Как аристократический плод стал политическим

270 лет назад, в 1754 году, для оранжереи графа П. И. Шувалова в Россию впервые был доставлен саженец банана, который через полтора года начал плодоносить; доступными не только аристократам бананы стали более века спустя; ну а советские люди обоснованно связывали их появление на прилавках не с сезонным фактором — с политическими обстоятельствами.

«Приятнее всякой дыни»

Российское бананоедение началось в середине XVIII века. В июне 1754 года из Европы в Петербург для оранжереи графа Петра Ивановича Шувалова было доставлено новое растение — Musa paradisiaca, то есть банан райский. К концу 1755 года этот банан вырос до двух с половиной метров. В начале января следующего года, по сообщению «Санкт-Петербургских ведомостей», «из вершины ствола вышло толстое стебло… а на нем показались плоды, которых в феврале месяце было уже 24».

Об этой же сенсации писали и в первом номере «Московских ведомостей» от 26 апреля 1756 года. «В саду Его Сиятельства Графа Петра Ивановича Шувалова,— сообщала газета,— имеется смотрения достойное произращение с плодом. Оное есть столь славная Муза, банана или бананиера, которая в России прежде сего никогда не цвела и плода не приносила».

Вскоре бананы были посажены и в царских садах, где они росли под надзором садовника Андрея Эклебена. В 1758 году два растения принесли 70 плодов, что стало рекордом для европейского оранжерейного банановодства.

Все бананы были отправлены к столу императрицы Елизаветы Петровны.

Во многих аристократических домах это растение стало экзотическим комнатным цветком, правда никогда не плодоносившим. О форме и вкусе плодов в течение следующих 100 лет узнавали лишь из энциклопедий и записок путешественников.

Так, в 1787 году вышла в свет книга «Нещастныя приключения Василья Баранщикова» — изложение реальных событий, случившихся с мещанином Нижнего Новгорода, завербовавшимся на русский парусник и оказавшимся по пьяному делу в декабре 1780 года во время стоянки в Копенгагене рабом-матросом на датском судне. Вспоминая о своем пребывании на острове Сент-Томас в Карибском море, Баранщиков сообщал:

«Банана очень сытна, оную можно есть, кроме сырой, соленую, вареную, печеную и жареную, и дерево сего произрастения подобно несколько видом нашему еловому дереву, а плод онаго сырой вкусом как огурец, и бывает длиною в пол-аршина, толщиною не более нашего большого огурца, кожа на нем зеленая».

Правда, чем больше выходило по всей Европе описаний этих плодов, тем меньше можно было уяснить, что же это за фрукт: авторы не знали о том, что существует множество сортов бананов.

«Тело в них нежестко, наполнено смягчительным соком приятного вкуса»,— сообщал о гвианских бананах французский священник и писатель Жозеф де Ла Порт, изучивший множество записок путешественников XVIII века.

«Питательные, сладкие, мясистые плоды величиною с дыню» — это тоже было сказано о банане, в одном из учебников географии.

Русский астроном И. М. Симонов, совершивший кругосветное путешествие в составе экспедиции под командованием капитана II ранга Ф. Ф. Беллинсгаузена, в 1822 году в докладе, сделанном в Казанском университете, сообщая о фруктах Бразилии, дал свое описание:

«Из плодов всего вкуснее бананы: они видом похожи на большие огурцы; белая или розовая кожа их снимается весьма легко, а затем остается белый плод, который нежнее и приятнее всякой дыни».

«Только что получены»

В сортах и степени спелости бананов россияне не разобрались и позднее. Когда писатель И. А. Гончаров, участвовавший в плавании фрегата «Паллада» в 1852–1854 годах, впервые увидел бананы, он их не опознал. Это случилось на Мадейре. На дверях одной из лавок висела связка плодов, по словам писателя похожих на огурцы средней величины. Спросив у продавца, что это такое, и получив ответ, что это бананы, И. А. Гончаров восхищенно воскликнул: «Бананы! Тропический плод! Дайте, дайте сюда!». Ему подали всю связку.

«Я оторвал один и очистил,— вспоминал писатель,— кожа слезает почти от прикосновения; попробовал — не понравилось мне: пресно, отчасти сладко, но вяло и приторно, вкус мучнистый, похоже немного и на картофель, и на дыню, только не так сладко, как дыня, и без аромата, или со своим собственным, каким-то грубоватым букетом.

Это скорее овощ, чем плод, и между плодами он — parvenu».

И позже, во время остановок у других экзотических берегов, когда предлагали бананы, И. А. Гончаров отказывался, объясняя:

«Некоторые любят их, я не могу есть: они мучнисты, приторны, напоминают немного пряники на сусле».

Лично познакомиться с бананами можно было и на восточных окраинах России. Геолог К. В. Дитмар, служивший в 1851–1855 годах чиновником для особых поручений по горному делу при губернаторе Камчатки, писал:

«Из Гонолулу прибыли прекраснейшие фрукты, как, например, ананасы, бананы, мандарины и кокосовые орехи; магазин американца снабжал всем, что только можно пожелать».

Впечатлениями о бананах непременно делились россияне, побывавшие в Египте и Палестине.

А во второй половине XIX века появилась возможность отведать редкие плоды в Париже, так как после колонизации Алжира Францией к многочисленным развлечениям французской столицы добавилась дегустация североафриканских фруктов.

«Роскошь плодов, какие в Париже только можно найти, особенно персиков и груш, известна всем знатокам, а теперь железные дороги доставляют еще новые роды фруктов… Алжир присылает бананы и фиги такие, что даже в Сицилии нет им равных»,— сообщал в сентябре 1857 года корреспондент «Санкт-Петербургских ведомостей» Н. И. Сазонов в обширной статье о прекрасном осеннем Париже.

В российских магазинах бананы стали продавать с конца 1870-х годов, сначала в южных городах, а затем и в столицах.

В 1880 году в апреле, перед Пасхой, в «Петербургском листке» появилась реклама, сообщавшая, что в магазине сыновей А. Р. Чеснокова «только что получены спелые и ароматные африканские бананы».

Из рекламных объявлений, регулярно размещавшихся в той же газете в 1880-е годы магазином А. В. Кузнецова, узнаем, по какой цене продавались заморские фрукты — по 20–25 копеек за штуку. К 1890 году цена немного снизилась — до 15–20 копеек. Для сравнения, фунт (409,5 г.) сахара в то время продавался в Москве за 15-19 копеек.

К концу XIX века привоз бананов в Петербург значительно увеличился. В ноябре 1897 года «Петербургский листок» сообщал:

«В настоящее время в окнах петербургских гастрономических магазинов появились в большом количестве свежие бананы. Вследствие громадного подвоза цены на бананы стоят очень низкие».

В 1890-е годы в меню знаменитого петербургского ресторана Палкина появился пунш из бананов, а в кулинарных книгах — рецепты десертов из них.

«Их мало кто покупает»

С появлением скоростных пароходов с рефрижераторами торговля бананами в Америке и Европе росла как на дрожжах. В начале XX века в Петербург заморские плоды стали поставлять в основном англичане. В 1910 году представитель английской фирмы по продаже ямайских бананов Б. Л. Еллинек открыл оптовый склад в северной столице, а через год — в Москве и Риге.

Для рекламы своего товара Б. Л. Еллинек прибегнул к авторитетному мнению известного биолога, лауреата Нобелевской премии профессора И. И. Мечникова. С газетных страниц ученый призывал съедать несколько бананов в день и разъяснял преимущества этих плодов:

«Спелый банан — самый здоровый и полезный из существующих фруктов.

Плотная и непроницаемая для воздуха корка банана есть самая надежная защита против бактерий».

В конце 1912 года газеты писали: «В большом спросе бананы. Петербуржцам они очень нравятся». Позже обозреватели столичной торговли констатировали: «Бананы считались деликатесом, а теперь их продают по пятаку штука».

Но с началом Первой мировой войны о заморских фруктах пришлось забыть. Разлука с бананами длилась почти четверть века. 8 декабря 1938 года в Москву из Палестины были доставлены два ящика бананов. Почему так мало? Как разъяснялось в газетах, это была пробная перевозка. «Бананы оказались незрелыми.— сообщала "Вечерняя Москва".— Их развесят в помещении с комнатной температурой для выяснения сроков дозревания».

Через неделю москвичам сообщили, что в Ленинградский порт прибыла первая партия бананов из Южной Америки, и два вагона бананов отправятся в Москву для продажи через торговую сеть.

