Экспертное мнение

С июля 2024 года весь российский строительный сектор, работающий со средствами дольщиков, обязан перейти на формирование и ведение информационной модели объекта капитального строительства (ИМ), а с начала 2025 года это должны делать и частные застройщики в отношении индивидуальных жилых домов в границах территории малоэтажного жилого комплекса. О том, как девелоперы принимают новые технологии, чем заменяют иностранный софт и что ждет рынок, рассказывает директор представительства ГК «СиСофт» Александр Белкин.

Технологии информационного моделирования (ТИМ) как развитие зарубежной технологий BIM (Building Information Model) формируют и ведут информационную модель здания и сооружений (частей инфраструктуры) на всем этапе жизненного цикла ИМ. Дальнейшее развитие ТИМ с включением в себя технологических процессов переходит в форму «цифровых двойников» при строительстве и эксплуатации. Это позволяет контролировать строительство и эксплуатацию всеми участниками процессов.

GUIDE: Буквально чуть больше года осталось до полного перехода строительной отрасли на ТИМ. Что решают эти технологии?

АЛЕКСАНДР БЕЛКИН: Система формирования и ведения информационной модели, состоящая из различных ТИМ, позволяет разрабатывать генпланы, создавать различные системы отопления, канализации, водоснабжения, электротехнических и технологических схем. В информационной модели есть вся необходимая информация об объекте. 3D-проект вместо чертежей позволяет разным участникам строительства контролировать его ход и обеспечивает одновременную и эффективную работу.

G: Поддерживают ли сами застройщики идею полного перевода отрасли на информационное моделирование?

А. Б.: Полный перевод — идеальная ситуация, требующая колоссальных кадровых и финансовых ресурсов. Мы отмечаем энтузиазм среди крупных игроков, но все новое, как всегда, должно найти понимание и быть принято. Тогда будет успех. У компаний поменьше есть больше трудностей, для преодоления которых требуется господдержка. Девелоперы сейчас только присматриваются к информационному моделированию. Хотя на этапе проектирования для многих эти процессы относительно понятны. Но понимать и принимать — не одно и то же. Что процесс неотвратим, понимают все, но многие втайне мечтают, чтобы он обошел их стороной. Нужно время. Внедрение автоматизации в промышленности началось на десятилетия раньше, чем на стройке.

G: Почему вы решили создавать свое ПО «с нуля» еще до санкций 2022-го, если на рынке было большое количество иностранных продуктов?

А. Б.: Наш первый коммерческий продукт вышел в 2008 году. До этого мы продавали импортный софт, но были запросы от российских проектировщиков сделать свое. Политика зарубежных поставщиков в России оставалась монополистической: она влияла даже на формирование нормативно-правовой среды в сфере ИМ под реалии западных продуктов. Стало очевидно, что за рубежом не учитывали нормативов, не гарантировали своевременную качественную поддержку пользователя. Импортный софт соответствует требованиям иностранных продуктов, а у нас свои нормы.

G: Как изменилась нагрузка на компании — разработчики софта после ухода иностранных компаний?

А. Б.: Очень сильно. Тогда наши специалисты постоянно консультировали пользователей. В организациях перестали работать сервера, программы не запускались. Мы подсказывали, как использовать текущие наработки иностранного ПО в отечественном. Благодаря этому спросу сейчас сильно начали развиваться продукты, в два раза выросли объемы работы, значительно увеличился штат. Мне кажется, что как раз из-за этой санкционной политики есть шанс, что в России действительно появится что-то реально необходимое для цифровой экономики.

G: Получается, вы считаете, что санкции — это толчок для российского рынка?

А. Б.: Да. У нас задолго до санкций 2014 и особенно 2022 года были хорошие технологические решения. Но сейчас российские производители получили возможность полноценно сотрудничать с промышленностью, минуя западное лобби. Если будет активная господдержка, возникнет самостоятельный рынок российского софта, готовый и к внутреннему, и к внешнему спросу.

G: Какие есть преимущества для исполнителя и заказчика в российских системах моделирования в сравнении с зарубежными продуктами?

А. Б.: Российские системы с самого начала разработаны под задачи российских производств и соответствуют отечественным отраслевым требованиям и нормативам. Они учитывают негативные стороны иностранных продуктов (например, отсутствие клиентской поддержки) и не допускают таких ошибок.

G: А чем отличаются задачи и стандарты российских и иностранных производств?

А. Б.: Разные инженерные школы, соответственно — разные стандарты и подходы.

G: В каких сферах российского рынка решений пока немного?

А. Б.: Хотелось бы больше идей в архитектурной части — визуализации и анимации. На отечественном рынке таких продуктов единицы. Еще высок запрос на моделирование технологических процессов, например, в химической промышленности. В целом — немного решений в узкоспециальных направлениях.

G: Насколько трудно отказаться от иностранного ПО, которое ранее было успешно внедрено во все рабочие процессы? Есть ли системы, которые переносят базы данных с одного продукта на российский аналог?

А. Б.: Тяжело. Бесшовный переход вообще невозможен. Пользователь привыкает к инструментам. Но при плотной работе с заказчиками удается переносить модели за относительно небольшое время. Мы ратуем за то, чтобы новые решения использовали единый национальный стандарт данных. Надеемся, скоро появятся объекты, которые станут родными для наших программ. Эта важная особенность заключается в возможности редактировать данные ИМ в любой момент, что позволит дальше производить моделирование и вносить какие-то изменения в уже существующий объект.

G: Смогут ли небольшие игроки рынка, в том числе региональные, оперативно начать использовать российский софт?

А. Б.: Сложно сказать. Они заняли выжидающую позицию. Обычно мелкие игроки ждут, пока их петух в одно место не клюнет. К настоящему времени такие компании затратили колоссальные средства на внедрение импортного ПО, просто так все бросить и перейти на отечественный софт у них не получится. Уверен, что государство должно помочь этим компаниям в разных форматах, в том числе и компенсировать части затрат на внедрение не только облачных, но и коробочных решений. Мне кажется, надо брать вожжи в руки и двигаться вперед именно сейчас, чтобы быть в тренде всех событий и быть на рынке востребованным.

G: Отечественный рынок софта стал за это время унифицирован?

А. Б.: Сейчас он находится в стадии становления, а правовое поле пока несовершенно. Так что рынок пока нельзя назвать унифицированным, хотя процесс идет. Мы участвуем совместно с «Росатомом» в разработке национальной системы стандартов ГОСТ Р «Единая система информационного моделирования» (ЕСИМ). Так называемый «нулевой» ГОСТ уже принят, а три основополагающих ГОСТа прошли публичное обсуждение.

G: Мы ранее говорили об увеличении нагрузки на разработчиков. Ощущается ли сейчас кадровый дефицит в вашей сфере?

А. Б.: Да, хотя и появляется много специалистов IT-направления. Для выполнения цели по вводу более 120 млн кв. м жилья в России не хватает 5 млн рабочих. В феврале в Минстрое говорили, что строительной отрасли нужно 200 тыс. специалистов, а отрасли ЖКХ — 90 тыс. А вузы и ссузы выпускают только 75 тыс. таких специалистов в год. Чтобы научить выпускника необходимым знаниям, нам надо от года до трех. Кадры необходимы — и как можно быстрее.

G: Какие факторы могут затормозить массовое внедрение ТИМ в жилстрой?

А. Б.: Перенос государством срока обязательного использования ИМ и другие несистемные решения. Факторов много. Здесь играют роль неподготовленность сотрудников, их нежелание в этом участвовать.

G: А кто должен готовить сотрудников?

А. Б.: Руководство. Все должно исходить сверху вниз. Люди, которые занимаются стратегическим развитием компании, должны быть в повестке рынка, исходя из этого принимать решения и доводить информацию до персонала. Нужны поощрения. Не только кнутом: «Тебе дали продукт, производительность увеличится». Так не работает. Обязательно необходимо повышение квалификации. Только после этого и будет отдача.

G: Много ли потеряли зарубежные вендоры, когда ушли с российского рынка?

А. Б.: Мы оцениваем сегодняшнюю емкость российского рынка софта примерно в 100 млрд рублей. Я думаю, обратного пути у них нет. Некоторые пользователи надеются, что все вернется. Зря, нужно без опаски переходить на отечественные программные продукты. А еще через пару лет все забудут про прошлый софт. Люди быстро привыкают. Кроме того, наши продукты начали выходить и на зарубежные рынки.

G: То есть российские продукты сейчас работают не исключительно на отечественный рынок?

А. Б.: Да. Среди ключевых направлений — Казахстан и Узбекистан. Разработки участвуют в автоматизации проектных работ в инжиниринговых компаниях. Российские продукты по стоимости на порядок ниже, а отдача техподдержки лучше.

Полина Пучкова