Что правительство собирается получить, увеличив госрасходы на шесть триллионов рублей до 2030 года

Пока в России после выборов президента еще не назначено новое правительство, но программа действий для него уже объявлена — в поручениях главы государства по итогам послания Федеральному собранию. До 2030 года госрасходы на нее дополнительно составят порядка 6 трлн руб., и «Деньги» попытались представить, какая новая социальная реальность должна соответствовать этой сумме.

Программа для своих

Обычно программа работы нового правительства описывается уже после его создания. Впрочем, российская политическая практика уже достаточно давно отказалась от этого принципа — долгосрочные программы, по сути, стали идеологически доминировать над оперативными планами еще в 2000 году после знаменитой «программы Грефа», и Белый дом, плохо это или хорошо, всегда принимал в разработке документов, именующихся в широком смысле «планами», важнейшие, а часто и главные роли. Принцип разделения властей этим не нарушается из-за особого и юридического, и фактического конституционного положения президента в России правительства в стране демонстрировали все большее и большее сближение. В 2024 году, по существу, речь уже идет о единстве по форме при сохранении функциональных различий. Во всяком случае, несмотря на то что на этот момент правительство премьер-министра Михаила Мишустина юридически доживало последние дни до президентской инаугурации, перечень поручений президента Владимира Путина правительству по итогам послания Федеральному собранию уже был опубликован. Это план, разработанный по большей части Белым домом для самого Белого дома на ближайшие шесть лет. Исходя из протокольной логики такого не может быть, однако на практике речь идет именно об этом: будет ли переназначено в целом действующее правительство Мишустина, появятся ли новые люди в правительственном комплексе хоть в мае 2024-го, хоть в условном октябре 2029 года — предварительная программа работ исполнительной власти уже есть.

В силу той же идеологии программного планирования революций в этом шестилетнем плане, по существу, нет — хотя новаций достаточно много.

Именно под эти новации и реализуется пусть и весьма ограниченное, но все же первое за многие годы значимое изменение параметров налоговой системы. Шестилетка предполагает, как и ранее, фиксацию налоговых изменений сразу на шесть лет вперед при их неизменности далее до 2030 года — уже давно сложившаяся российская практика в этой сфере предполагает, что «новые налоги» вводятся только в год очередного президентского срока, а далее они меняются или в экстренных обстоятельствах, или касаются преимущественно нефти и газа как главной «дойной коровы» федерального бюджета и области особого внимания российской власти. В 2024 году — Госдуме и правительству поручено провести изменения законодательства очень рано, до 31 июля 2024 года, а вступят они в силу с января 2025-го — будет восстановлен прогрессивный подоходный налог (по имеющейся информации, в довольно щадящей в сравнении с развитыми экономиками ставке), увеличен корпоративный налог на прибыль для высокоприбыльных секторов с компенсацией в сфере малого и среднего бизнеса. Преимущественно эти деньги — источник финансирования новаций в планах для Белого дома на шесть лет.

Отметим сразу, что о каком-то существенном росте налоговой нагрузки явно речи не идет.

Цена вопроса в размере новых расходов бюджетной системы в 2025–2030 годах — 6 трлн руб., или значимо менее 1% ВВП в год: напомним, что совокупный объем налогового перераспределения в экономике России многие годы колеблется в диапазоне от 34% до 36% ВВП, почти никогда не выходя за эти цифры. Как и ранее, основной приоритет госрасходов — социальный: все дополнительные расходы на эти цели составят 3,7 трлн руб. Второй приоритет — адаптация экономики к новым во всех смыслах, от санкционных ограничений до новых долгосрочных ориентиров по экспорту, условиям: на это уйдет 2,2 трлн руб. «Третьего элемента», по существу, нет: оставшиеся проекты можно так или иначе отнести или к социальным, или к адаптационным. Стоит разобраться, что на эти деньги предполагается получить.

Шесть плюс еще очень много

На деле, разумеется, за выглядящими огромной суммой лишь для незнакомых с бюджетными реалиями шестью триллионами рублей госрасходов стоят несколько большие деньги — и также триллионные, но ожидаемые от роста налогов даже по ставкам 2023 года, до повышения. Напомним, что Банк России весьма пристально наблюдает за динамикой бюджетных расходов последних лет: начиная с пандемии COVID-19 бюджетное стимулирование экономической активности, компенсирующее спады разной природы в экономике (пандемия, затем военная операция на Украине, связанные с ней беспрецедентные санкции G7, далее, возможно, спад внешнего спроса из-за снижения темпов роста мирового и китайского ВВП), создавало инфляционные угрозы. Перестимулирование, или, на жаргоне макроэкономистов, «перегрев» экономики — ситуация, в которой Россия живет как минимум с осени 2023 года. Любой лишний рубль, вложенный в компенсационный подъем ВВП, неизбежно приведет или (в случае бездействия ЦБ) к внеплановому усилению инфляции, или (в предсказуемом случае активных действий Банка России) к росту ключевой ставки, процента по кредитам и охлаждению экономического роста через некоторый промежуток времени.

Пока неизвестна реакция ЦБ на дополнительные шесть триллионов на шесть лет, однако очень маловероятно, чтобы они на что-то серьезно повлияли: в наиболее тяжелом случае эти расходы будут трансформированы командой Эльвиры Набиуллиной в дополнительные два-три месяца удерживания ключевой ставки на относительно высоком уровне.

В любом случае, шестилетний план Белого дома — это вряд ли масштабная макроэкономическая проблема.

Скорее, конечно, шестилетка в ее нынешнем виде — это проблема для рынка труда. Как раз в начале 2024 года экономика России по показателю безработицы надежно ушла за уровень 3% экономически активного населения. Иными словами, уже до того как объявлено новое увеличение объемов средств госрасходов, призванных в том числе создавать новые эффективные рабочие места, известно, что никаких новых людей, которые бы заняли эти новые рабочие места, в сущности, нет: последним ресурсом в экономике становится молодежная безработица, перед молодыми людьми уже в ближайшие годы актуальнейшим будет вопрос — что лучше, вкладывать в свой человеческий капитал через образование или не упускать момент пиковых заработных плат в экономике, зарабатывая прямо сейчас.

Вечной помощи экономике России, труда мигрантов из Средней Азии (главным образом узбекского — это крупнейшая страна-сосед с демографическим профицитом), уже не будет, по крайней мере в том объеме, в котором Россия пользовалась им ранее, и причин для этого слишком много — от слабого рубля до конкуренции за рабочие руки со всем миром. Однако когда именно российскому предпринимателю придется заменять на стройках и на складах узбекские рабочие руки китайскими роботизированными комплексами (а это неизбежные крупные инвестиции) — в ЦБ так просто не скажут. Видимо, этот процесс начнется уже в эту шестилетку.

Тем более что конкурировать с мигрантами рабочие из России будут умеренно. Именно те, кто мог бы это делать, согласно плану новой шестилетки, должны стать объектом развивающейся социальной политики.

Соцдержава

На внешний взгляд, Россия и в 2024 году является достаточно необычной страной с точки зрения социальных расходов.

С одной стороны, большая часть «прыжков тигров» в мире с 1970-х годов, программ быстрого развития экономик Азии, строилась в том числе на простой идее: или социальное государство с низкими инвестициями, или инновационное государство с низкими соцрасходами, третьего не дано.

Российская социальная политика, строящаяся во многом на паре десятилетий самоощущения населением России себя как бедного, строилась на том, что с бедностью стоит бороться. Можно спорить, нефтяными доходами или умным администрированием страна добивалась и добивается заметного сокращения бедных (в российских политических реалиях под «бедностью» стандартно подразумевается, как и в большинстве стран мира, не отсутствие «нормального» в глазах общества достатка, а обычная нищета с депривациями базового потребления — еды, одежды, транспорта), но эти успехи невозможно не замечать.

Шестилетняя программа для Белого дома с очевидностью ставит на продолжение этой борьбы, и на этот раз — с акцентом на проблемный с точки зрения макроэкономики рынок труда. Наиболее очевидное изменение в планах правительства в 2024–2030 годах — новый национальный проект «Кадры», это довольно масштабные вложения в подготовку новых рабочих рук, потребность в которых будет только нарастать. Кажется, первоначальный интерес власти к развитию в России высшего образования уходит на периферию: Белый дом интересуют теперь инженерные школы и выпускаемые ими инженеры, а вместе с высшим техническим образованием — среднее техническое. Интеграция колледжей и промышленных предприятий — одна из составляющих нацпроекта, федеральный проект «Профессионалитет», он уже реализуется, и первые 138 тыс. выпускников системы уже в этом году закрывают все увеличивающиеся в числе незакрытые вакансии.

Конечно, большая часть новых социальных расходов 2024–2030 годов — это не образование, а вполне традиционные строительство школ и больниц, снижение бедности через программы соцподдержки, продемографические меры. Они становятся все более сложными, так, Минфин уже явно ориентируется на управление социальной сферой в том числе через развивающуюся систему налоговых вычетов — к 2030 году она может быть уже отработана до системы, напрямую влияющей на доходы домохозяйства (пока это более или менее не так). Тем не менее уже сейчас очевидно, что социальная политика в РФ, которая ранее была в основном построена на решении острых с политической точки зрения проблем нищеты, разворачивается в сторону проблем рынка труда.

И этот рынок труда на горизонте шести лет вряд ли избавится от гегемонии предложения. Шестилетний план и явно, и неявно предполагает увеличение доли оплаты труда в ВВП — и это его важная составляющая.

Делай как они

Под «экономикой» в России традиционно подразумевается нечто противоположное социальной сфере, но в шестилетней программе для правительства это не так. Помогать и поддерживать в 2024–2030 годах Белому дому поручено не только рабочих, но и работодателей, для которых 2022–2023 годы стали с разных сторон настоящим шоком.

Вся экономическая система России в течение четверти века строилась под партнерство в первую очередь с Европой, под почти автоматический технологический трансферт с Запада, на прямые иностранные инвестиции и на усиление интеграции РФ в мировую экономику.

2025 год в планах шестилетки — это, конечно, не автаркия как таковая, но господдержка роста внутреннего производства и сокращения импорта в поручениях Белому дому очевидна. Это то, чего хочет государство, и оно готово за это доплачивать из налогов — и в форме поддержки интересующих его новых технологий и НИОКР, и в виде докапитализации вполне успешного Фонда развития промышленности, и через субсидирование ставок по кредитам в рамках кластерной инвестиционной платформы.

При этом поставленная цель увеличения капитализации фондового рынка РФ до 66% ВВП к 2030 году вполне с этим «бьется»: предполагается, что «голубыми фишками» на российском фондовом рынке постепенно будут становиться не общеизвестные «Газпром» и Сбербанк с нефтяными компаниями, а компании технологические. И даже известно, какого рода технологии видятся приоритетами: в поручениях Белому дому прямо указана цель увеличения реального выпуска в обработке как минимум на 40% к уровню 2022 года.

Сейчас компании, призванные в ближайшем будущем стать «голубыми фишками» нового фондового рынка, скорее входят в категорию средних, нежели крупных, и в целом Белый дом намерен поддерживать политику «выращивания» малого и среднего бизнеса до крупного в специальной инфраструктуре и при особой поддержке.

МСП призван в том числе заместить множество ушедших с российского рынка иностранных поставщиков технологий и товаров — считается, что это вполне решаемая задача, тем более что от «заместителей» не требуется инновационный рост, скорее речь идет о повышении надежности использования в экономике РФ уже освоенных технологий.

Собственно, туда и должны прийти после колледжей новые инженеры и дополнительно укрепить и без этого, пусть и не слишком блистательную на вид, но очень прочную, как выяснилось в последние годы, экономическую конструкцию под названием «российская промышленность». При этом предполагается, что никуда не денутся старые нацпроекты, строительный бум в России так или иначе продолжится, сырьевые компании в стране, переориентировавшись на Индию и Китай, также продолжат процветать, хотя и не так, как раньше — а внешний туризм при поддержке бюджета РФ будет заменяться внутренним.

Некуда торопиться

Хотя и правительство, и президентская ветвь власти не отказались бы от высоких темпов роста ВВП в процессе такой перестройки экономики, как описана в шестилетнем плане, сам план, по сути, рассчитан на очень умеренный экономический рост. И дело даже не в том, что Белому дому не хочется быстрого технологического прогресса, который в обычной ситуации является очевидным решением для значительной части экономических проблем. Описанная в поручениях президента шестилетка имеет под собой достаточно понятный социальный эквивалент — облик в широком смысле общества, которое существует в такой экономике, в общих чертах восстанавливается.

В первую очередь это общество, которое предпочтет быстрому и энергичному росту со свойственными ему «переломами» и конфликтами, с высоким уровнем конкуренции и с общей нервозностью — менее высокий и более стабильный рост с сохранением всех социальных иерархий, скорее со скрытой конкуренцией, которую не принято демонстрировать.

Во-вторых, это скорее экономика гарантированного среднего по размеру успеха. Для того чтобы жизнь в ней состоялась, нужно скорее прилежание, чем одаренность, усидчивость, но не агрессивность, умение кооперироваться больше, чем соревноваться.

Наконец, происходящее в социальной сфере — во многом стремление власти исполнить то, что считается чем-то вроде вековой мечты жителей России. Она составляется из возможностей предпринимательства в ограниченной сфере и без соответствующих политических амбиций, возможности среднего достатка даже в случае социальных проблем, наличия определенной «сети безопасности» в соцсфере — но не для тех, кто выбивается за рамки социальной нормы, как на предполагаемом «Западе», а для лояльной части населения.

Поддерживающий лозунги «единства» может в этой экономике в ближайшие годы рассчитывать исходя из шестилетнего плана на достаточно многое — карьеру, предпринимательство, жилище, образование, новую больницу, да и военную защиту: милитаризации экономики в шестилетке нет, но очевидно, что расходы по этой части, уже увеличивавшиеся в 2022–2023 годах, радикально снижены не будут. Желающие же большего должны идти во власть непосредственно — там можно и большее. Во многом все это — пока лишь легко просвечивающие через план идеологические приоритеты, но уже сейчас понятно, что у них есть потенциал. В конце концов, в России очень многие искренне поддержат трату шести триллионов рублей за шесть лет на программу, вполне отвечающую мировоззрению среднего российского гражданина.

Тем более что у него шести триллионов все равно нет, а у бюджета — можно считать, что есть.

Афанасий Сборов