В Европе набирают популярность крайне правые

Крайне правая идеология стала набирать популярность в Европе далеко не вчера. Достаточно вспомнить президентские выборы во Франции в далеком 2002 году, на которых Жан-Мари Ле Пен, сторонник отказа Парижа от евроинтеграции и ярый противник иммигрантов, шокировал весь континент своим выходом во второй тур. С тех пор политиков и партий, разделяющих схожую идеологию, стало куда больше. Но главное — ультраправые, которых еще недавно политический истеблишмент именовал маргиналами, закрепились в европейском мейнстриме. В сотрудничестве с ними уже не видят ничего зазорного в ряде правоцентристских партий. А кое-где крайне правые уже сами стали властью. И уходящий год лишь закрепил эту тенденцию.

Тенденция, однако

Строго говоря, в Евросоюзе давно был политик первой величины, который не просто ратовал за недопуск на территорию своей страны мигрантов и методично оспаривал либеральные ценности единой Европы (что и составляет основу идеологии крайне правых), но и осуществлял это на деле, ибо находился во власти. Причем дольше всех в Евросоюзе. Речь идет о венгерском премьере Викторе Орбане, стоящем у руля этой восточноевропейской страны с 2010 года. Впрочем, долгое время в остальной Европе предпочитали считать, что венгерский случай особый, некое исключение из правил. Да и формально пропремьерская правопопулистская венгерская партия «Фидес» всегда обходилась без приставки «ультра» или «крайне».

Год назад на политическом олимпе Европы случилось первое потрясение: по итогам выборов сентября 2022 года премьером Италии стала Джорджа Мелони — глава ультраправых «Братьев Италии», которую некоторые упрекали даже в связях с неофашистами.

И, как показали последующие месяцы, победа ультраправых в Италии оказалась лишь прелюдией к последующему успеху партий крайне правого толка в целом ряде стран Европы.

В июне, незадолго до внеочередных парламентских выборов в Испании, госпожа Мелони записала видеообращение к своим союзникам в испанской крайне правой партии Vox, уверенно заявив, что «час патриотов настал», проча единомышленникам серьезные электоральные приобретения. Всем прогнозам вопреки и Vox, и их предполагаемые главные союзники — правоцентристы из Народной партии не смогли добраться до вершины власти по итогам выборов 23 июля, оставив у руля страны социалиста Педро Санчеса. Но во многом несбывшееся прохождение ультраправых в правящую коалицию объясняется испанской спецификой: страна почти 40 лет жила под франкистской диктатурой и у населения выработался своеобразный антидот к ультраправому дискурсу. И хотя с массовым наплывом мигрантов в страну пять-шесть лет назад такое положение вещей стало меняться, опросы в преддверии выборов показывали, что 60% испанцам совсем не импонировало вхождение ультраправых сил в правительство страны.

Впрочем, недопобеда испанских ультраправых с лихвой компенсировалась электоральными успехами их единомышленников в других странах. Одним из главных примеров в этом ряду стала победа правоконсервативной Швейцарской народной партии на выборах в парламент страны в октябре. Нельзя сказать, что до того эта политическая сила была в загоне, но первое место досталось ей впервые. Как и всегда в случае с партиями такого толка, причиной ее успеха стало недовольство швейцарцев ростом числа мигрантов, а также отходом страны, не входящей в ЕС, от принципов нейтралитета — тоже своего рода евроскептицизм, пусть и в несколько ином прочтении.

А чуть ранее свою силу сполна продемонстрировали крайне правые из немецкой «Альтернативы для Германии» (АдГ).

Еще в 2017 году представители этой партии, начавшей свое возвышение на волне миграционного кризиса в Европе в 2015–2016 годах, стали третьей силой в немецком Бундестаге. Но за последний год они еще больше окрепли. Одним из главных политических потрясений для оппонентов крайне правых стали впечатляющие результаты АдГ на октябрьских выборах в двух западных землях — Гессене и Баварии. Они, конечно, не финишировали первыми, но зато разрушили устоявшийся стереотип о том, что их электоральная база находится исключительно в менее богатых восточногерманских землях. К концу нынешнего года АдГ подошла с рейтингом минимум в 20%, оказавшись второй по популярности политической силой Германии после ныне оппозиционного Христианского демократического союза и Христианско-социального союза в Баварии (CDU/CSU).