За судьбой бананов журналисты следили не менее внимательно, чем еще недавно — за спасением челюскинцев.

17 декабря пресса сообщала:

«В Москву сегодня прибывает партия южно-американских бананов. В магазинах №1, 2 и 3 "Гастронома", где они будут продаваться, подготовлены уже места для развески. Завтра бананы поступят в продажу. Цена — 15 рублей за килограмм».

Когда же москвичи не увидели диковинных плодов на прилавках, было опубликовано разъяснение:

«Они оказались недостаточно созревшими. Бананы выдерживаются сейчас для дозревания в теплом помещении».

2 февраля 1939 года Е. С. Булгакова, жена писателя М. А. Булгакова, записала в дневнике:

«Сережка (ее сын от предыдущего брака.— "История") …купил четыре банана, бананов этих сколько угодно, но их мало кто покупает».

Бананы продавались в 30 магазинах Москвы. Газетам пришлось их рекламировать, но большинству покупателей эти экзотические фрукты были не по карману, поскольку мелкие совслужащие, к примеру, получали 150–200 руб. в месяц.

«Свергла прислужников олигархии»

Следующие нашествия бананов на советские прилавки стали случаться с 1950-х годов. И это всякий раз означало, что страна—поставщик райских плодов решила идти по антикапиталистическому пути развития.

После прихода к власти коммунистов в Китае в СССР появились китайские бананы. С 1956 года к ним добавились вьетнамские фрукты — этими плодами правительства Мао Цзэдуна и Хо Ши Мина расплачивались с Советским Союзом за военную помощь и кредиты. С каждым годом поставки бананов увеличивались, достигнув в 1960 году 13 тыс. тонн.

Авторы кулинарных книг быстро отреагировали на появление забытых фруктов — они советовали готовить салаты из бананов.

Вот один из рецептов:

«Очищенные от кожицы бананы нарезать кружочками и заправить соусом майонез».

Видимо, этот совет предназначался тем, кто отчаялся дождаться, когда же купленные бананы поспеют, ведь продавались они очень и очень зелеными.

Правда, к концу 1960-х годов ни китайских, ни вьетнамских бананов в советских магазинах не стало. Первые исчезли из-за почти полного прекращения торговых отношений между СССР и Китаем, а вторые — из-за Вьетнамской войны.

Но бананы росли в бывшей французской колонии — Гвинее, чей президент Ахмед Секу Туре за 1960-е годы доказал, что придерживается просоветского курса во внешней политике и является приверженцем научного социализма во внутренних делах. В 1965 году он побывал в СССР в ответ на визит Л. И. Брежнева в 1961-м. И в начале 1970-х на родину социализма пошли африканские бананы в обмен на советские промтовары.

Главным же поставщиком бананов в СССР стал Эквадор, где в 1966 году произошло отстранение от власти военной хунты.

«Империалистические монополии, установившие диктатуру,— писала "Правда",— удвоили хищнический грабеж страны. Они снизили цены на продукты сельскохозяйственного экспорта Эквадора… Мощная всеобщая забастовка рабочих, крестьян, студентов, включая интеллигенцию и широкие слои национальной буржуазии, сбросила диктатуру с высот власти, свергла прислужников олигархии империализма».

Американские фирмы-экспортеры решили наказать новое правительство, сократив закупки бананов (а они давали 46% от общей суммы экспорта Эквадора). Но вместо договоров с американцами были заключены соглашения с ГДР, Югославией, Польшей и Чехословакией, согласно которым Эквадор экспортировал в эти страны кофе, бананы и другие сельскохозяйственные продукты в обмен на промышленные товары и сельскохозяйственные машины. Пригодились эквадорские бананы и в СССР. Из 56 тыс. тонн бананов, привезенных в Советский Союз в 1980 году, 31 тыс. тонн доставили из Эквадора.

Самое большое количество бананов было съедено советскими людьми в 1985 году — почти 80 тыс. тонн. В последующие годы закупки сладких плодов только сокращались, а очереди за ними — увеличивались. И если бы кому-нибудь в тех очередях сказали, что очень скоро не станет СССР, а бананов в России будет во много раз больше, он бы вряд ли поверил.

Светлана Кузнецова