Как лидеры России представились в Кремле

12 марта президент России Владимир Путин в своем Представительском кабинете в Кремле встретился с победителями конкурса «Лидеры России», которые, считает специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников, вели себя с президентом как сериальные герои. И это работало.

— Получение конкретной должности — это не самоцель тех мероприятий, в которых вы принимали участие,— рассказывал Владимир Путин своим собеседникам в Представительском кабинете, где поставили стулья в несколько рядов, и это было необычно: тут обычно не так.— Тем не менее 470 человек уже так или иначе работают на высоких должностях и в федеральном центре. У нас, по-моему, шесть заместителей федеральных министров, в регионах пять заместителей губернаторов, и губернаторы даже есть, десять человек работают на уровне глав муниципалитетов... в Госдуме, в Совете федерации, в наших крупных компаниях с госучастием...

Нет, конечно, не самоцель. Просто цель.

На этой встрече было произнесено много теплых слов. Их говорил президент, еще больше их говорили президенту. Старшие товарищи, похоже, объяснили накануне участникам встречи, что президенту нравятся личные истории, а уж если в них задействованы женщины и дети — все, это уже успех. И каждый участник встречи рассказывал президенту более или менее личную историю — а как же. И главное, это и правда работало. Участники и участницы СВО, топ-менеджеры крупных компаний, чиновники... Цель была, очевидно, в том, чтобы окончательно убедить всех и в том числе друг друга: «Россия — в надежных руках» (так говорил Владимир Путин).

Временами действие производило впечатление сериала. Каждый выступающий — одна серия с некоторой, чаще все же вялой, интригой и развязкой, а также с беспроигрышными фразами, бьющими куда надо, то есть по идее прямо в зрительское сердце. А если необходимо — в душу (разница есть).

Да, вот так надо готовить такие встречи.

И следует быть объективным: первая же участница, Юлия Шугина, заведующая отделением хирургии новорожденных в Московском областном перинатальном центре, была на своем месте. Для начала она оказалась способна без видимого напряжения поддерживать диалог с президентом. То есть не зря пришло ее время быть первой. Остальные, может, и не справились бы с задачей задать тот самый тон, который затем, по окончании мероприятия, позволил бы президенту именно что душой и сердцем одобрить это мероприятие.

— А хорошие какие все-таки ребята у нас! — что-нибудь вроде этого наверняка сказал он (нет, это не точно).

Юлия Шугина рассказала, конечно, про свою семью («Начинала я как операционная санитарка. После второго курса университета ночью мыла инструменты, полы и изредка имела волшебную возможность постоять как ассистент у операционного стола, за что я очень сильно благодарна своим коллегам из Смоленска».).

— Хирургия новорожденных?..— переспросил президент.— То есть вы делаете операции новорожденным деткам?..

Деткам. Да, деткам.

Но ведь выяснилось, что не просто деткам:

— Я оперирую детей, многие из которых едва умещаются на ладошке,— уточнила она.

То есть, видимо, недоношенных.

— Господи, вам не страшно? — переспрашивал Владимир Путин.

Да, она взяла однозначно верную ноту в разговоре.

Ее история и правда укладывалась в сериальный монолог. И он звучал. В нем было и неверие друзей, что все получится, и непонимание команды, и плечо боевой подруги, и главное, да, главное:

— Когда ты понимаешь, что это первый долгожданный ребенок за 20 лет бесплодия или это первая удачная попытка ЭКО из восьми, девяти...

Спасаем мы малышей не только на базе своего перинатального центра, мы реализуем…

— В основном операции на суставах, да? — уточнял Владимир Путин.

— Нет! — Юлия Шугина смеялась громко и от всей души (и странно: вроде смеялась она над словами президента, а казалось, что и ничего такого.— А. К.).— В основном это операции на кишечнике! У нас есть такие аспекты, как болезнь выживших недоношенных — некротизирующий энтероколит...

Да, девушка, которая рассказывает про такое, может позволить себе смеяться надо всем остальным.

И снова о личном, просто по таймингу:

— В тот момент мне очень не хватало знаний немедицинских: в менеджменте, в экономике, где-то не хватало дипломатии...— вздохнула Юлия Шугина.— За этими знаниями я пришла на конкурс «Лидеры России» для того, чтобы развиваться дальше.

Пауза.

— Пришла не одна... Пришла с любимым мужчиной. Несмотря на то что он не смог прорваться дальше регионального этапа, для нас с ним этот конкурс стал игрой с ненулевой суммой. Он получил будущую жену — суперфиналиста пятого сезона и огромное желание участвовать в шестом сезоне и развиваться, я — грант на обучение, который позволит мне подтянуться!

Да, немного жестко по отношению к любимому мужчине, но по-другому никак.

— Будем считать, что он вас просто толкнул наверх,— Владимир Путин получал удовольствие.

— Да. А это же очень важно, чтобы у тебя было окружение, которое тебе помогает, которое тебя поддерживает!

Вот оно. Юлия Шугина, кажется, проговорилась. Любимый мужчина был для нее окружением. Ну что ж. У них, суперфиналисток, только так.

— Здорово! — воскликнул Владимир Путин.— А какие амбиции у вас? Что вы хотели в ближайшее время сделать?

Не было впечатления, что Юлия Шугина не ждала этого вопроса.

— Я бы, конечно, хотела поруководить какой-нибудь многопрофильной детской клиникой, а может быть, ее создать с нуля.

Не было впечатления, что Владимир Путин не ждет такого ответа. Он только уточнил, решая что-то для себя:

— Именно в Московской области?

— Нет, я не привязываюсь к региону,— понимающе кивнула ему Юлия Шугина.

— Владислав Вахнин, несмотря на юный возраст, в «Газпром нефти» руководит таким серьезным проектом — платформой «Приразломная», наша российская Арктика,— рассказывал модератор Алексей Комиссаров.— Александр Глухарев из Тюменской области пошел добровольцем и сначала руководил ротой, а теперь является командиром штурмового батальона.

— Командовал ротой,— поправлял его Верховный главнокомандующий.

— Командовал, да! — спохватывался Алексей Комиссаров.— С нами сегодня Амир Аккао из Карачаево-Черкесии. Амир был мобилизован в 2022 году... Думаю, он расскажет о себе...

И Амир Аккао рассказывал:

— Осенью 2022 года мне пришла повестка. У меня не было никаких сомнений, идти — не идти, брать — не брать повестку. Вообще таких мыслей не было!.. Я понимал, что мой опыт может пригодиться и я смогу помочь нашим ребятам... Конечно, мои родные очень сильно переживали. Я единственный ребенок у своей пожилой мамы. Моя жена оставалась одна с тремя маленькими детьми, с моей мамой, но мы все справились с этим.

Амир Аккао пришел на встречу с костылем под мышкой, но выяснилось, к счастью, что это поправимо.

— У вас что за ранение, тяжелое? — спросил его Верховный главнокомандующий.

— Попал под артобстрел,— рассказал Амир Аккао.— Немножко не так залетел в окоп, и нога вбок ушла. Внутрисуставный перелом — достаточно неприятно.

— Колено? — уточнил Владимир Путин.

— Колено...

— Сложный перелом...

— Сложный, но прогноз благоприятный...

Вот какой это был разговор.

Яркой была фронтовая медсестра Александра Родионова (в мирной жизни работает в Министерстве здравоохранения России).

— Вам кто-то говорил, что вам очень идет военная форма? — спрашивал ее президент.

— Не поверите — все! — храбрилась она. — Я поэтому и не спешу снимать.

— Я так и думал... — старался, кажется, попасть ей в тон Владимир Путин.

Но по-настоящему интересно ему, похоже, стало, когда встал первый замминистра энергетики России Павел Сорокин. Он ведь стал рассказывать про жизнь с санкциями. («Я не говорю: борьба с ними. Я говорю: жизнь с ними»,— и разве Павел Сорокин не мог этом не заинтересовать?)

— Нам говорили: как вы посмели использовать наш западный опыт против нас самих? — продолжал он.

То есть он как будто был хорош.

— ОПЕК+ действительно помогает нам удержать цены на нефть, обеспечить доходы бюджета... Но все-таки сокращается добыча-то у нас... — взялся вдруг допрашивать его Владимир Путин, которого моментально перестали интересовать условности этой встречи.

То есть тут можно было и обойтись без таких разговоров. Нет, нельзя, так если и есть то, что вправду беспокоит Владимира Путина, кроме СВО, то вот оно.

— Сокращается, — кивнул Павел Сорокин. — Но здесь же важно, сколько с одной единицы произведенного товара зарабатывается... И какую гибкость мы потом имеем... Так что наша задача на самом деле на среднесрочный и долгосрочный период — эту гибкость иметь. Чтоб у нас был потенциал и по добыче. Надо понимать: месторождения истощаются... И та рента, которую можем с этого получить, она будет уменьшаться...

Павел Сорокин перевел дух, посмотрел на Владимира Путина и понял, что надо продолжать.

— Но это не так плохо, как звучит! Потому что, как я сказал, нефть и газ обеспечивают крупнейшие инвестиции в стране. И если рента уходит, значит, она меняется на инвестиции. А это заказ для отечественной промышленности. Сейчас, когда мы оказались сами с собой (удачное определение.— А. К.) и должны все создавать (с нуля.— А. К.), это как раз та отрасль, которая на 10–15 лет вперед может дать якорный заказ и IT, и производителям железа... Наша задача — обеспечивать достаточный уровень на рынке для воспроизводства запасов, чтобы доходность была нормальная и эти деньги чтобы работали в стране, в России. И вот сейчас нам это удается сделать...

Участники встречи покорно слушали все эти малознакомые звуки.

— Правильно, — согласился президент. — На добытый баррель мы зарабатываем больше, чем если бы цены упали. Но поскольку добыча сокращается, а в других странах, таких как США, растет, мы можем потерять рынок.

Вот что его беспокоило.

— И тогда мы не сможем осуществлять те инвестиции, о которых вы говорите, — пожал плечами господин Путин.

Павел Сорокин разволновался, и это его подвело. Он решил возразить быстро и решительно, прям раз и навсегда:

— Здесь надо исходить из того!.. Это уже звучало сегодня в одной из речей про возобновляемую энергетику...

— Нет, это не возобновляемая энергетика... — перебил его господин Путин.

— Нет, нет… Да... Я согласен... Есть, да, пик спроса... — перескочил через неудобное Павел Сорокин. — По всем прогнозам и по здравому смыслу он не наступит в течение следующих 10–15 лет... Спрос будет расти... А если посмотреть на профиль добычи тех же самых Соединенных Штатов, то надо понимать, что у них немножко другая специфика месторождений...

Он то есть намекал на то, что кто-то тут не понимает этого.

— Там сланцевая нефть, и последние три года рост добычи, которую мы видим, происходит за счет того, что они вводят в эксплуатацию скважины, которые пробурили до ковида, но не запустили... То есть самые перспективные скважины вводились, а сейчас начался бум слияний и поглощений... Потому что расти уже тяжело... И инвесторы требуют доходности...

— Ну вот, — кивнул господин Путин. — А если бы мы не поддерживали цены на мировом рынке, они бы упали. Тогда и сланцевая добыча в Штатах бы развалилась, потому что банки не давали бы им кредитов ввиду неперспективности этой добычи.

Диалог был интересен тем, что можно было понять, о чем они разговаривают между собой на самом деле, когда решают, что ОПЕК плюс должна держать цены, а Россия, значит, — снижать добычу. Два зла, и оба большие... И надо выбрать. И выбирают.

— И тогда, — продолжал президент, — мы осваивали бы рынки и осуществляли бы инвестиции! А они — нет!

Он излагал точку зрения, которую сам не поддерживал, но, видимо, отдавал ей должное.

Павел Сорокин хотел еще что-то сказать, но уже было поздно.

— У нас не было бы сотрудничества с ОПЕК плюс... — заканчивал Владимир Путин. — Но вот точка зрения такая...

Что ж, участники встречи прошли и через это.

Прекрасен был старший вице-президент Сбербанка Владислав Крейнин, который рассказал, что на аналогичной встрече, в 2020 году, услышал от Владимира Путина важное.

— Вы сказали, что по глазам видите потенциал, — напомнил Владислав Крейнин президенту. — Буквально через несколько недель стали происходить удивительные вещи! Сфера моей ответственности в «Сбере» значимо расширилась!

Присутствующие, надо отдать им должное, развеселились.

— Глаз-алмаз, — кивнул господин Путин.

Но, строго говоря, это было в последний раз, когда они развеселились на этой встрече. Трудно было все-таки держать себя и свое внимание в порядке больше двух часов.

— Не все въезжают, — говорил Владимир Путин, — потому что занимаются своим делом.

Он-то еще пытался въехать.

Андрей Колесников