Девятым валом же крайне правой волны стала победа на парламентских выборах в Нидерландах в ноябре иконы голландских ультраправых — лидера Партии свобод Герта Вилдерса. И хотя на фоне крайне сложных коалиционных переговоров сесть в кресло премьера он сможет еще не скоро (если вообще сможет), его неожиданная победа сильно приободрила все европейское крайне правое сообщество, включая французское «Национальное объединение» во главе с Марин Ле Пен, которой прогнозы прочат долгожданную победу на президентских выборах 2027 года во Франции, а также австрийскую Партию свободы Герберта Кикля, лидирующую уже больше года в общенациональных опросах и имеющую все шансы стать ведущей силой на выборах осенью 2024 года.

Выравнивание по центру

Одной из основ идейной платформы всех крайне правых сил традиционно была борьба с миграцией — как нелегальной, так и вполне законной. Но если еще несколько лет назад большинство европейских политиков считали неполиткорректным подвергать сомнению высокие европейские стандарты в области прав человека (а значит, и прав беженцев), то в последнее время на фоне растущего недовольства избирателей «понаехавшими» представители мейнстрима стали перенимать тактику и риторику крайне правых и также выступать с инициативами по ограничению притока мигрантов. То есть, по сути, занялись плагиатом.

Одним из самых показательных случаев такого рода стало ужесточение миграционной политики, осуществленное нынешней осенью с подачи социал-демократа Олафа Шольца — канцлера Германии, которая долгие годы считала крайне предосудительным малейшее отступление от политики мультикультурализма.

Впрочем, как показал пример тех же Нидерландов, избиратели не очень-то оценили запоздалое внимание традиционных партий к проблеме мигрантов, предпочтя сделать ставку на истинных борцов с нелегалами, а не на их подражателей.

«Если мы не найдем решения или правильного общего понимания, как управлять миграцией, то я буду очень обеспокоен следующими европейскими выборами (избрание членов Европарламента состоится летом 2024 года.— “Ъ”)»,— без обиняков признал изданию Politico лидер крупнейшей правоцентристской Европейской народной партии в Европейском парламенте Манфред Вебер. Неудивительно, что, по слухам, в последнее время в этой фракции стали допускать то, что раньше казалось немыслимым,— сотрудничество с группой правых европейских консерваторов и реформистов, в которую, в частности, входят итальянские «Братья» и польская партия «Право и справедливость».

Еще одной отличительной чертой всех ультраправых партий традиционно было не вполне дружелюбное отношение к Евросоюзу, который они всегда считали врагом национальной идентичности. Но если мейнстрим приблизился к ультраправым по вопросам миграции, то последние сделали шаг к нему навстречу в отношении ЕС. К примеру, и господин Вилдерс, и госпожа Ле Пен в прошлом ратовали за выход своих стран из Евросоюза, но впоследствии идея как Nexit, так и Frexit исчезла из повестки этих деятелей (отчасти благодаря отрезвлению европейцев, наблюдающих за итогами материализовавшегося-таки «Брексита»).

Наконец, представителей европейских ультра, которым не чужды антиамериканские настроения, всегда было модно винить в излишне пророссийской позиции. И еще недавно многие из них действительно чуть ли не с гордостью декларировали свои симпатии к Москве.

Нельзя сказать, что от этого не осталось и следа, однако после событий февраля 2022 года настрой партий крайне правого толка скорее стал более прагматичным и уже без примеси эмоций.

Многие из них — взять ту же немецкую АдГ, австрийскую Партию свобод, переизбранную нынешней осенью партию SMER премьера Словакии Роберта Фицо и, разумеется, венгерскую «Фидес» — по-прежнему открыто выступают против антироссийских санкций. Но мотивируется это не симпатиями к Москве, а сугубо национальными интересами. Единственным исключением в этом ряду оказалась итальянка Джорджа Мелони, которая последовательно демонстрировала поддержку Украины и оказания ей всевозможной помощи «столько, сколько потребуется». И даже западная пресса не раз признавала, что это нетипично для представителя крайне правой идеологии.

На фоне явного крена избирательских предпочтений в сторону крайне правой идеологии общим местом большинства традиционных СМИ на Западе стали алармистские интонации относительно будущего курса Европы. Нередкой стала, например, мысль о том, что грядущие в 2024 году президентские выборы в США могут вдохновить европейских ультраправых на подражание риторике и методам экс-главы Белого дома Дональда Трампа — например, к оспариванию результатов выборов, поощрению уличного насилия и пропаганде массовой депортации иммигрантов. Но помогут ли такие «страшилки» повернуть тенденцию вспять — большой вопрос.

Наталия Портякова