Какие детали схемы прихода Гитлера к власти упорно замалчивались

90 лет назад, в конце 1933 года, политики, дипломаты и сотрудники спецслужб многих стран пытались разгадать главную загадку уходящего года — как малообразованный «странный ефрейтор», возглавлявший маргинальную партию с сумбурной программой, смог вполне законным путем получить власть в Германии; тогда еще никто в полной мере не осознавал всех ужасающих последствий этого события, и важнейшие детали схемы действий нацистских вождей, которая складывалась из добытых советской агентурой данных и документов, в момент их применения недооценили, а затем замалчивали.

«Взбесившийся мелкий буржуа»

Удивление, вызванное стремительным изменением ситуации в Германии, у современников граничило с шоком. 30 января 1933 года Адольф Гитлер был назначен рейхсканцлером в коалиционном правительстве, где помимо него было лишь три члена Национал-социалистической партии (НСДАП), и считалось, что нацисты находятся под плотной опекой куда менее радикальных министров. Так что в докладе советской военной разведки — IV Управления Штаба РККА — народному комиссару по военным и морским делам К. Е. Ворошилову от 4 марта 1933 года отмечалось:

«30 января Гитлер не завоевал власть, а был лишь допущен к ней».

А немногим более двух месяцев спустя после назначения, 9 апреля 1933 года, британский посол в Берлине сэр Гораций Румбольд писал министру иностранных дел Великобритании сэру Джону Саймону (этот доклад в числе прочих добытых агентурой английских дипломатических документов зампредседателя ОГПУ Я. С. Агранов 1 июня 1933 года направил И. В. Сталину):

«Гитлер несомненно имеет в настоящий момент наибольшее влияние на политику Германии».

Но это был далеко не первый случай, когда этот «взбесившийся мелкий буржуа», как называла его до прихода к власти печать в СССР, удивлял правящие круги зарубежных стран. Не понаслышке знакомый с ситуацией в Центральной Европе заведующий 2-м Западным отделом Наркомата иностранных дел (НКИД) СССР Д. Г. Штерн писал в обзоре политического положения Германии:

«Выборы 14/IX-1930 г. дают национал-социалистам первый решающий успех.

Если во время выборов в рейхстаг 1924 г. они получили 800 000 голосов, то 14/IX-1930 г. они сумели мобилизовать 6,3 млн. избирателей».

Это достижение нацистов — 18,25% голосов и 107 депутатских мандатов — в 1930 году в Германии и за ее пределами сочли естественным следствием усталости от исполнения требований Версальского мирного договора, продиктованного победителями побежденной в Первой мировой войне Германии, а также мирового экономического кризиса, больно ударившего по едва начавшему восстанавливаться после тяжелейшего начала 1920-х годов благосостоянию немцев. Считалось, что произошло своего рода протестное голосование против неспособности правительства помочь населению, в результате которого голоса достались самой крикливой партии. Вот только все оказалось не так просто.

«Наступает,— констатировал Д. Г. Штерн,— следующий этап поступательного движения национал-социалистов — президентские выборы в Германии… За Гитлера голосуют во втором туре 10 млн. избирателей».

Это не помогло Адольфу Гитлеру победить действующего президента генерал-фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга. Но итоги следующих выборов в Рейхстаг неподдельно изумили всех и вся.

«Выборы 31 июля 1932 года,— говорилось в обзоре заведующего 2-м Западным отделом НКИД,— дали национал-социалистам крупный успех, по сравнению с 1930 г.

Рост полученных голосов составляет более 100 проц.».

Д. Г. Штерн писал и о том, какие новые избиратели проголосовали за нацистов, позволив им получить 13,745 млн голосов (37,3%) и 230 мест в Рейхстаге:

«Основным резервуаром, из которого национал-социалисты черпали свои голоса, были срединные буржуазные партии, собравшие в 1930 г. 9,0 млн. голосов. В 1932 году эти группы смогли собрать лишь 3,6 млн. голосов. Таким образом 5,4 млн. голосов были переняты у них национал-социалистами».

