О новых рыночных реалиях, новых интересах и требованиях инвесторов, новых акцентах в работе инвесткомпаний и новом месте фондового рынка в российской экономике в интервью «Деньгам» рассказал Генеральный директор ИФК «Солид» Павел Гоцев.

«Ситуация очень быстро перешла в конструктивное русло»

— Компании «Солид» в этом году исполнилось 30 лет, Вы тоже на рынке с 1993-го. За это время российский финансовый рынок испытывал несколько шоков: по меньшей мере два, 1998-го и 2008-го, очень серьезных, да и 2014–2015 годы были не подарком. Чем нынешний кризис отличается от предыдущих?

— События сегодняшнего дня я не называю для себя кризисом. Шоком — да, а кризисом — нет. Для меня кризис — это некая точка разрыва, явление, вызванное совокупностью факторов, которые долго формировались, вызревали. В нашей же ситуации никаких предпосылок для многих трудностей, с которыми финансовая индустрия сейчас сталкивается, в принципе, не было, нам как бы вдруг сказали: вот вам новые условия и правила, живите с ними. Хотя последствия этого в чем-то схожи с теми кризисами, первопричины — принципиально разные.

— А если отвлечься от первопричин и говорить о реакции финансового рынка?

— Тоже по ряду параметров иная. Прежде всего — с точки зрения реакции Центробанка. Она была очень оперативная и комплексная, что сильно помогло сдемпфировать удар по рынку, вызванный шоком от введения санкций — такого в предыдущие кризисы не было. Второе — это поведение инвесторов и профессиональных участников рынка. Первая их реакция, конечно, была очень эмоциональной, что неудивительно — заморозка и обесценение активов, совершенно непонятно, что делать дальше. Но ситуация очень быстро перешла в конструктивное рабочее русло, люди стали думать, как жить и развиваться в новых условиях, искать конкретные решения. Тогда как даже в 2014-м все несколько месяцев просто были в депрессии, ходили и причитали, не говоря уже о кризисах 1998-го и 2008-го.

— Это говорит о наличии опыта действий в кризисных ситуациях и его использовании или просто эффект привыкания к кризисам, психологическая невозможность дальнейшего эмоционального реагирования?

— Наверное, это симбиоз. Мы в некотором роде уникальны, с ходу и не вспомнишь страны, где на коротком, в течение жизни одного поколения, временном промежутке было столько серьезных вызовов на финансовом рынке. И, разумеется, наработки, созданные во время предыдущих кризисов, остаются в нашем арсенале, мы при необходимости оперативно их задействуем — и не только участники рынка, Центробанк, по сути, поступил так же. Но и психологический эффект тоже есть — правда, это скорее не эмоциональная усталость, а ощущение, что мы уже такие тертые калачи, что прорвемся и в этот раз.

— А клиенты? Какие вопросы они задают чаще всего в нынешней ситуации?

— Самый главный вопрос, который непрерывно звучит с весны 2022-го: что будет с замороженными активами, когда и как разрешится ситуация и разрешится ли вообще? Второй ключевой вопрос касается финансового планирования: всех интересует, что будет с инфляцией, курсом доллара, куда девать рубли, какие инструменты финансового рынка сейчас выбрать и т. п. И третья категория вопросов: как заработать на нынешнем постшоковом состоянии рынка, когда цены на активы на разных площадках сильно разнятся, открываются широкие возможности для арбитража.

— Вы сейчас говорили об инвестиционных планах. В целом горизонт планирования в текущей ситуации относительно ситуации двухлетней давности сильно изменился?

— Мы в «Солиде» утверждали в этом году новую стратегию, и мы по-прежнему ориентируемся на пятилетний цикл, несмотря на то, что ситуация на рынке в ближайшем будущем может сильно поменяться. Тем не менее, хотя бы среднесрочная стратегия все равно должна быть, при этом, конечно, нужно иметь в виду, что этот базисный план может быть изменен, скорректирован или вообще отменен, если за окном будут какие-то новые интересные события.

— Это вы про инвесткомпанию. А ваши клиенты на какой горизонт ориентируются?

— Как ни удивительно, даже в нынешней ситуации высокой турбулентности инвесторы продолжают работать в парадигме средне- и долгосрочного планирования. По крайней мере, косвенные признаки об этом говорят. У нас за последние полтора года очень сильно выросли клиентские портфели, что говорит о желании людей продолжать инвестировать в финансовые инструменты, а это само по себе — достаточно длинная история, в среднем гораздо длиннее банковских депозитов. При этом, сильно росли в том числе активы под доверительным управлением, а стратегии ДУ за редким исключением рассчитаны на срок, как минимум, три года. То есть люди активно занимаются управлением своего благосостояния.

— А с точки зрения поведенческих паттернов частных инвесторов, их инвестиционных предпочтений, выбора продуктов что изменилось по сравнению с началом 2022-го?

— Резко выросли требования к доходности инструментов и стратегий. Потенциальные 10–15% годовых на горизонте одного года сейчас никому не интересны, клиенты сегодня требуют доходность 30+ годовых, желательно еще и в иностранной валюте.

— Как-то не особо соответствует среднерыночным реалиям…

— Нужно учитывать, что у «Солида» довольно специфическая клиентская база, если говорить о физических лицах. Это в основном клиенты сегмента Premium+ и выше, сегмента Mass и даже Affluent мало. У них довольно большие объемы вложений, а это позволяет выстраивать гибкие стратегии, использовать все инструменты финансового рынка. И в последние два года высокой инфляции и турбулентности рынка они в полной мере использовали эти возможности, заработали очень неплохую прибыль — отсюда и столь высокие требования к будущей потенциальной доходности вложений.

«У эмитентов невероятно большой запрос на капитал и финансирование в целом»

— Вы упомянули, что у клиентов появились новые вопросы по замороженным активам, выросли требования по доходности инвестирования, аппетит к риску. Как в связи с этим менялась продуктовая линейка компании, что нового предложили, что пересмотрели, убрали?

— Разумеется, мы предложили ряд решений, связанных с заморозкой активов и другими драматическими для рынка переменами, наступившими весной 2022-го. Например, помимо вопроса разблокировки активов возникла проблема с трансграничными переводами денежных средств, пришлось выстраивать новые маршруты их движения, не скажу, что все идеально получилось, но получилось. В связи с возникшим сильным дифференциалом цен на активы внутри России и за рубежом мы разработали и предложили клиентам ряд инвестиционных идей, позволяющих на этом заработать — с этим, кстати, во многом и связана большая доходность их инвестиций в последние полтора года.

И наконец, хотя это не имеет прямого отношения к санкциям и связанным с ними переменам, мы сделали особый акцент на первичном рынке, как долевом, так и долговом — и компания, и я лично очень верим в эту идею, считаем перспективным работать именно на смычке, где непосредственно встречаются инвестор и эмитент. В идеале, если брать, скажем, долговой рынок, такой доходности, какая возникает на первичном размещении, инвестор в дальнейшем по данной бумаге уже получить не сможет. Аналогичная ситуация при IPO на рынке акций. Поэтому мы разработали соответствующие комплексные решения как для физических, так и для юридических лиц и сейчас активно предлагаем их клиентам-инвесторам и эмитентам. И это не только бизнес, это во многом история про миссию компании, здесь решается нечто большее, нежели вопрос о марже брокера или заработке клиента.

— Нечто большее — это возникновение нового перспективного рынка?

— Нет, это вообще развитие экономики страны как таковой. Это помощь эмитентам в привлечении финансирования, для большинства наших клиентов-эмитентов это критически важный вопрос. Потому что кредитование в банках, особенно для сегмента среднего бизнеса, сейчас труднодоступно, кроме того, существуют разного рода ковенанты, залоги, что сильно ограничивает возможность управления привлекаемыми денежными средствами. На рынке капитала и на облигационном рынке столь жестких ограничений нет, там инвесторы играют вдолгую. Таким образом, мы помогаем расти компаниям за счет того, что они получают деньги от наших клиентов и от клиентов других брокеров — либо в форме долга, либо в форме акционерного капитала. И это очень перспективный путь.

— У ваших клиентов большой интерес к таким историям?

— Он растет, и не только у наших клиентов, а в целом по рынку, но это вопрос скорее к инвесткомпаниям — организаторам размещений, нежели к самим инвесторам. Мы часто видим, как бумаги после размещения показывают крайне слабый рост или даже падают в цене. И, конечно, понимаем, что организаторам таких размещений нужно зарабатывать, кормить сотрудников. Но считаем, что это тупиковый путь: провел ты пару таких размещений, все видят, что бумаги падают, никто к тебе больше на IPO не придет. Поэтому мы выводим на IPO эмитентов, только если считаем, что бумага будет размещаться с дисконтом к справедливой цене и, если речь об акциях, сможет показать кратный рост в обозримом будущем.

— А у эмитентов?

— У них невероятно большой запрос на капитал и финансирование в целом. С кем ни поговоришь, включая Банк России и Московскую биржу, постоянно звучит эта фраза — «поиск источников капитала». Сейчас это особенно актуально, поскольку раньше на рынке было очень много иностранных денег, они вкладывались как в небольшие венчурные проекты, так и в крупнейшие российские корпорации. Сейчас этих денег нет, а потребность в капитале сохраняется, она невероятная, очень много компаний просят помочь им в любой форме. И нам кажется, без первичного импульса, без качественной организации первичного рынка процесс привлечения финансирования нормально не пойдет, экономика развиваться не будет.

— Еще лет десять назад превалировало мнение, как среди экспертов, так и в правительственных кругах, что наша страна в данном плане исторически шла по, условно, германскому пути, когда финансирование экономики в основном осуществляется за счет банков, а не акционерного капитала, как в американской модели. Сейчас, по-вашему, меняется что-то в подходе к формам финансирования экономики?

— С моей точки зрения меняется, во многом — за счет смены характера фондирования. Еще лет пять назад около трех четвертей всех средств сбережений россиян приходилось на депозиты, сейчас — менее половины. Плюс к этому — механизм трансформации сбережений в инвестиции через депозиты и банковские кредиты — очень плоский, примитивный. Он не может удовлетворить все запросы — хотя бы в силу достаточно жестких норм регулирования в банковском секторе, требований к капиталу, нормативам выдачи на одного заемщика, резервирования и т. д. Поэтому иные способы перераспределения денежной массы крайне нужны экономике, иначе деньги не дойдут до подавляющего большинства компаний, несмотря на огромную потребность с их стороны. Посмотрите, к примеру, на США: там менее 20% экономики финансируется за счет банковского кредитования, остальные 80% — через механизмы фондового рынка. Мне кажется, мы должны двигаться именно в этом направлении.

Петр Рушайло