Каков стилистический расклад брендов мужской одежды в сезоне FW 2024

Показы мужских коллекций проявили некоторую новую структуру в системе мужской моды, в ней можно увидеть контуры того, что нас ждет в ближайшем будущем.

Текст: Елена Стафьева

Прежде всего виден новый стандарт моды коммерческой — и самым кристальным, самым сияющим образом он воплощен в мужском Louis Vuitton. Вообще идея селебрити на месте художественного директора предсказуемо оказалась очень плодотворной с точки зрения маркетинга и пиара — на первом парижском показе Фаррелла Уильямса для LV на Новом мосту в первом ряду сидели Бейонсе, Джей-Зи и Рианна, соцсети буквально лопались от рилсов и самого шоу, и шоу, его сопровождавшего. С точки зрения одежды все тоже оказалось вполне предсказуемо — поп-культурная адаптация основных трендов и штампов, где самым запоминающимся стала разложенная на пиксели в цветах камуфляжа виттоновская шашечка Damier, плюс персональный стиль Фаррелла Уильямса, сам по себе тоже поп-культурный.

Что изменилось ко второй коллекции? В целом немного, но в этот раз Уильямс сделал тематическое шоу, посвященное Дикому Западу,— коммерчески богатой идее тематических шоу он явно научился у Карла Лагерфельда в пору своего сотрудничества с Chanel. Джинсы клеш, пончо, ковбойские шляпы и ковбойские кожаные штаны, золотой сундук на тележке, но и оранжевый рабочий жилет и какое-то рабочее снаряжение — вполне коммерческая и не особенно запоминающаяся одежда, но при этом броские аксессуары, работающие как лимитированные коллекционные вещи. Тематический показ с неким энтертейнментом (с данном случае — ковбойским барбекю) — это и есть новый формат гигантов LVMH: идеальное для соцсетей шоу, которое само по себе больше и важней одежды, в нем показанной. То есть мужской LV — это теперь шоу Фаррелла Уильямса.

Это самый затратный, самый эффектный и, возможно, самый прибыльный коммерческий стандарт, но не единственный. Другой представляет нам Gucci — и тут никто не городит никаких огородов с шоу, да и с одеждой, в общем-то, тоже. Все здесь держится на том самом sleek-образе, созданном в его современной версии Томом Фордом в том же Gucci: все гладкое, однородное, гомогенное, глянцевое, вылизанное и зализанное. И очень прямолинейное — выглаженные пиджаки и длинные пальто, единственная вольность в которых — это ленты у ворота, либо свободно болтающиеся, либо завязанные на манер галстука. Вообще же все это выглядит так, будто распечатано на 3D-принтере — но не в прямом смысле, Сабато де Сарно не Ирис ван Херпен, конечно, а в смысле общего ощущения специфического техносимулякра.

Но sleek look может быть и вполне убедительным — человечную его версию нам показывает парижский дом Ami Александра Матьюсси, и это такой sleek-минимализм, где выглаженность компенсируется сложной сумрачной цветовой гаммой, рафинированной простотой линий и общей сдержанностью, тоже вполне рафинированной.

Ну и его живая современная поп-версия у миланского бренда Pronounce, сделанного китайцами Юйшанем Ли и Джуном Чжоу и выпустившего пару лет назад коллаборацию с H&M: крупные абстрактные узоры, контрастный кант, создающий эффект обведенного маркером контура, и очевидное внутреннее родство с приемами китайского современного искусства.

При этом весь консервативный люкс, то есть классические мужские бренды, стараются аккуратно отодвинуться от консервативности, давно уже разбавляя ее разным спортом, а сейчас еще и поступательно стирая границу между костюмами и не костюмами. На презентации новой коллекции Kiton один из его руководителей сказал мне: «Мы больше не разделяем формальную и неформальную одежду», показывая смокинг из ткани в клетку «куриная лапка», вариации свободных брюк, разнообразие курток и всего, что может заменить классический пиджак.

У Brunello Cucinelli, также тесно связанного с классическим итальянским стилем, хоть и менее формальным, в этот раз был виден авиаторский гардероб, под пальто с меховым воротником надеты кожаные куртки, а трикотажные кардиганы заправлены в брюки и помещены под кожаные пиджаки.