Объяснить, почему избиратели Немецкой национальной народной и других партий вдруг проголосовали за нацистов, оказалось гораздо сложнее.

«Имеет мужество быть банальным»

Многие специалисты придерживались мнения, что основой успехов НСДАП были массированные предвыборные кампании. Тот же Д. Г. Штерн отмечал, что национал-социалисты пытаются вести пропаганду даже в самых глухих и отдаленных от больших городов местах Германии — «бросаются в отдаленные провинциальные гнезда».

Заведующий Бюро международной информации ЦК ВКП(б) К. Б. Радек, некоторое время руководивший Компартией Германии и дважды пытавшийся разжечь там огонь пролетарской революции, в серии статей об Адольфе Гитлере и его партии, опубликованных в «Известиях» еще в январе 1932 года, в основном соглашался с этой оценкой:

«Фашисты имеют свои агитпропы, развертывающие громадную агитационную деятельность в форме, наиболее приспособленной к умственному уровню мелкобуржуазной массы».

Однако, признавая способность лидера нацистов заводить своими речами толпу, отмечал:

«Люди, которым пришлось побывать на гитлеровских собраниях, с большим удивлением спрашивают себя, где источник его влияния, почему мелкобуржуазная толпа приветствует его с восторгом. У него нет никаких ясных мыслей, у него нет продуманной конкретной программы, он пустой оратор. "Он имеет мужество быть банальным",— цинично пишет один из писателей крупной буржуазии».

При этом К. Б. Радек считал, что у нацистов главным средством достижения успехов являются террор и насилие против политических противников:

«Теперь национал-фашисты хвастаются, что у них 900 тысяч членов и среди них — 300 тыс. участников боевых дружин… Ядром фашистских партийных организаций являются их штурмовые колонны, военные организации, подчиненные военной дисциплине, обученные методам гражданской войны, готовые в каждый момент выступить с оружием в руках».

А далее практически все советские специалисты по Германии делали один и тот же вывод.

«Известно,— писал, к примеру, Д. Г. Штерн,— что каждый член штурмовых отрядов получает 3 марки в день, что составляет 15 млн. марок в месяц. Если к этому прибавить огромные расходы на содержание агитационного аппарата, на организацию массовых митингов, издание миллионов листовок и т. п., то следует прийти к выводу, что годовой бюджет национал-социалистической партии составляет не менее 200 млн. марок в год.

Такого рода сумма может быть получена национал-социалистами лишь на основе финансирования их мощными организациями промышленности и банков».

К. Б. Радек высказывался резче:

«Гитлер уже давно стал простым наемником монополистического капитала, великолепно понимающим свою роль, хотя пытающимся, как это всегда делали преторианцы, поднять и свою цену».

Собственно, ни к какому иному выводу советские специалисты прийти не могли. Ведь в Программе Коммунистического интернационала, принятой 1 сентября 1928 года, указывалось:

«Фашизм… все более обнаруживает себя как террористическая диктатура крупного капитала, теряя по дороге свои антикапиталистические побрякушки».

Но эта концепция не объясняла в полной мере успеха нацистов на выборах 1932 года. Ведь боевые отряды имели и другие партии. В рядах военного крыла Немецкой национальной народной партии «Стальной шлем», например, насчитывалось 500 тыс. членов. А коммунистический «Союз красных фронтовиков», продолжавший после запрета в 1929 году действовать нелегально, отличался от прочих военизированных отрядов германских партий меньшей численностью, но большей боевитостью.

Кроме того, как исподволь признавали советские германисты, крупные немецкие промышленники и банкиры финансировали не только нацистов, но и другие буржуазные партии. С годами менялись лишь фавориты в гонке за спонсорскими деньгами.

Однако и в трудах специалистов, и в газетных публикациях проскальзывали фразы о важном отличии пропаганды национал-социалистов от методов привлечения избирателей, используемых другими партиями.

«Стала жгуче актуальной»

8 августа 1932 года в отражавшей позицию высшего руководства СССР передовой статье газеты «Правда» об итогах выборов в Германии говорилось:

«Мелкая буржуазия, разоренная кризисом, бросилась в объятия фашизма, думая, что призрачная третья империя обеспечит ей возвращение довоенного благополучия и уничтожения версальских цепей. Даже часть безработных поддалась влиянию фашистских демагогов».

Объяснять, о какой третьей империи идет речь, советским людям не стали. Как и то, что используемая нацистами концепция базировалась на изданной в 1923 году книге «Третий рейх» Артура Меллера ван ден Брука, о которой историк С. Г. Алленов писал:

«После краха, постигшего Германию в результате мировой войны и ноябрьской революции 1918 г., идея "третьего рейха" стала жгуче актуальной для многих миллионов немцев, не принявших диктата западных держав и созданной по "западным" меркам веймарской парламентской демократии.

Именно эти настроения уловил Меллер ван ден Брук, выразив их с пронзительной силой».

Книга стала очень популярной, и с ее автором захотел познакомиться Адольф Гитлер. Но после разговора с ним писатель заметил: «Этот парень ничего не поймет». Однако будущий диктатор понял самое главное: миллионы немцев, униженных поражением в войне и Версальским договором, хотят, чтобы их страна вернулась к тому положению, которое занимал среди других государств первый рейх — Священная Римская Империя германской нации. А также желали такого же личного благополучия, как во втором рейхе — Германской Империи, прекратившей свое существование в 1918 году. То есть третий рейх.

История знает немало примеров использования общих настроений в сугубо личных целях. Так что нацисты отнюдь не были первооткрывателями эксплуатации широкомасштабной ностальгии по прежней жизни. Абсолютно ничего нового не было и в политическом мошенничестве — раздаче всем и вся предвыборных обещаний, которые никогда не будут выполнены. При этом, правда, разным группам избирателей постоянно приходилось давать прямо противоположные заверения.

Так, владельцам лавок и небольших магазинов глава НСДАП обещал ликвидировать главную, как они считали, причину снижения их доходов — универмаги. А крупным торговцам — убрать все препятствия, мешающие развитию их бизнеса.

Колоссальной проблемой для немецких помещиков и крестьян стало появление судов-рефрижераторов, доставлявших дешевые продукты из-за океана. И Адольф Гитлер рассказывал, что после прихода к власти вернет высокие ввозные пошлины на импортное продовольствие, чтобы у германских земледельцев и землевладельцев не было финансовых проблем. Это, однако, неизбежно приводило бы к росту цен. А в то же самое время он гарантировал горожанам, что продукты дорожать не будут.

Особенно примечательными были обещания, которые давались в области промышленности.

Рабочих Адольф Гитлер уверял, что в третьем рейхе будет капитализм, но не будет эксплуатации. А профсоюзам обещал, что в новом государстве они смогут действовать совершенно беспрепятственно. Но встретившись в январе 1932 года в Дюссельдорфе с крупнейшими промышленниками Германии, объявил:

«Для спасения германского хозяйства необходимо возвращение к принципу твердой руки. Только авторитетные вожди промышленности могут спасти германский народ от катастрофы. В этом деле им не должны мешать профессиональные организации и какие бы то ни было филантропические соображения».

А новые прибыли им сулили нарисованные вождем нацистов перспективы — снятие версальских ограничений и резкое увеличение размеров армии, флота и авиации.

Несмотря на противоречивость, а порой и полную нелепость обещаний главы НСДАП, у концепции третьего рейха появлялось все больше сторонников. Ведь давно известно, что легче всего поверить в то, во что хочется верить. Как отмечал Д. Г. Штерн, избиратели не принимали во внимание даже то, как соотносятся слова и дела национал-социалистов, которые к лету 1932 года занимали руководящие посты в некоторых составляющих Германию немецких государствах:

«Несмотря на то, что Тюрингия является самой бедной страной в Германии, при национал-социалистах там введено двойное подушное обложение. Одновременно с этим уменьшены на 1,5 млн. (больше чем вдвое) ассигнования на народные школы; зарплата коммунальных рабочих сокращена больше чем где бы то ни было».

А в Брауншвейге, Ангальте, Ольденбурге, Мекленбурге и Гессене наблюдалась одна и та же картина:

«Все обещания, данные не только рабочим, но и городской мелкой буржуазии, были, разумеется, забыты».

Не повлияли на сторонников идеи третьего рейха и постоянные обещания Адольфа Гитлера избавить Германию от коммунистов и евреев. Хотя для каждого мало-мальски знакомого с историей человека было очевидным, что начавшийся процесс искоренения части населения, как правило, не ограничивается только первыми заявленными жертвами.

Вот только ошеломивший мир успех НСДАП на выборах 31 июля 1932 года в плане завоевания власти ничего не принес ни нацистам, ни их лидеру. Национал-социалисты получили в Рейхстаге 230 из 608 мест и даже вместе с потенциальными союзниками не могли добиться большинства голосов.

Ко всему прочему оказалось, что у крупных германских промышленников, банкиров и генералитета есть собственное видение будущего страны и роли в ней НСДАП. Причем существенно отличавшееся от нацистского.

«Облегчили соглашение с националистами»

С нацистами попытались сделать то же самое, что и с самой сильной и нелояльной элите партией времен крушения Германской Империи — социал-демократами. Тогда из их рядов всеми возможными способами удалили наиболее радикальные элементы, а остальных «втянули в ответственную государственную работу». Тот же метод решили применить и к нацистам, одновременно организовав раскол в руководстве НСДАП.

Для этого в правительство предложили войти не Адольфу Гитлеру, желавшему получить пост канцлера, а людям из его окружения, которым пообещали одно министерское кресло. Однако авторы плана достаточно скоро убедились, что глава нацистов крепко держит в руках свою партию и ее лидеров.

Четким примером тому стала история с походом на Берлин. Некоторые руководители штурмовых отрядов (СА), которым надоела «политическая возня с выборами», предлагали воспользоваться опытом старших товарищей — итальянских фашистов с их походом на Рим — и точно так же взять власть в стране, направив колонны СА со всей Германии в столицу.

Однако руководители армии — рейхсвера — предупредили Адольфа Гитлера, что в этом случае войска не останутся в казармах и следствием похода будет разгром НСДАП и объявление партии и его самого вне закона.

У лидера нацистов были причины, позволявшие не слишком бояться подобных угроз.

Но требование генералитета поддержали видные промышленники и банкиры. Поэтому он вновь воспользовался трюком с третьим рейхом, объявив соратникам из СА, что после того, как идея конституционным путем воплотиться в жизнь, все они получат командные посты в армии и госаппарате.

Выйти из политического кризиса попытались с помощью новых выборов в Рейхстаг, которые прошли 6 ноября 1932 года. Но избиратели начали уставать от непрерывных пропагандистских кампаний, явка на выборы по сравнению с июнем уменьшилась с 84,1% до 74,1%, и в результате нацисты потеряли 2 млн голосов и 34 депутатских мандата. Ничего не дала и произошедшая 17 ноября 1932 года смена канцлера. Занявший этот пост вместо Франца фон Папена генерал Курт фон Шлейхер точно так же не мог найти приемлемый выход из тупиковой ситуации. Адольф Гитлер настаивал на том, что должен быть канцлером, однако руководители остальных партий и президент Германии Пауль фон Гинденбург были категорически против.

О дальнейшем ходе событий «весьма осведомленный источник» советской военной разведки в Германии 5 февраля 1933 года сообщал:

«Отрицательное отношение президента к Гитлеру было сильно до самой последней минуты.

Г-н Гинденбург всегда был готов принять национал-социалистов в правительство, но в сильнейшей степени противился назначению Гитлера рейхсканцлером».

Но Франц фон Папен, лоббировавший создание нового коалиционного правительства во главе с Адольфом Гитлером, где сам бывший канцлер хотел занять пост вице-канцлера и фактического руководителя, как сообщал источник, удалось сдвинуть с мертвой точки после того, как идею поддержали руководители тяжелой промышленности Германии:

«Переговоры Гитлера в Кельне с г-ном фон Папеном по побуждению крыла тяжелой промышленности облегчили соглашение с националистами и сближение с Гинденбургом».

Оставалось только устранить с должности канцлера генерала фон Шлейхера, который не соглашался на назначение канцлером вождя нацистов:

«Отставка г-на фон Шлейхера,— говорилось в том же сообщении,— была подготовлена невероятно упорной подрывной работой националистов, руководителей клуба господ на окружение г-на фон Гинденбурга (так в тексте. — "История")…

Г-н фон Шлейхер не мог похвастаться особым доверием круга тяжелой промышленности.

К этому присоединился еще его конфликт с рейхсландбундом (Имперским сельскохозяйственным союзом, объединявшим землевладельцев.— "История"), который чрезвычайно обострил положение. Это положение было использовано крупными аграрными кругами для дискредитации г-на фон Шлейхера перед Гинденбургом».

Ситуацию осложняло с трудом сдерживаемое вождем НСДАП желание видных нацистов получить давно обещанные руководящие посты любым путем: или с помощью нацистов в правительстве, или с помощью силового захвата власти.

А самым важным событием, открывшим Адольфу Гитлеру путь к власти, как сообщал другой германский «весьма осведомленный источник» IV Управления Штаба РККА, стали действия генерала фон Шлейхера, узнавшего, что после очередных чрезмерных требований главы НСДАП переговоры застопорились и возникла идея создания правительства во главе с Францем фон Папеном и лидером Немецкой национальной народной партии Альфредом Гугенбергом:

«Шлейхер… считал это невозможным и поэтому послал генерала Гамерштейна к президенту. Первый (так в тексте.— "История") подтвердил это намерение…

Шлейхер заявил президенту, что в случае осуществления этого намерения, т. е. создания правительства, не опирающегося даже на десятую долю населения, он не может рассчитывать на Рейхсвер…

Шлейхер сообщил свой разговор с президентом Папену. Папен преодолел все имеющиеся противоречия и осуществил объединение Гугенберга с Гитлером».

Потом появлялись и другие версии того, что назвали попыткой путча рейхсвера, но суть от этого не менялась. 30 января 1933 года Адольф Гитлер был назначен рейхсканцлером, а Франц фон Папен взял на себя роль его опекуна и наставника. Как указывалось в справке IV Управления для наркома К. Е. Ворошилова с данными на начало февраля 1933 года, не сидел сложа руки и германский президент:

«По не проверенным еще сведениям, Гинденбург выступил с публичным заявлением о том, что армия подчиняется не рейхсканцлеру, а исключительно президенту».

Так что германская элита, казалось бы, могла контролировать и нового канцлера, и силу, позволяющую в случае необходимости нейтрализовать штурмовые отряды НСДАП. Но так только казалось.

«Агданные сообщают»

Новый канцлер, как сообщала советская военная разведка, направляя К. Е. Ворошилову «агентурный материал, исходящий от хорошо информированного источника», сразу же начал менять ситуацию в свою сторону:

«3 февраля Гитлер в помещении министерства рейхсвера, в тесном кругу командиров рейхсвера, развил свою программу. По словам источника, "первые слова он говорил связно, потом все с большим и с большим экстазом, наваливаясь на стол и жестикулируя. По мнению генералов, он говорил логично, теоретически хорошо и убедительно относительно внутренних проблем и менее ясно по внутриполитическим вопросам"».

В этом выступлении он рассказал, чего боится больше всего:

«Переходное время очень опасно для Германии. Если Франция будет иметь мудрых государственных людей, то она непременно произведет нападение».

И потому нуждался в поддержке генералитета. А вот столкновения армии и штурмовых отрядов он, как оказалось, не боялся. В той же речи он рассказал:

«Я уже с моим движением создал в демократической стране чужеродное тело, которое по своей структуре уже готово создать новое государство.

Оно образует иерархию с обязательной диктатурой, оно служит прообразом нового государства в миниатюре».

