было 369,6 тыс., суннитов — 30 тыс., шиитов — 246,5 тыс.

Перед бурей

Как это чаще всего и происходило в мировой истории, относительный порядок на периферии пошел трещинами по мере приближения политического кризиса империи — и рухнул вместе с ней. Разные этнические группы разной конфессиональной принадлежности с тяжелыми конфликтами в «анамнезе» в состоянии сосуществовать и взаимодействовать при наличии эффективной нормативной рамки.

Как только рамка начинает исчезать, все старые обиды немедленно припоминаются, включается мощнейший идентификатор «свой-чужой», оживают прекрасные и героические стереотипы, касающиеся своих, и негативные, касающиеся чужих.

Уже во время революционных событий 1905 года в Закавказье фиксируются столкновения между армянами и азербайджанцами. Происходят они не только в городах: в Зангезуре и Карбахе, где никаких городов нет, периодически возникают споры, конфликты и даже столкновения по поводу сезонного прогона скота.

Все это имело место на фоне усилий по русификации, которые имперское правительство предпринимает в 1890-х годах: нацеленная на унификацию и в конечном счете сплочение страны, на деле она породила на периферии националистическую оппозицию — сначала группы, потом движения, потом политические партии, иногда поддерживаемые извне, постепенно формулирующие идею сецессии и создания отдельных свободных республик. В Азербайджане на пике этих настроений — мусаватисты, в Армении — дашнаки. Ни о какой этнической и конфессиональной инклюзии в идеальной картине мира ни у тех, ни у других нет и речи, хотя мусаватисты и обсуждают один из вариантов, в котором их республика охватит все Закавказье, включая христианские территории.

Фокусируясь на русификации, имперское правительство фактически прекратило политику приема армян, желающих переехать в Россию из Турции. Часть армянских беженцев, спасающихся от погромов на османской территории в 1894–1896 годах, уперлись в тупик на российской границе: их отказались допустить. Между тем ситуация в Турции с каждым годом становится для армян все напряженнее. Серия армянских погромов и убийств выливается после начала Первой мировой войны в геноцид армян на всей территории Турции (1915): по некоторым оценкам, его жертвами могли стать около полутора миллионов женщин и детей. Бегство в Россию для армян крайне затруднено тем, что вместо границы теперь линия фронта.

Конструкция российского политического и военного присутствия в Закавказье в целом выдерживает обе революции 1917 года, но все-таки рушится в начале 1918-го.

Кавказский фронт российских вооруженных сил коллапсирует, Турция нарушает режим временного перемирия и начинает наступление. 3 марта большевики подписывают в Бресте мир с Центральными державами, по условиям которого Турция получает Карсскую область и Батумский округ. Но Закавказский сейм, впервые собравшийся за десять дней до этого в Тифлисе в знак несогласия с разгоном Учредительного собрания большевиками, отвергает такие крупные уступки.

Идеальный шторм

Дальше события развиваются с поражающей воображение скоростью. 14 марта Закавказский сейм открывает Трапезундскую конференцию — переговоры с Турцией с целью добиться более выгодных условий мира, чем те, которые были только что приняты в Бресте. Сейм предлагает сохранить границы 1914 года (то есть оставить Карс вне турецкого управления), а будущее Восточной Анатолии урегулировать на основе ее «самоопределения», хоть и в составе Турецкого государства. Ошалев от такого наскока, турки снова переходят в наступление, занимают Батум, Гурию и Озургети и выходят на подступы к Карсу.

22 апреля 1918 года Сейм на экстренном заседании провозглашает независимую от России Закавказскую Демократическую Федеративную Республику (ЗДФР). У ЗДФР есть свой флаг — желто-черно-красный триколор, в нее входят Грузия, Армения и Азербайджан, и Турция извещает Сейм о признании независимости Закавказья. Впрочем, просуществовать Федерации суждено немногим более месяца.

Сразу же после провозглашения ЗДФР командование армянских частей на позициях под Карсом получает из Тифлиса приказ о прекращении огня и запрашивает ответ у противника. Турки требуют сначала отвести армянские части подальше от Карса — и 25 апреля занимают его, но вместо того, чтобы соблюдать перемирие, продолжают наступать. Это вызывает кризис в правительстве ЗДФР: после отставки части армянских представителей оно становится все более грузинским.

Новые переговоры с Турцией стартуют 11 мая в Батуме. Турки на этот раз кроме Карса и Батума хотят Нахичевань, Ахалцихе и Ахалкалаки, а также право контроля над железной дорогой Карс—Александрополь (ныне Гюмри). Для подкрепления переговорной позиции турецкое командование предъявляет ультиматум о сдаче Александрополя и занимает город 15 мая. Пока идут переговоры, армянские и грузинские части отчаянно сопротивляются, но турки теперь требуют ликвидировать ЗДФР: они хотят иметь дело с тремя отдельными странами. Первой не выдерживает Грузия: 24 мая она просит о покровительстве Германию, на следующий день начинается германская интервенция, а еще через день, 26 мая, в Тифлисе провозглашают Грузинскую Демократическую Республику. 28 мая аналогичные декларации принимаются в Азербайджане (в Гяндже, потому что Баку контролирует большевистская коммуна) и в Армении.

Стоит ли говорить, что появление трех отдельных стран, у каждой из которых были территориальные претензии к соседям, радикализировало конфликты и ускорило процессы обмена населением.

В июне в Батуме подписываются мирные договоры между Арменией, Грузией и Турцией, согласно которым под турецкий контроль переходит вся территория, занятая к этому моменту турецкими войсками. От Армении после утраты Нахичевани остается клочок территории площадью около 12 тыс. кв. км вокруг Еревана и Эчмиадзина и к западу от озера Севан. На этой территории живет около миллиона человек. В районах, перешедших к Турции, армян примерно на 250 тыс. больше.

Армения претендует на Зангезур и Карабах. Но ими хотел бы обладать и Азербайджан, и на стороне Азербайджана — турецкая поддержка. В сентябре 1918 года турецкие войска занимают Баку, который до этого находился под контролем коммуны, а затем — британского экспедиционного корпуса. Военное присутствие турок окрыляет мусаватистов на спорных с Арменией территориях.

Но бешеная историческая скачка продолжается. Центральные державы терпят поражение в Мировой войне и отводят свои войска из Закавказья уже в ноябре 1918 года. В декабре 1918 года «протектором» Азербайджана снова становится Британия, которая интересуется главным образом нефтяными месторождениями. Без турецкой поддержки Азербайджан почти мгновенно уступает Армении Нахичевань и Зангезур, а в Карабахе, формально остающемся в составе Азербайджана, власть берет в свои руки армянский Национальный совет.

Вся власть Советам

Относительный статус-кво (необходимо понимать, что почти все это время на многочисленных спорных территориях между тремя странами идет вооруженное противостояние, происходят погромы и насильственные депортации) и на этот раз длится недолго. В августе 1919 года Британия сворачивает свою интервенцию в Азербайджане, а в апреле 1920 года в Баку провозглашают Азербайджанскую советскую республику. Советский Азербайджан немедленно входит в военный союз с большевистской Россией — ей нужна бакинская нефть, и она мечтает об экспорте революции.

Нагорный Карабах номинально включается в состав Советского Азербайджана, но в ответ там немедленно начинается восстание. Армения, пока еще не советизированная, его поддерживает и занимает Карабах.

Совсем ненадолго: в советский Азербайджан, естественно, вступают части Красной армии, и уже в августе 1920 года Карабах вторично становится для русских воротами в Армению. В августе Армения подписывает мир с Советской Россией, которая к этому моменту уже держит свои войска в Зангезуре и Нахичевани.

Между тем в августе 1920 года Армения участвует в подписании договора в Севре (Франция), которым Антанта диктует Турции свое видение итогов Первой мировой. По Севрскому договору к Армении отходит Карс, Эрзурум, Трапезунд и даже Ван: архитекторы соглашения словно воспроизводят карту Восточной Анатолии, начерченную в X веке. Естественно, Турция отказывается ратифицировать соглашение, но правительство Армении предпринимает роковую для него попытку настоять на его исполнении. Армения выдвигает войска в Олтинском округе, в ответ Турция мгновенно переходит в наступление. Советы, которые симпатизируют режиму Мустафы Кемаля, видя и в нем некий вариант экспорта революции, также открывают боевые действия на востоке Армении. В результате 29 ноября 1920 года в Ереване провозглашается Армянская советская республика.

