Кристина Боровикова о нюансах углеродоемкости экономики

Связь между ростом ВВП и выбросами CO2 постепенно ослабевает — такой вывод содержится в опубликованной на сайте МЭА на прошлой неделе статье аналитика агентства Сиддхарта Сингха. Опираясь на последний прогноз МЭА World Energy Outlook, он констатирует, что тенденция характерна в большей степени для развитых экономик, например для Евросоюза, экономика которого с 1990 года выросла на 66% при сокращении выбросов на 30%. Отчасти тенденция объясняется заметным ростом инвестиций в «чистую» энергию. По оценкам МЭА, еще двадцать лет назад на доллар, вложенный в топливо, приходилось всего 50 центов инвестиций в зеленую энергетику, но уже в 2016-м отношение составило 1:1. Сегодня же на каждый «топливный» доллар приходится $1,8 «чистого».

Впрочем, во многом ослабление связи выпуска и выбросов обеспечено вовсе не расширением использования ВИЭ, а структурной перестройкой экономики. Доля сектора услуг, который вносит больший вклад в экономический рост и меньший — в совокупные выбросы СО2, растет, доля же промышленности с ее меньшим вкладом в ВВП и большей энергоемкостью — снижалась (в том числе за счет ее выноса в третьи страны). Казалось бы, это дает надежду, что при почти неизбежном введении «платы за углерод» средняя компания все же будет платить все меньше.

Однако это вряд ли так: эффект перестройки рано или поздно будет исчерпан, снизив и скорость расхождения выбросов и роста ВВП развитых стран, и снижение платы за них. Более того, из-за фрагментации мировой экономики цена выбросов для бизнеса может и вовсе вырасти. Ужесточение условий торговли между блоками стран в перспективе означает не только изменение локальных правил игры, но и увеличение «климатических» издержек на границах этих блоков — при меньшей свободе распространения зеленых технологий. Более того, одним из последствий фрагментации уже считается возврат производств из Китая «на родину» — в ЕС и США: учитывая более жесткое регулирование там, платить там за выбросы компании будут не меньше, а больше — а трансграничное регулирование позволит им перекладывать эту плату на поставщиков и контрагентов.

Для России при этом вопрос связи экономического роста с выбросами CO2 также останется чувствительным. Помимо того, что страна остается значительным экспортером углеводородов, потребность в замене импорта собственным выпуском затормозит рост доли услуг в экономике, а ужесточение экологических норм ради технологической модернизации потребует более высоких инвестиций из-за ограниченного доступа к ее инструментам. Де-факто локальное «озеленение» экономики будет стоить дороже, чем участие в глобальном. И если участникам последнего рассчитывать на снижение природоохранной нагрузки приходится вряд ли, то российским компаниям — и подавно.