Адольф Гитлер не сказал этого прямо, но, судя по всему, генералы и без того знали, что с 1930 года практически во всех частях рейхсвера существуют не слишком маскируемые организации НСДАП. И, как докладывала советская военная разведка, «национал-социалисты пользуются огромным влиянием среди молодого офицерства рейхсвера». Так что это была своего рода армия третьего рейха в миниатюре.

Обезопасив себя от неожиданностей со стороны армии, канцлер взялся за дела правительства, о чем «весьма осведомленный источник» IV Управления Штаба РККА сообщал:

«Правительство Гитлера-Папена-Гугенберга с самого же начала означало не столько "национальную концентрацию", сколько концентрацию противоречий между националистами и национал-социалистами, между восточным юнкерством и западной промышленностью».

Партнеры по коалиции не могли договориться даже о том, как действовать в отношении общих злейших врагов — коммунистов.

«По вопросу уничтожения коммунистической партии,— сообщал тот же источник,— тенденции кабинета совершенно сходятся.

Разногласия существуют только в методах уничтожения.

Национал-социалисты требуют немедленного запрета коммунистической партии. Гугенберг два раза резко высказался против этого, но вполне соглашался на полное ослабление и подавление всеми легальными способами — запрещением печати, запрещением демонстраций, запрещением собраний, преследованием коммунистических вождей и т. д. В этом духе решено действовать».

Нацистам для продолжения легального захвата власти требовалось получить на новых выборах, намеченных на 5 марта 1933 года, 51% мест в Рейхстаге, и для достижения цели они не останавливались ни перед чем. Помимо террора в отношении левых они решили отобрать голоса избирателей у идейно близких по некоторым вопросам партнеров по коалиции. И в справке советской военной разведки констатировалось:

«Следующий шаг национал-социалистов — предвыборные речи Гитлера и его ближайших сотрудников — были, согласно заявлениям печати, прямо направлены против националистов и прокламировали установку гитлеровцев на полную монополизацию правительства и власти».

Были получены и агентурные данные о подготовке нацистами действий на случай неудачи на выборах:

«Агданные сообщают, что 11 февраля был издан секретный приказ руководства национал-социалистов о назначении на 5–6 марта похода штурмовых отрядов на Берлин».

Но 27 февраля 1933 года было подожжено здание Рейхстага, и нацисты развернули против своих противников террор невиданных прежде в Германии масштабов. О результатах их деятельности 8 марта 1933 года писал в Государственный департамент посол Соединенных Штатов в Германии Фредерик Саккетт (письмо было получено советской военной разведкой «от нашего нелегального источника в США, который заслуживает доверия»):

«Результаты выборов прошлого воскресенья так укрепили положение германского правительства, что оно может отстранить рейхстаг и ландтаги, облекая свою диктатуру кажущейся конституционностью».

Сообщал посол и о продолжающемся терроре:

«За повальным арестом коммунистов и социалистов после поджога здания рейхстага последовали еще более решительные меры после выборов. Кандидатам коммунистической партии было разрешено остаться в избирательных списках, и они получили больше 4 млн. голосов. Фикция легальности все еще существует, но фактически к партии относятся как к какому-то сборищу государственных преступников, которых следует по возможности арестовать и сажать в тюрьму. Трудно себе представить. Как эти тысячи арестованных будут размещены по и без того переполненным тюрьмам, однако число политзаключенных возрастает с каждым часом…

Никто не верит официальной версии поджога рейхстага».

Нацисты не собирались терпеть оппозицию ни в какой форме, и в том же докладе была описана встреча министра внутренних дел Германии нациста Вильгельма Фрика с членами ЦК Социал-демократической партии:

«Доктор Фрик уверил этих господ, что… ни при каких обстоятельствах правительство не потерпит явно оппозиционной партии. "Это не является намерением созданной нами диктатуры… Одно из двух — или вы пойдете с нами или вам придется нести последствия"».

Посол подробно описывал и нападения на евреев, которые сразу же вызвали неприятие и осуждение многих правительств, включая фашистское правительство Италии. В телеграмме британского посла в Риме в Лондон от 3 апреля 1933 года, добытой агентурой ОГПУ, говорилось:

«Синьор Муссолини сообщил мне, что он в прошлую пятницу поручил итальянскому послу в Берлине сделать правительству Гитлера самые серьезные представления по поводу неразумной политики Германии в отношении евреев».