Нахичевань по заключенному в марте 1920 года Московскому договору между РСФСР и Турцией, объявляется автономией. В Зангезуре полгода, с декабря 1920 по июль 1921, сопротивляется Советам республика Сюник, или Горная Армения, отрядами которой командует легендарный ненавистник турок Гарегин Нжде (его в 1944 году арестуют в занятой советскими войсками Болгарии, и в 1955 году он умрет в советской тюрьме).

Итак, после «идеального шторма» 1918–1921 годов (он завершается провозглашением советской республики в Грузии 25 февраля 1921 года и подписанием Карсского договора 13 октября между Турцией и тремя советскими республиками Закавказья) регион вновь обретает внятную карту. Карсская область окончательно отходит к Турции. Батуми получает советская Грузия. Автономная Нахичевань становится протекторатом советского Азербайджана — позже автономной республикой-эксклавом Азербайджанской ССР.

Нагорный Карабах остается спорной территорией до 5 июля 1921 года: в этот день Кавказское бюро ВКП(б) принимает решение оставить его в составе Азербайджана, на правах автономной области. У этого решения есть аккуратное идеологическое обоснование: Азербайджан поощрялся, поскольку не просто первым принял советскую власть, но и мог стать плацдармом революции на Востоке. Но и армяне Карабаха, которые составляли в области 94% населения, реализовали свое право на самоопределение в рамках автономии.

Для окончательного снятия этнических трений и противоречий в ноябре 1921 года Кавбюро приняло решение объединить все это беспокойное и сильно разрушенное войной всех против всех хозяйство в Федеративный Союз Советских Социалистических Республик. Через год, в декабре 1922 года, эта формальная федерация вошла в состав СССР в качестве его соучредителя под названием Закавказской Социалистической Федеративной Республики и состояла в нем до 1936 года, пока в новой Конституции СССР не появились три закавказские республики в привычных нам границах.

Новый раунд

Власти советского Азербайджана считали, что автономия в Нагорном Карабахе не должна оставаться моноэтничной. В 1923 году, через 100 лет после составления ермоловского налогового реестра (он, напомним, касался гораздо более обширной территории Карабахского ханства, в которое входили и Нагорный, и Равнинный Карабах), в Нагорном Карабахе жили 157 800 человек, из которых армян было 149 600, или 94,8%.

Баку практически сразу же стал заботиться о заселении в автономную область азербайджанцев — для этого не только незначительно менялись границы автономии, но и создавались учебные заведения и рабочие места.

Кроме того, среди армян принято считать, что армян НКАО в большей степени, чем азербайджанцев, затронули репрессии, связанные с коллективизацией и Большим террором, а также мобилизация в годы Великой Отечественной. В результате к 1959 году армянское население НКАО несколько сократилось: теперь армян было 110 053 человека, или 84,4%, а азербайджанцев стало 17 995 (13,8%). К концу существования СССР по последней советской переписи 1989 года (к этому времени уже начался отток азербайджанцев из НКАО) в области проживали 189 085 человек, из них 145 450 армян (76,9%) и 40 688 азербайджанцев (21,5%).

Дальнейшее развитие сюжета в общем уже хорошо известно читателю.

Когда Союз начал входить в экономический и политический кризис конца 1980-х, вновь выяснилось, что дружба народов хорошо работает только вместе с нормативной рамкой. Как только с рамкой возникли проблемы, выяснилось, что право на самоопределение, возведенное в СССР в ранг конституционного принципа, отнюдь не сводится к лозунгу на выцветшем плакате.

Союз в своей политике по отношению к периферии в чем-то до абсурда воспроизводил империю — например, за несколько лет до кризиса решено было усилить русификацию окраин — с приблизительно теми же последствиями в виде превращения маргинальных диссидентских групп в массовые национально-демократические движения.

