Клиника «Три сестры» придумала новый способ обмена врачебным опытом

23 сентября в Сколково прошло необычное мероприятие под названием «Случай из практики 2.0». Что это было — консилиум? интерактивное обучение? мультидисциплинарность в действии? шоу про медицину? Все сразу, а названия для этого пока нет. Суть в том, что несколько сотен врачей получили возможность коллективным взглядом осмотреть пациента со всех сторон и учесть обычно скрытые, но очень важные детали.

Боль без правил

«Три сестры» — известный подмосковный реабилитационный центр, с которым Русфонд уже несколько лет сотрудничает. Активность «Трех сестер» не ограничивается работой с пациентами — клиника продвигает среди врачей новые подходы к реабилитации и все время придумывает интересные способы их подачи.

На трех огромных экранах конференц-зала инновационного центра «Сколково» показывают реальный случай из практики «Трех сестер». Андрей Сомов — боец MMA (так называемые бои без правил). У него очень тяжелая травма — при прогибе неудачно ткнулся головой в пол и сломал шею. Теперь работает только правая рука, и шансов на улучшение практически нет. А еще «боль постоянная, и непонятно, где она и откуда берется», рассказывает нам, жестикулируя единственной здоровой кистью, Андрей, парень лет сорока с густыми усами и тяжелым взглядом исподлобья. Лекарства не помогают: «Даже хуже становится. Это ад, у меня глюки начались». Но боль не единственная проблема. На экране — невролог.

— Я с Сомовым не буду работать,— решительно говорит она.— Это просто за гранью. Я ему говорю о его перспективах, а он в ответ: я тебе самой сейчас шею сверну, как курице.

Старшая медсестра Юлия явно не робкого десятка и всякое повидала, но такое даже ей не под силу: во время осмотра Андрей кричит про каких-то чертей, бьется и пытается выскочить из кровати.

— Это психиатрия, а не неврология, ему у нас делать нечего,— заявляет Юлия.

Но послушаем главного врача:

— Я поговорил с пациентом по-мужски. И Андрей мне все объяснил. Ему, сильному мужчине, просто стыдно признаваться женщинам, что у него болит непонятно что и непонятно где.

Хитро закручено. Но это подлинная история — только имена изменены и роли пациентов играют актеры. Кстати, здорово играют. Медицинские проблемы, этические, организационные — все переплелось. А нам специально не говорят, чем дело кончилось. На сцену для разбора случая выходит команда — может, и не мультидисциплинарная, зато сильная. Заместитель главврача клиники «Скандинавия АВА-Петер» в Петербурге Юрий Дорофеев, основатель московской клиники «Рассвет» Алексей Парамонов, специалист по лечению боли Дмитрий Кухно, бывший главврач Первой Градской больницы имени Н. И. Пирогова Алексей Свет.

Второй отец

Самое удивительное в этом разборе — сколько может быть разных профессиональных взглядов на одну и ту же ситуацию. Дмитрий Кухно, зацепившись за угрозу свернуть шею врачу, рассказывает, как сообщить пациенту плохую новость. Лучше, чтобы это делал самый опытный врач клиники. И лучше не в палате. И хорошо бы при разговоре присутствовал как громоотвод кто-то третий.

Постепенно обсуждение переходит со сцены в зал, девушка с микрофоном едва успевает. Предлагают дополнить список препаратов. Провести дополнительные исследования. Совместную встречу с психологом. Поменять невролога-женщину на мужчину.

Юрий Дорофеев выступает неожиданно:

— Спортсмены, особенно бойцы,— это особый социум. У такого человека два отца — настоящий и тренер. И если случился тупик, надо попробовать зайти через тренера.

— А еще,— встает один из участников,— тренеру надо будет задать неприятный вопрос. Речь о спортсмене высокого уровня. Только тренер может знать, на фоне отмены каких «препаратов высоких достижений» могли возникнуть галлюцинации.

«Внука хочу»

Ведущий не без труда сворачивает дискуссию, переходим к следующему случаю. У Али дела плохи. Он перенес анафилактический шок и уже год не может даже пошевелиться, не вступает в контакт и лишь следит глазами за движущимся предметом. При этом все время подхватывает какие-то инфекции, поэтому не лучше ли перевести его из реабилитационной клиники в обычную больницу? А еще родители и жена Али нашли некоего профессора, который обещает быстрое излечение. Профессор харизматичен, красиво рассказывает про экстракт плаценты и вызывает доверие. Но и это не все.

— Я внука хочу! Али — мой единственный сын. Хочу, чтобы род продолжался,— говорит мать.

Речь, очевидно, об ЭКО — притом что будущий отец не осознает происходящее. Лечащий врач в шоке и считает это просто противозаконным.

Снова целый клубок проблем. Ну, например, как быть с профессором?

— Лечащий врач имеет право не учитывать мнение стороннего эксперта. Но нельзя в этой ситуации оставлять его один на один с семьей. Необходим консилиум,— говорит главный врач московского Клинического госпиталя на Яузе Антон Силин.

Многие в зале соглашаются — даже от абсурдного стороннего мнения нельзя просто отмахнуться, это может испортить отношения с семьей пациента.

Вопрос зачатия тоже обсуждают долго. Важно, что это не был спор «да, можно/нет, нельзя». Показательно мнение из зала: надо привлечь специалиста по межкультурным коммуникациям. «Продолжение рода» слишком по-разному воспринимается врачом и семьей, нужен межкультурный перевод.

Нет времени

За целый день разобрали пять случаев из практики. Непростых, заставляющих думать, анализировать, выбирать варианты. И видно, что на самом деле врачи — по крайней мере те, что пришли,— любят такую неопределенность, отсутствие единственного правильного пути. «Очень интересный и полезный формат, я такого нигде не встречал»,— говорит главный врач московской клиники «Чайка» на Университете Владимир Коршок. «Замечательная идея»,— считает директор столичной клиники DocDeti Марина Демидова. Но едва ли широко применимая. «В стандартной поликлинической или больничной практике у врачей просто времени нет на такой анализ»,— говорит Юрий Дорофеев. Мешает забюрократизированность, вечный страх что-то нарушить — легко ли решиться оставить у себя в клинике буйного пациента?

Кстати, с Андреем все сложилось, можно сказать, удачно — после обсуждения нам показали развязку. Консилиум решил не отдавать пациента в психиатрию, врачи занялись углубленным анализом его состояния, сделали МРТ — и обнаружили грыжу в районе поясницы с защемлением нервных корешков. Сам он определить источник боли не мог из-за общего нарушения чувствительности.

А с родителями Али договорились так: клиника берет две недели, чтобы попробовать справиться с инфекцией продвинутыми антибиотиками. Будет эффект — продолжаем реабилитацию. Нет — переводим в другой стационар, «хоть к профессору». Лечение помогло. Постепенно Али научился поворачиваться в кровати и пальцами давать ответ «да/нет». А это, между прочим, значит, что можно получить от него согласие на взятие биоматериала.

Алексей Каменский, главный редактор «Русфонд.Медиа»