Лану Гогоберидзе почтили ретроспективой в Берлине

Мировая премьера нового фильма Ланы Гогоберидзе «Мать и дочь, или Ночь никогда не бывает полной» состоялась на недавнем Берлинале. Уже после фестиваля в берлинском кинотеатре «Арсенал» прошла ретроспектива работ 95-летней Гогоберидзе, чье творчество вписано в золотую эпоху грузинского кино. О ней рассказывает Андрей Плахов.

Самый знаменитый фильм Ланы Гогоберидзе — «Несколько интервью по личным вопросам» (1978). Его героиня-журналистка в исполнении Софико Чиаурели по работе сталкивается с судьбами разных женщин, сопереживает им, пытается помочь — и сама не замечает, как рушится ее собственная личная жизнь. Совершенно справедливо эта картина считается одной из первых ласточек феминизма и женской эмансипации, которые тогда не были ни мейнстримом, ни модой, ни повесткой, тем более в грузинском обществе и кинематографе. Достаточно вспомнить работы классиков «золотой эпохи» — Резо Чхеидзе, Эльдара Шенгелая, Отара Иоселиани: женщина занимает в них чаще всего периферийное место (к исключениям относятся «Древо желания» Тенгиза Абуладзе и «Мелодии Верийского квартала» Георгия Шенгелая).

Мотивы давления патриархата, дискриминации женщины проходят и через другие фильмы Гогоберидзе; самый серьезный из них — «День длиннее ночи» (1983), кинороман, разыгрывающийся на фоне истории Грузии. События показаны глазами главной героини Евы, насильно выданной замуж за человека, убившего ее возлюбленного.

Личный сюжет вписан в рамку социально-политического, связанного с советизацией страны. Все это мы более или менее знали, но новая картина Гогоберидзе побуждает увидеть и ее прошлые работы в другой оптике.

Картина «Мать и дочь» посвящена Нуце Гогоберидзе — матери Ланы, которая была первой женщиной-режиссером в советской Грузии. Она сняла два фильма — «Буба» (1930) и «Ужмури» (1934), ни один так и не вышел на экраны. В 1937-м был расстрелян муж Нуцы, видный партийный начальник, а сама она на десять лет отправилась в лагеря. Потом ее реабилитировали, но в кинематограф она больше не вернулась, дожив до 1966 года, то есть эпохи расцвета грузинского кино. Лана уже вовсю снимала в это время, но работы матери увидела гораздо позднее: они чудом сохранились в московском Госфильмофонде. Дочь Нуцы и ее внучка, тоже режиссер Саломе Алекси, посвятили много усилий реставрации найденных реликтов и их международной презентации. Эксперты-киноведы нашли в этих лентах немало общего с фильмами Эйзенштейна и Довженко, с «Солью Сванетии» Михаила Калатозова и «Землей без хлеба» Луиса Бунюэля — шедеврами своей эпохи.

Особенно интересен «Ужмури»: сквозь советский сюжет о столкновении старого мира с новым революционным проглядывает другой. Малярийное болото, в котором мучительно тонет буйвол, а потом барахтается положительный герой картины, можно трактовать и как сопротивление природы революционным преобразованиям, и как проклятие духов местности, и как образ смертоносной тоталитарной власти. Но в первую очередь цензоров смутил экспрессивный, формально заостренный киноязык, не вписывавшийся в каноны соцреализма.

Драма матери настойчивым эхом отзывается в фильмах дочери. В «Вальсе на Печоре» (1992) речь идет о репрессированной семье и о грузинках, угодивших в сибирский ГУЛАГ. Даже «Несколько интервью по личным вопросам» содержат сцену возвращения из лагеря матери, которую не сразу готова принять и признать дочь.

В своей прощальной картине Лана Гогоберидзе подводит итог жизни и своих отношений с собственной семьей — с ее прошлым, настоящим и будущим.

Она сидит в своем кабинете и просматривает в компьютере старые фото. На них — картины исчезнувшего мира: голубая гостиная в интеллигентном тбилисском доме, Нуца в узбекском халате. И в памяти, а может, в воображении возникает танец матери и дочери — момент идиллического счастья, слишком сильного, чтобы быть реальным и длительным.

Танец становится лейтмотивом творчества Ланы Гогоберидзе. Он может быть веселым, даже шутливым, но все равно в нем закодирован драматический и трагический опыт. Жизнь предстает как танец — отчаянный, рискованный, но дающий освобождение и надежду: ведь ночь никогда не бывает полной.