Когда союзная «вертикаль власти» ощутимо зашаталась, параллельно быстро развивались два процесса. С одной стороны, мгновенно возникла публичная политика, участники которой, что в Баку, что в Ереване, что в Степанакерте, достали из-под сукна все старые проблемы, которые считались решенными просто потому, что сильная прежде союзная власть заморозила их в состоянии, которое считала для себя приемлемым. С другой — стало можно то, что до этого было нельзя.

Вместе это дало кумулятивный эффект: в Азербайджане, в Армении и в Карабахе произошла серия столкновений и даже погромов на этнической почве, запустившая колоссальный обмен населения: в нем участвовали около полумиллиона армян и азербайджанцев, не говоря уже о напуганных людях других национальностей, спешно и порой вынуждено покидавших места прежде смешанного проживания.

Союзные власти пытались это предотвращать как могли, но не имели реальной практики миротворчества и во многих случаях делали только хуже. А власти республик в основном были склонны тушить пожар бензином — Азербайджан, например, при поддержке союзных военных, начал проводить депортационные операции в армянских селах Нагорного Карабаха и ближайших окрестностей, а Армения в ответ — поддерживать и пополнять вооруженное ополчение.

1 декабря 1989 года на фоне азербайджанской блокады армянских районов Карабаха на совместной сессии областного совета и Верховного совета Армении принимается решение о присоединении области к Армении. Юридического развития оно, впрочем, так никогда и не получило, тем более что его немедленно отменил Верховный совет СССР, который еще нельзя было игнорировать. Но идея «миацум» — воссоединения — будет в течение десятилетий влиять на ход политических дискуссий в Армении, которая при этом так и не признает независимый Карабах…

Новый 1990 год начался новым армянским погромом в Баку, который практически не оставил сторонам шансов на мир. А незадолго до того, как Союз окончательно и официально перестал существовать, 2 сентября 1991 года, Нагорный Карабах в лице областного совета депутатов провозгласил независимую Нагорно-Карабахскую республику. Сам Азербайджан объявил о своем выходе из СССР 31 августа. 26 ноября его парламент упразднил автономию Нагорного Карабаха. Два постсоветских государства, Армения и Азербайджан, втянулись в прямое военное столкновение, которое затянулось до весны 1994 года.

На той войне армяне оказались более успешны. Над Ереваном возвышается монумент памяти павших в Великой Отечественной войне, а война в Карабахе занимает один из двух этажей музея, расположенных в цоколе памятника. Существенная часть экспозиции посвящена армянскому штурму Шуши 8–9 мая 1992 года: эту операцию ставшие легендами армянские командиры назвали «Свадьба в горах». Только в этот день погибло не менее 200 человек с обеих сторон. Всего невозвратные боевые потери сторон в ходе первой Карабахской войны оцениваются в 18 тыс. человек.

К моменту подписания в Бишкеке соглашения о прекращении огня в мае 1994 года армянская сторона фактически контролировала большую часть бывшей НКАО, а также семь районов Азербайджана вокруг нее: Кельбаджарский, Лачинский, Зангиланский, Джебраильский и Кубатлинский полностью, Агдамский и Физулинский частично. Это называлось «поясом безопасности». Из «пояса» вынужденно уехали еще 350 тыс. азербайджанцев.

Через 11 лет после окончания первой карабахской войны Нагорный Карабах проведет свою перепись: армян окажется 137 380 (99,74%), а азербайджанцев — 6. По переписи 2015 года в республике Нагорный Карабах проживали 145 053 человека, из них 144 683 — армяне.

Заморозка оттаяла

После прекращения огня конфликт оказался заморожен, но, вопреки многолетним переговорным усилиям, в том числе в формате Минской группы ОБСЕ при сопредседательстве России, США и Франции, было достаточно очевидно, что если ситуация когда-либо разморозится, то произойдет это с большой вероятностью в ходе нового витка войны. Дело в том, что замороженное положение вещей само по себе блокировало достижение каких бы то ни было договоренностей. Азербайджан рассматривал как приоритет возвращение оккупированных районов. Армяне опасались, что, получив назад районы, Азербайджан получит возможность военного контроля собственно Карабаха и любые дальнейшие процедуры с определением его статуса будут происходить уже под азербайджанским контролем. Время от времени предлагались, правда, экзотические варианты территориальных обменов — например, Армения получила бы дорогу в Карабах через Лачин, а Азербайджан — дорогу в Нахичевань через Зангезур. Но идея экстерриториальной азербайджанской дороги через Зангезур пугала армянскую сторону, которая не хотела лишиться выхода к иранской границе.

