Юбилей знаменитой встречи семинариста-недоучки с тремя уцелевшими митрополитами

В уходящем 2023 году случился знаменательный юбилей — 80-летие проведения «большевистскими темпами» странного собора Русской церкви, который возобновил прервавшееся со смертью в 1925 году патриарха Тихона патриаршество, а также ознаменовал расширение прав (или [вос]создание) Московской патриархии. В сталинской деспотии законно было то, что предписал вождь. А вот чем являлись события 1943 года с точки зрения канонов Русской церкви?

В 1721 году Петр I создал Святейший Синод, управлявший Русской церковью под контролем обер-прокуроров, которые, как, впрочем, и члены Синода, назначались монархом. В марте 1917 года монархия пала, Русская церковь активизировала подготовку к не собиравшемуся (в нарушение не только церковных канонов, но и догматического положения о «соборности» Православной церкви) 200 лет и готовившемуся 12 лет Поместному собору. В результате летом 1917 года отработал третий орган по подготовке собора — Предсоборный совет (под председательством архиепископа Сергия (Страгородского). Именно он определил точную дату открытия собора и подготовил, ревизовав прежние или составив с нуля, к нему необходимые материалы.

Изменение сути

В неспокойно революционных сентябре и октябре 1917 года в Соборной палате шла ожесточенная дискуссия о том, необходимо ли Русской церкви восстанавливать патриаршество. Окончательное положительное решение практически совпало с большевистской революцией. Собор восстановил институт патриаршества в четком контексте регулярного проведения Поместных соборов.

Титул вновь появившегося в России в 1917 году патриарха звучал как «Московский и Всероссийский» или «Московский и всея России». Вопрос титулования, как кажется, в меньшей степени отражает последующие исторические события, чем появление термина «патриархия». После восстановления патриаршества понятие «патриархия» если и использовалось, то в чисто обиходном, разговорном значении. Никаких официальных наименований со словом «патриархия» при патриархе Тихоне (Беллавине, 1917–1925, не существовало.

Как видно из соборного канона 1917 года, все новые органы церковной власти (а старые, императорские, в 1917 году канули в Лету) — патриарх, Синод, Высший церковный совет, естественно, все епархиального и низшего уровня — были подотчетны собору. После патриарха Тихона, в эпоху гонений на церковь во второй половине 1920–1930-х годов происходит постепенная трансформация значения постоянно действующего церковного органа, по своей идее призванного быть соборным органом. Высший церковный совет вообще со временем упраздняется (о том, что новый его состав не был избран в 1921 году в связи с непроведением очередного Поместного собора я рассказывал на страницах «Ъ-Науки» в №33, вышедшем в ноябре 2020 года). Патриарх, Синод, совет по идее канона 1917 года состоят и действуют при периодически созываемом соборе.

А у владыки Сергия (Страгородского) возникает «Священный Синод при…». При сначала митрополите Сергии — заместителе патриаршего местоблюстителя; затем, с 1934 года, при «Блаженнейшем митрополите Московском и Коломенском» (такой титул Сергий усвоил себе); наконец, с осени 1943 года — при патриархе Сергии, а после его кончины — при последующих патриархах. Ясно, что в Синоде, действующем «при», архиереи ничего принципиально не решают, они скрепляют своими подписями решения председателя Синода. Такая модель взаимодействия первосвятителя с органом высшей церковной власти была освоена в годы фактического управления владыкой Сергием Русской церкви, закреплена в 1943 года. Противоречила она решениям собора 1917–1918 годов по существу.

Хрестоматийные факты

4 сентября 1943 года происходит знаменитая встреча семинариста-недоучки Иосифа Сталина с тремя уцелевшими митрополитами во главе с Сергием (Страгородским). Вождь просит созвать церковный собор «большевистскими темпами» и уже 8 сентября так называемый Архиерейский собор из 19 иерархов, восстановивший работу Синода, прерванную во второй половине 1930-х годов арестами, расстрелами и ссылками его членов. 12 сентября состоялась интронизация Сергия на патриарший престол.

Любопытно, что тема несоответствия действий владыки Сергия и его соратников в проведении так называемого собора 1943 года канонам собора 1917–1918 годов неожиданно получила освещение на страницах выходящей в наши дни «Православной энциклопедии». «С. был избран патриархом по процедуре, не предусмотренной определениями Поместного Собора 1917–1918 годов. Аналогичным образом был сформирован и состав Свящ. Синода при патриархе». (Фирсов С. Л. Сергий (Страгородский), патриарх // Православная энциклопедия. М., 2021. Т. LXIII. С. 68.)

Мог ли 76-летний иерарх не осознавать, что происходящее в церкви по изменившейся воле государства противоречит тому, что этой же церковью было еще не так давно принято? Конечно, нет. Владыка Сергий был сам участником предсоборного движения, председателем двух предсоборных органов, активным работником собора.

Дальнейшее маневрирование Сергия хорошо известно из его биографии. На владимирской кафедре с 1917 года он демократически избранный иерарх. Когда в 1922 году при содействии властей развилось «обновленческое» движение, направленное на раскол в Православной церкви, Сергий вступил в него. Однако когда оно начало терять силу, он покинул его и покаялся. Когда, чтобы вновь не попасть в тюрьму, как другие, более очевидные, кандидаты на патриарший престол в 1920-е годы, нужно было подписать знаменитую декларацию 1927 года, он ее подписал.

По воспоминаниям современников, например, по переданному мне В. В. Коганом-Ясным устному отзыву многолетнего сотрудника «Журнала Московской патриархии» А. В. Ведерникова, из патриархов XX века, если не брать в расчет святого патриарха Тихона, он был наиболее крупной фигурой, цельной личностью. И по историческим источникам видно, что он был крупнейшим церковным деятелем своего времени. Однако его выбор всегда, как видно, содействовал укреплению его власти и его карьерному росту.

Вопрос о том, можно ли было в ответ на предложения Сталина сослаться на решения Поместного собора и просить созыва нового, является риторическим. И в то же время невозможно снять ни юридический аспект, ни нравственный. С точки зрения экклезиологии важны оба, с точки зрения чистого евангельского богословия и этики, конечно, второй.

Без всяких оснований

Если несоблюдение постановлений собора 1917–1918 годов при их неотмененности в 1943 году может иметь свое объяснение в особых условиях: войны, новой модели церковно-государственных отношений, то по прошествии 45 лет, с 1988 года, когда государство начало стремительно ослаблять давление на деятельность религиозных организаций, такое несоблюдение теряет всякие обоснования, причем с 1991 года теряет такие обоснования абсолютно, совершенно. Между тем и до сегодняшнего дня Русская церковь живет в парадигме соборов, проходящих большевистскими темпами, и только для избрания первоиерарха, и в игнорировании того, что постановил собор 1917–1918 годов.

Весьма сомнителен тезис о том, что Сергий своими действиями «спасал церковь». Факты в большей части свидетельствуют, что он спасал лично себя и справился с этой задачей безукоризненно, достигнув в 1943 году высшей позиции в Русской церкви. По правилам собора 1917–1918 годов для его избрания патриархом должны были пройти многоступенчатые выбор в епархиях, должен был заседать собор, должен был тянуться жребий. А раз это все было в условиях разгрома церкви невозможно в 1943 году, конечно, единственным честным шагом было бы уклонение от проведения так называемого Архиерейского собора. Но на такой честный шаг старец-митрополит не решился. Слишком ярко блестел патриарший куколь, а о сгинувших в молохе репрессий членах собора 1917–1918 годов хотелось поскорее забыть, дабы не портить настроения накануне торжества интронизации.

Подлинным спасением церкви в эти страшные годы могла стать верность духу и постановлениям собора 1917–1918 годов. Спасать несколько иерархов для воспроизводства иерархии — сомнительная задача (иерархию в любое время потом можно было бы восстановить от любого зарубежного епископата). Спасать московский офис «патриархии» или его же в ульяновской эвакуации? Столь же сомнительная цель. Все это при десятках тысячах убитых священников, диаконов, монахов и монахинь и при миллионах репрессированных православных мирян. Имело ли какой-то нравственный смысл такое «спасение», молчание со стороны объявившегося себя «блаженнейшим» митрополитом Московским, фактически возглавителем Русской церкви?

***

Как Русское государство после разгона Учредительного собрания 106 лет ни в одном последующем конституирующем собрании или событии не смогло обрести своей легитимности того уровня, которое могло бы дать демократически избранное Учредительное собрание, так как и Русская церковь с момента прекращения работы Поместного собора 1917–1918 годов прошла через различные процедуры регламентирования своего внутреннего управления, однако ни одна из этих процедур не смогла по своему уровня легитимности даже приблизиться к уровню собора 1917–1918 годов.

Александр Мраморнов, кандидат исторических наук, доцент