Еще менее формальный, но тоже из мира консервативного люкса, которому в последнее время придумали благородное название quiet luxury, миланский Tod’s, в ожидании назначения нового художественного директора, делает современных объемов брюки и пиджаки, сочетает водолазки с рубашками и показывает много фактурных свитеров с высоким горлом. Все эти отступления от консервативных правил сочетания, все эти маленькие шажки в сторону свободы и современности, которые делает традиционный люкс, сейчас стали заметнее, чем прежде.

Рядом со всем этим, но уже в другой нише находятся бренды, существующие в пространстве моды, но прежде всего связанные с традициями итальянского не просто стиля, но способа видеть и понимать одежду и ее функциональность. Так венецианская марка Barena с самого начала делала простые и красивые свободные вещи в глубоких оттенках синего и серого из прекрасных итальянских тканей, в которых были видны традиции рабочей одежды жителей лагуны. В коллекции FW 2024 они показали еще отдельно придуманную Массимо Пигоццо, сооснователем бренда и бессменным художественным директором мужских коллекций, линию синих, серых и коричневых вещей из их собственного стока — хлопка, шерсти, денима, окрашенных вручную разными способами.

А миланская марка Massimo Alba, исключительно тонко работающая с итальянским мужским силуэтом, сделала коллекцию, которая передает богемный романтизм Массимо Альбы — причем каждая вещь тут легко может вписаться в любой современный гардероб, но сохранит при этом не просто миланский стиль, но дух одного вполне особенного миланского места, Навильи, где Альба все это и придумывает в своей студии.

Что же касается пространства собственно моды — то есть определяющих ее дизайнеров,— то в нем сейчас происходит некоторое примечательное разделение. Оно не связано ни с гендерным ни, шире, с каким-либо вообще социокультурным позиционированием, но исключительно со способом придумывания и складывания коллекций, с выбором средств и способов этого складывания и с самим видением отношений между телом и одеждой, то есть это разделение сугубо эстетическое — и этим примечательно. Я бы это разделение определила так: законченность и незавершенность.

К первым относится целый ряд важных и формирующих современную моду брендов — и для всех них характерна эстетика законченности, в их луках нечего прибавить или убавить. Например, Prada,— Миучча Прада и Раф Симонс уже привычно сделали одну из лучших коллекций сезона, опять изменив силуэт. Все стало значительно уже: узкие аккуратно сидящие брюки с широкими плетеными кожаными поясами, узкие плащи-пеналы; даже те предметы, что не были буквально узкими — прямые пиджаки на трех пуговицах, тяжелые кожаные куртки и куртки твидовые,— были все-таки менее объемны, чем прежде. Каждый лук был просто идеально составлен, и практически в каждый была вмонтирована яркая шапочка на манер плавательной — изящная цитата из коллекции Miu Miu FW 2008: та сама вроде бы инородная всему прочему деталь, что собирает коллекцию в новое сильное целое.

В Dior Ким Джонс показал в этот раз исключительно красивую коллекцию, посвященную Рудольфу Нурееву, вернее, своему дяде, балетному танцору, ставшему фотографом и снимавшему в конце 1960-х Нуреева для The Time. Даже удивительно, что раньше никому не пришло в голову использовать Нуреева с его манерой одеваться. Джонс сделал вариации всех его знаковых нарядов: халатов, балетных колетов, его тужурок с застежкой под горло и отложным воротником, широких черных балетных лент, держащих волосы, и даже полотенца на голове со знаменитой фотографии — по его мотивам Стивен Джонс сделал нечто среднее между тюрбанами и беретами. А также Ким Джонс сделал то, что он так хорошо умеет: красивейшие довольно строгие костюмы, комбинезоны с шортами и свои фирменные брюки со складками и драпировками на поясе, спускающимися шлейфом до полу. Общий силуэт тоже был довольно сдержанных объемов — Джонс, впрочем, никогда не увлекался XXL. Ну и мы вновь увидели того романтически-аналитического Кима Джонса, которого так любим, вернувшегося к себе после поп-экспериментов прошлого сезона.

Весь мужской Hermes в исполнении Вероник Нишаньян держится на легкости и безупречности сочетаний. В этот раз это были прозрачные парки-дождевики, надетые на теплые куртки из твида или кожи, и такие же прозрачные короткие анораки, надетые на плотные кофты с высоким горлом на молнии. Были и узкие брюки, в том числе из кожи и даже из пони-скин,— вообще в этот раз Нишаньян, которой не свойственны рискованные движения, сделала целый комплект из пони-скин: костюм-двойку, прямую короткую безрукавку и пальто. Разъятый на отдельные луки он представлял тот же характерный эрмесовский шик, как их уже историческая футболка из кожи аллигатора. Было также довольно много твида, не самого характерного для Hermes материала, в том числе идеальное, в меру свободное пальто, надетое на жилет из пони-скин, и это стало еще одним безупречным сочетанием.