При этом впечатление от победы 1994 года формировало на армянской стороне линии соприкосновения некоторую самоуверенность, исключавшую и стремление к урегулированию, и готовность к реальной модернизации вооруженных сил. Сложилась парадоксальная ситуация, которая явно не устраивала Азербайджан и одновременно и устраивала, и не устраивала Армению. Армения удерживала «пояс безопасности», Карабаху ничто не грозило, армянские политические лидеры, с конца 1990-х сами карабахцы по происхождению, полагали, что их в целом доброжелательные отношения с Россией в какой-то мере гарантируют сохранение текущего положения дел. При этом Армения оставалась (и пока остается) в полублокаде. Ее граница с Турцией закрыта, отношения стран «на паузе» из-за разногласий по вопросу о геноциде – а также из-за того, что Турция рассматривает Азербайджан как безусловного союзника и партнера.

Граница с Азербайджаном все эти годы представляла собой длинную линию фронта, на котором эпизодически нарушался режим прекращения огня. В целом ситуация выглядела как тупик, который, казалось, может воспроизводиться вечно.

Сейчас можно сожалеть, что Армения так и не воспользовалась возможностью «продать» свое военное преимущество в обмен на гарантии статуса если не самой автономии, то ее армянского населения. Но надо понимать, что участники войны, завершившейся в 1994 году, и армянские беженцы из Азербайджана все это время оставались политической силой, которая немедленно обрушилась бы на любого политика, готового на уступки — и теперь их влияние тоже не стоит недооценивать.

Тем временем положение полублокированной Армении не становилось лучше; там последовали друг за другом несколько политических кризисов, одной из причин которых стала усталость части избирателей от «карабахского клана» во власти и от тупика в карабахском вопросе. А Азербайджан, напротив, развивался и богател как успешный экспортер энергоресурсов, поддерживающий тесные партнерские отношения с Турцией и Россией. Несмотря на кажущуюся незыблемость сложившегося положения вещей, можно было предположить, что рано или поздно Баку попытается взломать его военным усилием, и тогда армянское руководство, скорее всего, окажется перед необходимостью принять поражение и сосредоточить свои усилия на переговорах о гарантиях статуса армян в Азербайджане, тем более трудных, что их придется вести уже не с позиции силы.

И в конце концов заморозка начала оттаивать. Осенью 2020 года Азербайджан начал военную операцию по деоккупации районов «пояса безопасности». За 44 дня азербайджанцы добились желаемого результата, вернув под свой контроль весь «пояс безопасности», за исключением пуповины так называемого Лачинского коридора, связывающего Карабах с Арменией и переданного по итогу военной операции под контроль российских миротворцев. После этого Баку получил долгожданную возможность диктовать условия мира — и закрепил ее молниеносной силовой операцией в Карабахе в нынешнем сентябре.

Ситуация выглядит как национальный триумф для Азербайджана. Но сохраняется пока слишком много вопросов, от решения которых будет зависеть дальнейшее развитие ситуации: устоит ли армянское правительство Никола Пашиняна? Удастся ли Армении влиять на судьбу и статус армян Нагорного Карабаха? Какие обстоятельства способны заставить Азербайджан воздержаться от жестких решений в этом отношении? Если вопрос статуса карабахских армян удастся разрешить приемлемым для всех сторон способом, наступит ли настоящая нормализация в отношениях Еревана и Баку и появится ли прогресс в армяно-турецких отношениях? Что будет с сообщением между Арменией и Карабахом и между Азербайджаном и Нахичеванью? Наконец, как будут проявлять себя большие региональные державы — Россия, Турция и Иран — и внерегиональные игроки — Европа и Соединенные Штаты? Пока этих вопросов слишком много, а история Карабаха длится уже слишком долго, чтобы счесть, что в ней уже поставлена точка.

Иван Сухов