Но это был единственный вопрос, по которому германский канцлер не дал никаких обещаний. В остальном же все происходило, как и в прежние времена. Бенито Муссолини настаивал, чтобы Германия не вмешивалась в дела Балкан и Австрии. Адольф Гитлер обещал, но одновременно делал все возможное для грядущего присоединения Австрии к Германии. Он обещал Франции и Польше, что не имеет никаких агрессивных замыслов против них, а Великобритании гарантировал мир в Европе. И форсировал усиление армии.

Не остались без внимания и те, кто поверил в его прежние обещания о чудесной жизни в третьем рейхе.

«Совершили плохую сделку»

Самое примечательное описание того, в каком положении оказались Германия и ее жители спустя год после назначения Адольфа Гитлера канцлером, составил 7 февраля 1934 года британский посол в Берлине сэр Эрик Фиппс (документ, как и прочие бумаги МИД Великобритании, был получен ОГПУ). И в числе прочего он описал тех, без чьего участия президент Пауль фон Гинденбург никогда бы не назначил Адольфа Гитлера канцлером:

«Оппозиция землевладельцев и аристократии возникла сравнительно недавно. Утратив свое влияние на решение местных дел и будучи вынужденными согласовывать с местными руководителями партии вопрос об увольнении своих служащих, землевладельцы в течение осени начали осознавать, что националисты совершили плохую сделку, оказав помощь Гитлеру в завоевании власти.

Идея реставрации монархии быстро завоевала себе почву в течение зимы, когда ход событий заставил землевладельцев понять, что их влияние падает…

Чувствуя, что нельзя терять времени, приверженцы Гогенцоллернов начали проявлять активность в течение января месяца и, под видом сборищ для празднования 75-летия бывшего кайзера, они в Берлине и Мюнхене неразумно произносили реакционные речи. И лишь когда министр внутренних дел д-р Фрик издал приказ о роспуске всех монархических организаций, аристократия опомнилась и поняла, какие ужасные перемены произошли в 1933 году».

Не остался в стороне и «Стальной шлем»:

«Постановление об упразднении организации Штальхейм (ибо ее слияние со штурмовыми отрядами равносильно ее упразднению) явилось дальнейшим ударом для тех реакционных элементов, которые так горячо приветствовали союз Гугенберга с Гитлером».

Как следовало из других добытых советской разведкой документов, недовольны были и руководители промышленности, недооценившие нацистов и не понимавшие, чем будет их диктатура на деле.

Недовольны были члены и руководители штурмовых отрядов, большинство из которых так и не получили заслуженных наград за участие в национал-социалистической революции в виде «хлебных мест». Мало того, рейхсканцлер пообещал казнить тех из них, кто будет демонстрировать недовольство.

Британский посол констатировал, что какая-либо организованная оппозиция в Германии отсутствует, но отмечал:

«По мнению национал-социалистов, наиболее отрицательным фактором является упрямая и скрытая оппозиция интеллигенции, которая до сих пор не идет на уступки.

Геббельс и Гитлер остро ощущают отсутствие престижа нового правительства среди культурных масс населения…

В течение 1933 г. из Германии выехало около 60.000 беженцев, и теперь кажется, что культурная жизнь Германии в результате этого остановилась».

Реальный третий рейх, как оказалось, разительно отличался от выдуманного. И был неизмеримо страшнее. Обо всех ужасах, происходивших в последующие годы, написаны целые библиотеки. Однако о важных деталях метода, который помог «взбесившемуся мелкому буржуа» заполучить огромную власть и сотворить неизмеримое зло, упоминают нечасто. Возможно, потому, что метод приукрашивания прошлого и создания коллективной ностальгии оказался вполне востребованным. Но ведь никто не знает, кто захочет и сможет использовать фантастические истории о прекрасном прошлом, которого на деле никогда не существовало, в своих сугубо личных целях.

Евгений Жирнов