Если кто-то, как и я, в начале показа Fendi скептически подумал «а то мало мы видели мужских юбок», он тут же в своем скепсисе раскаялся: юбки — прямые, плиссированные с запахом, юбки-брюки со встречной складкой — необычайно красивы, как и луки, частью которых они были. Прекрасны были и кожаные брюки — широкие, из плотной темно-зеленой кожи. Здесь же показали одно из самых эффектных сочетаний сезона — кальсоны с сапогами и большим дедушкиным пальто. И большие кожаные сумки-подушки. В общем, это одна из лучших в череде их замечательных мужских коллекций последних трех лет, сделанных после прихода новой дизайн-команды и связанного с ней ренессанса.

Абсолютно минималистичное шоу Dries Van Noten идеально подчеркивало красоту и смысл его коллекции. Вытянутый силуэт с аккуратными плечами, широкими, но не объемными брюками, приталенными пиджаками и длинными узкими пальто; темная гамма черных, синих и серых оттенков. Свитеры в широкую резинку на молниях по бокам, намотанные как шарфы (кто только, казалась бы, уже так не делал, но тут это внезапно выглядит свежо), высокие перчатки, надетые с закатанными до локтя рукавами пиджаков и пальто (прием, который мы прежде видели в женских коллекциях Дриса). Вообще, разнообразие костюмных силуэтов — как всегда, Дриса Ван Нотена интересуют стилистические возможности мужской классики. Все вместе это было меланхолично, изящно и очень выразительно — и если нужна иллюстрация к несколько переэксплуатированному слову «вневременный», то это была именно она.

Динамическое равновесие с этой эстетикой гармонической законченности составляет эстетика принципиальной незавершенности облика. Самым наглядным образом это делает Джонатан Андерсон в Loewe. Формальной рубашкой с трениками нас уже не удивишь, поэтому появились кожаные пальто, в том числе из питона и пони-скин, на голое тело (со штанами) и удлиненные кожаные куртки и анораки, завязанные внизу на бант, тоже на голое тело (без штанов). Это, впрочем, мы тоже уже видели — вероятно, мы уже видели все возможные вариации на тему голого тела, но тут важно отметить, что сама функция голого тела принципиально изменилась: оно стало таким же дизайнерским инструментом, как крой, пропорции, объемы и отделка. Открытое, неодетое тело перестало быть манифестацией сексуальности (хотя может при этом прекрасно ее передавать или не передавать) и стало частью эстетики незавершенности — вместе с вылезшими из штанов рубашками, свисающими откуда-то из-под пиджака, и даже не надетыми на тело майками и незастегнутыми ремнями брюк.

Но ровно тот же фокус незаконченности можно навести, максимально скрывая тело,— как это, например, делает Lemaire. То, что постоянно используют Кристоф Лемер и Сара-Лин Тран и что стало их главным приемом,— наслоение вещей, за которыми, сколько их ни снимай, до тела не доберешься, причем каждая выглядит случайной и необязательной, но все вместе складывается в сильный и узнаваемый образ — это и есть манифестация незаконченности. В нынешней коллекции с ее плащами, куртками, кофтами, свитерами и шарфами, колготками, гольфами и носками, надетыми друг на друга, где, кажется, в каждый лук можно еще что-то втиснуть или, наоборот, чего-то не доложить, это видно особенно отчетливо. В этой очень французской небрежности, как у героев фильмов Ромера (которого любят и Кристоф, и Сара-Лин), есть большая выразительность и она делает их коллекцию одной из лучших в сезоне.

Эту же эстетику использует и Сатоси Кувата, который со своим брендом Setchu выиграл LVMH Prize-23. Но он это делает на японский манер — не только потому, что одевает моделей в настоящие таби и гэта, но и потому, что работает с японским плоским кроем и японским способом разъятия и наслаивания, примененным к европейской одежде.

В этой незаконченности есть эмоциональная сила — незаконченность вообще отличный медиатор для выражения тревоги, неуверенности или, напротив, чувственности и влечения. А если же смотреть самым общим образом, то надо сказать так: незаконченность способна передавать ту сложную эмоциональную картину, которую вызывает время неопределенности, время нашего настоящего и как минимум ближайшего будущего.

---

Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram