Федор Лукьянов о человеке, никогда не изменявшем себе

«Барон Мюнхгаузен славен не тем, что летал на Луну. Он славен тем, что никогда не врет». Слова, которые сценарист фильма «Тот самый Мюнхгаузен» Григорий Горин вложил в уста главного героя, вспоминаются в связи с Генри Киссинджером. Самый знаменитый международник мира умер в возрасте ста лет.

Киссинджером восхищались, его ненавидели. Многие считали экс-госсекретаря начальником «мировой закулисы», отчасти поэтому его высказывания неизменно вызывали живой отклик. Правда, часто негативный. Леволиберальные круги вменяли ему в вину Вьетнам, варварские бомбежки Камбоджи и Лаоса, убийство Альенде, клеймили за моральную неразборчивость. Поклонники Киссинджера, сторонники школы реализма в международных отношениях, живым олицетворением которой он был, вспоминают его роль в повороте лицом к коммунистическому Китаю, что повлияло на мировую политику следующих десятилетий.

Перефразируя Мюнхгаузена, Киссинджер славен не конкретными достижениями, а тем, что он никогда не изменял себе. Едва ли найдется другой деятель такого калибра, который на протяжении долгой жизни большого ученого и крупного практика твердо придерживался бы одной картины мира. Диссертация Генри Киссинджера в Гарварде в начале 1950-х была посвящена Венскому конгрессу, который завершил эпоху Наполеоновских войн. Исследование стало классическим, обосновав идею баланса сил всех значимых игроков как необходимой предпосылки международной стабильности. Следующие семь десятилетий автор в любой ипостаси руководствовался именно этим — от подхода к завершению войны во Вьетнаме и разрядке напряженности с СССР до текущего украинского конфликта.

Когда мир осыпается на политико-идеологические осколки, собрать которые в нечто осмысленное и функционирующее не получается, целостность взгляда завораживает. Отсюда ренессанс Киссинджера в последние годы. Правда, воспринимать его не хотели, а скорее уже и не могли. С концом холодной войны международная политика обрушилась в пучину дисбаланса, который считался уже не проблемой, а достоинством. Власть тех, кто прав (уверен в своей правоте), не нуждается в противовесах. А битва добра со злом не предусматривает сделок.

Мировоззрение Киссинджера — антипод «конца истории». У международных отношений не было начала, не может быть и конца. Это процесс постоянного поиска баланса, его нарушения и воссоздания.

Не бывает и безоговорочной победы — проигравший восстанавливается и требует своих прав, нарушая равновесие. Поэтому его целесообразно уважить превентивно, встроив в общую систему на приемлемых основаниях. Этот подход противоположен тому, что доминирует сегодня: ценностная правота должна быть реализована в полной мере посредством стратегического разгрома неправого.

К России Киссинджер относился с бесстрастностью естествоиспытателя — как к важному элементу баланса, не больше, но и не меньше. Врагом ее после распада СССР не считал. В современной среде этого было достаточно, чтобы постоянно получать ворох упреков в путинизме.

Уже почти в столетнем возрасте Киссинджер увлекся проблемой ИИ — он, мол, качественно изменит все, и не обязательно к лучшему. Рискну предположить: схватившись за эту тему, гуру сублимировал свои более общие сомнения, применимы ли еще концепции всей его жизни. Возможен ли еще баланс в принципе? Сам об этом уже не узнает, а нам предстоит увидеть, переживут ли его идеи нынешний исторический этап.

Федор Лукьянов, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»