«Шепот сердца»: сказка из прошлой жизни

В России повторно выходит в прокат анимационный фильм «Шепот сердца» Ёсифуми Кондо, снятый почти 30 лет назад по сценарию Хаяо Миядзаки,— рисованная история девочки, которая любила книги.

Текст: Иван Давыдов

Студия «Гибли», основанная Миядзаки, на логотипе — Тоторо, однако в «Шепоте сердца» режиссер — не сам великий Миядзаки. Он здесь — только соавтор сценария. Мир, в который нас сейчас впустят,— и его, и не его. Режиссер — Ёсифуми Кондо, и отдельное внимание — художнику, нарисовавшему пейзажи, в которых разворачивается действие. Это Иноуэ Наохиса, а у него, можно сказать, специальность — изобретение новых миров.

Вернее, даже не так. Он придумал свой собственный мир — Иблард, и рисует его всю жизнь. Пробует нам показать (надо хотеть увидеть). Иблард — где-то рядом с пейзажами импрессионистов (Иноуэ Наохиса тоже называют импрессионистом), где-то рядом с привычными декорациями японских мультфильмов, но свой, особенный. Не прошлое и не будущее, просто красивое Нигде. Странные замки, смешные домики, нездешняя растительность, горы, вокруг которых, как вокруг планет, кольца. Горы тоже, кажется, живые, тоже растут, как особенные гигантские деревья. Иблард и стал фоном для событий, происходящих в «Шепоте сердца».

Да, тут правильнее говорить именно о событиях, а не о сюжете. Школьница Сидзуку Цукусима читает книжки в школьной библиотеке. Она на пороге: старшие классы, впереди колледж, взрослая жизнь. Но это все пока за кадром. В книгах — метки, говорящие о том, что до Сидзуку их уже читал какой-то Сэйдзи Амасава. Любая книга, которая интересует Сидзуку, уже прошла через руки Сэйдзи. Кто такой этот Сэйдзи?

Маленькая героиня не только читает — она еще и пишет. Пишет фантастическую повесть, где главный герой — кот Барон. Статуэтка кота найдена в антикварной лавке. Кот во фраке, а внук антиквара и есть Сэйдзи. Эта история, как и вся человеческая история, сделана из книг.

Жанр анонса требует интриги. Сумеют ли встретиться Сидзуку и Сэйдзи? Оживет ли Барон? Но никакой интриги нет — вопреки неизбежному ожиданию зрителя, это не сказка. Подростки встретятся, но не провалятся в ту фантастическую повесть, которую Сидзуку пишет. Кот останется статуей (хотя живой и невероятно симпатичный кот в фильме тоже есть). Нам станут рассказывать не про чудеса, а про то, как вырастает из подростковой неуклюжести и робости первая любовь, про то, как сложно выстраивать отношения с миром взрослых, про детей и родителей… Буквальный перевод названия — «Если прислушаться». И вот если прислушаться к фильму, услышишь себя.

Гений Миядзаки — в умении превратить зрителя в ребенка. Мне, во всяком случае, именно так и кажется. Сюжеты его главных фильмов вроде бы совсем нехитрые, но ненарушимое единство истории и картинки тебя обезоруживает. Ты перестаешь быть взрослым, перестаешь быть искушенным, перестаешь чего-то требовать от сказки, ты просто живешь в ней. У детей особенные глаза, не такие, как у взрослых, и вот японский мастер ненадолго возвращает тебе твои детские глаза. Чудо всегда вокруг, просто взрослея ты теряешь навык его видеть. А Миядзаки напоминает: он в тебе, этот навык, он никуда не делся, вспомни только, как это делается. И ты вспоминаешь, потому что он — мастер.

Так творятся миры,
Так, сотворив их, часто
Оставляют вращаться,
Расточая дары.

В «Шепоте» все по-другому, потому что подросток — уже не совсем ребенок, зрителю вроде бы и проще оказаться еще раз подростком — дорога от себя нынешнего до себя-подростка короче, но зато и полное растворение в ушедших временах, кажется, невозможно. Подозреваю, потому что подростком современный человек никогда по-настоящему не перестает быть. В любом заперт тот, четырнадцатилетний, и он жив, но уже из-под наросшего взрослого не вырвется. Глядя на героев «Шепота», думаешь, конечно, о себе, о том, что все было здорово, но пошло не совсем так, как хотелось бы, не совсем так, как виделось, это не сказка, это — на самом деле, то есть это все непоправимо уже. Поэтому в послевкусии есть и небольшая доля горечи.

И — это уже шаг в сторону от фильма — еще немного о горечи и немного о возвращении. Фильм старый, классический, 1995 года. Премьера в России тоже уже была, хоть и с опозданием, в 2009-м. То есть это не знакомство (хотя для кого-то, возможно, и знакомство, им позавидуем), это встреча со старым другом. И вот тут с человеком, успевшим застать еще Союз, случается что-то вроде флешбэка.

Так уже было в детстве — у советского кинопроката имелись свои причуды, фильм мог вернуться в кинотеатр через несколько лет после премьеры, и ты к нему возвращался тоже, шел в кинотеатр, грея в кармане монетку, подмигивал героям как старым знакомым... И позже было — когда открылись видеосалоны, где показывали, не особо разбираясь в качестве, сразу все, что мы в силу понятных исторических причин пропустили,— от настоящей классики и до второсортных боевиков. Или нет, так нечестно, начинать перечисление надо как раз со второсортных боевиков, именно они поражали воображение и пользовались спросом в первую очередь, Рэмбо был главнее всех прочих героев, а мы смотрели незамутненными еще, неопытными глазами на бесконечный поток взрывов и перестрелок, чтобы потом спорить, кто кого сборет: Ван Дамм Чака Норриса или Чак Норрис — Ван Дамма? Случалось, даже и дрались. Вопрос-то важный. Ответ стоил разбитого носа.

Возвращение на экраны фильмов, которые здесь уже были (просматриваю актуальную афишу модных кинотеатров — «Выживут только любовники», «Рыбка Поньо на утесе» — глядишь, и до «Прибытия поезда» доживем, время, назад!), задает какую-то новую перспективу. Стратегию бегства в Нигде, релокации в Никуда, ситуацию, в которой современность, определяемая в том числе и по кинопремьерам, перестает иметь значение. Особая такая карта, на которой точками — не новое, а то, до чего получилось добраться.

Как в детстве. Дети, говорят психологи, вообще новое не очень любят и готовы сотни раз пересматривать то, что уже видели.

«Шепот сердца» — не худший вариант привала для такого путешествия. Но тут, конечно, надо прислушаться.

В прокате с 7 марта

Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram