«Предчувствие»: Бертран Бонелло объясняет, что такое тревога

Ведущий французский режиссер, автор «Ноктюрамы» и «Сен-Лорана» Бертран Бонелло выпустил новый фильм, который добрался и до российского проката. Пересказать «Предчувствие» невозможно: действие происходит параллельно в трех эпохах, причем с участием одних и тех же двух главных героев. В фильмах Бонелло всегда сквозило неясное ощущение катастрофы, и  наконец он снял кино именно об этом.

Текст: Андрей Карташов

«Вы помните меня? Мы познакомились в Риме».— «Я помню, но разве это был не Неаполь?» Разговор происходит в парижском салоне в 1910 году, пианистка Габриэль (Леа Сейду) беседует с импозантным британцем Луисом (Джордж Маккей). Диалог напоминает о классическом фильме Алена Рене «В прошлом году в Мариенбаде» — там тоже в обстановке светского вечера герои пытались вспомнить, где же они встречались, и вспомнить в точности не могли. В Риме? В Неаполе? В Мариенбаде? В прошлом году? В позапрошлом? В мире «Предчувствия» Бертрана Бонелло время изменчиво и непредсказуемо. После встречи в салоне пройдет сто с небольшим лет, и Габриэль и Луис встретятся снова — в 2014 году в Лос-Анджелесе: теперь она начинающая актриса, а он — «инцел», тридцатилетний девственник, решивший отомстить миру за свои неудачи. Пройдет еще тридцать лет — и в мире будущего, в 2044-м, все та же, но совсем другая Габриэль придет на процедуру «очищения ДНК» и, кажется, очищения своих воспоминаний.

Оригинальное название «Предчувствия» — «Зверь» — отсылает к рассказу Генри Джеймса «Зверь в чаще», но хотя американский автор упоминается во всех официальных аннотациях, назвать фильм Бонелло экранизацией будет преувеличением. Из повести взяты детали, но прежде всего картина обязана Джеймсу тем самым смутным «предчувствием», которое двигает сюжет и которое так сложно изобразить или описать. «В извивах и петлях грядущих месяцев и лет что-то, притаившись, подстерегает его, как припавший к земле зверь в чаще»,— пишет Джеймс о своем герое. Героиня Бонелло рассказывала об этом неласковом звере своему знакомому во время их предыдущей встречи то ли в Риме, то ли в Неаполе, а потом попыталась забыть свое предчувствие как иррациональный страх, нездоровую причуду психики. Но зверь не исчез, только затаился в грядущих месяцах, годах, веках.

Если попытаться объяснить, «о чем» этот фильм одним ключевым словом, то этим словом будет «тревога», но не в психиатрическом смысле «тревожного расстройства» или чего-то подобного: Бонелло, как во всех своих работах, избегает подобных трактовок. В глазах Габриэль нет безумия. Есть чувства — растерянность, страх, любовное желание,— но эти слишком человеческие эмоции не объясняют происходящее с героиней и даже не объясняют до конца ее саму. В одной из сцен в сюжете о будущем она должна изобразить «нейтральное выражение гуманоида», и мимика Габриэль надолго застывает в неподвижной маске. Ее лицо становится пустым, как керамические лица кукол, которых изготовляет муж героини в сюжете о 1910-м. «Это вы были моделью для этих глаз?» — спрашивает Луис у героини Сейду, увидев на фабрике игрушек стеклянные заготовки с голубыми радужками точно как у нее. «Возможно»,— говорит она, и вместе с Луисом мы заглядываем в ее собственные глаза, пытаясь понять, что она имеет в виду этим уклончивым ответом. Если глаза Габриэль — зеркало не ее души, то чего же?

Бонелло оставляет многие вопросы без однозначного ответа, что понравится не любому зрителю. Его картины и раньше вызывали у многих недоумение и раздражение. «Ноктюрама» — фильм о ячейке террористов, из которого по итогам двух часов невозможно понять ни цель их деятельности, ни даже что значит «ноктюрама». Но возможно ли «объяснить» терроризм? Возможно ли вообще «объяснить» реальность при помощи плоских прямоугольных изображений?

Бонелло видит свою задачу в другом — в том, чтобы разглядеть иррациональное измерение реальности за ее внешней оболочкой. «Мир — странный снаружи и дикий сердцем»,— говорилось в одном фильме Дэвида Линча. В «Предчувствии» — первой работе в фильмографии Бонелло, где действие частично происходит в США,— он оказывается неожиданно близок к американскому коллеге. Габриэль образца 2014 года, которая присматривает за чужим роскошным домом и без особого успеха пытается начать актерскую карьеру в Голливуде, очень похожа на главную героиню «Малхолланд Драйв». Фразу-рефрен того фильма — «Пора просыпаться, красавица!» — можно было бы обратить и к героине «Предчувствия», которую в 2044-м погружает в искусственный сон робот с вкрадчивым голосом. Ей можно было бы задать и вопрос из третьего сезона «Твин-Пикса»: «Если это сон, то кто его видит?» — но Габриэль не сможет на него ответить, как и на все прочие вопросы.

За двадцать с лишним лет, прошедших после «Малхолланд Драйва», мир стал еще более виртуальным, еще больше распался на образы, которые отражают и искажают друг друга. В 2014 году Габриэль снимается в рекламе на фоне «зеленого экрана», разговаривает с гадалкой по видеосвязи, заменившей физический контакт; в 1910 году Луис читал судьбу Габриэль по ладони, взяв ее руку в свою. Еще более стерилен мир 2044-го. Здесь, кажется, человечество уже вымирает — возможно, все прячутся дома от какого-то нового вируса: во всяком случае, улицы почти пусты и редкие прохожие носят сплошные пластиковые маски. Этот мир стерилен и в том смысле, что уже не рождает ничего нового. Здесь не осталось ничего, кроме образов и отражений прошлого. В ночном клубе, куда ходит Габриэль, ставят только музыку XX века — в один вечер там 1972-й, в другой — 1980-й, посетители одеты по соответствующей моде и танцуют, не касаясь друг друга.

Что за катастрофа, которую «предчувствует» этот фильм? В его видениях будущего слышно эхо пандемии ковида, в сюжете о 2014-м — ощущение социального катаклизма. Но и в кадрах с парижским «великим наводнением» 1910 года угадывается страх будущего потопа, который вызовет глобальное потепление, пусть в Belle Epoque еще не знали про климатический кризис. Тщетны попытки понять, когда мир оказался сломан: он никогда не работал правильно. Зверь всегда сидел у него внутри.

В прокате с 4 апреля

Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram