Следственная болезнь
Впервые в истории с просьбой о помощи к Русфонду обратился Следственный комитет
Межрайонный следственный отдел города Унеча в Брянской области примерил на себя необычную роль. К нему обратилась мама ребенка с диабетом, которому не выдают необходимые медизделия. Задача подразделений Следственного комитета — расследовать преступления. Но старший следователь из Унечи отправила просьбу помочь ребенку в Русфонд и пригрозила привлечь нас к ответственности, если не откликнемся. Это новое слово в благотворительности и в следственной практике. Русфонд связался с новаторами из Унечи.
Письмо «директору Русфонда» датировано 1 ноября и подписано старшим следователем Унечского межрайонного следственного отдела Следственного управления СК России по Брянской области Валерией Самойловой. Причина — обращение Юлии Ашитко «по факту необеспечения ее сына Ашитко Ярослава медицинскими изделиями согласно выписанных рецептов» (грамматика сохранена). Речь идет о канюлях — наконечниках для инсулиновой помпы. Рецепт на них, сообщается в письме, выписан врачом-педиатром, но «в наличии данных устройств не оказалось». Следователь просит Русфонд помочь Ярославу в получении канюль. И предупреждает, что по ч. 4 ст. 21 Уголовно-процессуального кодекса РФ ее требования обязательны для исполнения всеми предприятиями, организациями и гражданами. Самойлова могла обязать купить канюли «Яндекс», ЦУМ, вас, читающих заметку…
Но отвлечемся от УПК РФ. Главное в этой истории — 12-летний Ярослав. В 2021 году у него после комы и кучи врачебных ошибок диагностировали диабет 1-го типа. А этой весной, говорит Юлия, установили инсулиновую помпу. На выписанные врачом одноразовые тефлоновые канюли для помпы у ребенка возникла сильная аллергия — врачи признают, это не редкость. Юлии выдали рецепт на другие, стальные. Но получить их она не может. «Департамент здравоохранения Брянской области покупает один тип канюль и делать ничего не хочет»,— говорит Юлия Панкова, федеральный куратор Всероссийской организации родителей детей-инвалидов по направлению «Здравоохранение», знакомая с этой историей и пытающаяся помочь семье. Юлия Ашитко тоже действует: написала жалобы в Росздравнадзор, прокуратуру РФ, Следственный комитет. Ей обещают разобраться, ставят на некое «отсроченное обслуживание», но ничего не меняется.
Вернемся к запросу. Русфонд на него ответил: мы принимаем просьбы о помощи только от законных представителей ребенка. Мама, а не следователь должна к нам обратиться. Но как у следователей возникла идея и — это важно — что ими двигало?
— Мы решили обратиться к фондам, которые помогают детям, а ваш фонд хорошо известен,— коротко пояснила Татьяна Боглай, второй следователь по этому делу.— Ваш ответ получили, сообщим его матери. От вас больше ничего не требуется.
Человечный следователь, сотрудничество государства с НКО? Увы, дело, кажется, в другом. В Унечский отдел Ашитко обратилась в сентябре. Ответа не было, она написала в СК в Москву, и оттуда эта новая жалоба через Брянск снова попала в Унечу. Видимо, надо было изобразить деятельность — и появилось письмо в фонд. Причем даже через неделю после получения нашего ответа отдел о нем маме Ярослава не сообщил. Это я рассказал ей, что надо предпринять.
Что до запроса, то и отвечать на него было не обязательно.
— Исполнять нужно требования, которые прямо следуют из закона,— объясняет директор правового департамента издательского дома «Коммерсантъ» Георгий Иванов.— Следователь должна была сослаться на норму права, которая предусматривает эту обязанность. Но такой нормы в природе не существует.
Русфонд запросил у отдела более подробное объяснение случившегося, ждем ответа.