«Немая ярость»: боевик Джона Ву без единого слова

В России одновременно с мировой премьерой вышла «Немая ярость», первый фильм Джона Ву, снятый в США после двадцатилетнего перерыва. Полное отсутствие диалогов идет этой брутальной истории мести только на пользу.

Текст: Станислав Ф. Ростоцкий

Когда счастливый отец (Юэль Киннаман) играл со своим маленьким сыном на заднем дворе, мимо — совсем как в голливудских боевиках — пронеслись на своих машинах, плюющихся автоматным огнем, местные враждующие гопники. Одна из пуль попала в мальчика, а когда обезумевший отец бросился в погоню, ему досталось еще несколько. Мальчик умер, отец выжил. Занялся физической подготовкой, посетил торговца крупнокалиберным оружием, начал мониторить полицейские частоты. Чтобы аккурат в канун Рождества, в строгом соответствии с настенным календарем, прийти к убийцам своего сына. И уничтожить их всех до одного.

Тут стоит заметить, что одним из выстрелов главному герою пробили горло, и поэтому с той минуты он не произносит ни единого слова.

Как, впрочем, и остальные герои «Немой ярости» (в оригинале фильм называется «Тихая ночь» и отсылает к известной рождественской песенке, но нельзя не отметить в кои-то веки безупречную русскую локализацию, отсылающую к великой «Слепой ярости» с Рутгером Хауэром),— все настолько набрали в рот кто воды, кто крови, что даже в базе IMDb в графе языка оригинала красуется емкое «None» (что, к слову, не совсем верно, так как то по телевизору, то на помянутых уже полицейских волнах нет-нет да и пробьется законченное предложение). Говорить тут, в самом деле, особо не о чем. А вот посмотреть есть на что.

С «Немой яростью» после двадцатилетнего отсутствия возвращается в Голливуд великий гонконгский режиссер Джон Ву. 30 лет назад он стал первым из своих соотечественников, переехавших в Америку, чтобы вдохнуть новую жизнь в жанр боевика, в котором Ву на тот момент являлся безоговорочным авторитетом и признанным гением. Поначалу все шло превосходно. В «Трудной мишени» (1993) он филигранно внедрил свои фирменные гонконгские наработки во вселенную классического боевика категории Б, вроде тех, что в промышленных количествах производил продюсер Менахем Голан и его компания Cannon (сюжет и даже место действия американского дебюта Ву до очевидности заимствованы из хрестоматийной кэнноновской «Карающей силы»); в «Сломанной стреле» (1996) примерился к уходящей, но все еще выразительной натуре высокобюджетного боевика 80-х с взрывами и вертолетными боями в духе Джоэла Сильвера или студии Carolco; наконец, в «Без лица» (1997) оказался на передовой самого актуального на тот момент голливудского экшена, олицетворяемого оглушительно-крупнокалиберными боевиками Джерри Брукхаймера (в том числе с теми же, что у Ву, Кейджем и Траволтой в главных ролях). Можно спорить, является ли «Без лица» по сию пору непревзойденным шедевром жанра или все-таки бессовестным китчевым балаганом и надувательством, но в чем точно нет никаких сомнений — это был последний до сего момента американский фильм режиссера, о котором можно было говорить серьезно. После него Ву поучаствовал в варварском превращении во франшизу самодостаточного шпионского триллера с Томом Крузом, отдавал должное участию индейцев племени навахо во Второй мировой войне, экранизировал Филипа К. Дика — и пусть вроде бы по обыкновению палил с двух рук, но неизменно «в белый свет как в копеечку». И хотя в том, что касается «копеечки» дела обстояли по-всякому — вторая «Миссия невыполнима» (2000) собрала в мировом прокате больше $0,5 млрд, а «Говорящие с ветром» (2002) не дотянули и до $100 млн,— художественный результат оказывался неизменно плачевным. В какой-то момент Ву вернулся в Китай, где снимал в основном масштабные исторические драмы, но теперь без лишних слов возвращается в Америку. Как и в самом начале своего заокеанского пути, Ву заручился поддержкой наиболее актуальных на данный момент энтузиастов жанра, так что на постере «Немой ярости» красуется крупная надпись: «От продюсеров "Джона Уика"». И с первых же минут ясно, что это классический Джон Ву, каким мы его любим столько лет,— пусть даже за все полтора часа на экране ни разу не появляются взлетающие в рапиде белые голуби (зато в одном из эпизодов на подоконник главного героя пикирует симпатичный попугайчик). Впрочем, избегая совсем уж заезженных штампов, Ву не отказывает в удовольствии процитировать самого себя: вспоминается то пролог «Без лица», то финальная перестрелка из «Трудной мишени», то еще что-то не менее уместное и значительное. От фильма веет подлинной, а не стилизованной старомодностью. И пусть каких-то сногсшибательных, революционных и меняющих представление о жанре сцен в «Немой ярости» вроде бы не обнаружено, Ву неоднократно и более чем убедительно напоминает, кто тут на самом деле диктует правила: вообще-то это он снимал лучшие в мире мексиканские дуэли тогда, когда пресловутым «продюсерам "Джона Уика"» по малолетству еще не выдавали его фильмы в видеопрокате.

А что до идеи с немотой, то почему-то кажется, что в данном случае Ву не имел в виду ничего особенно концептуального. А просто воспользовался случаем и превратил свой фильм в оммаж Жаку Тати, в любви к которому он неоднократно признавался. Нет слов — одни эмоции.

В прокате с 30 ноября

Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram