Алексей Груздев о российской промкооперации в Центральной Азии

Заместитель министра промышленности и торговли Алексей Груздев в интервью “Ъ” рассказал об инвестпланах российских компаний в странах Центральной Азии, размещении в специальных экономических зонах, а также о механизмах сопровождения их проектов и защиты капвложений.

— Интерес российского бизнеса к рынкам стран Центральной Азии, в том числе Узбекистана, резко вырос в последние два года. В каких отраслях вы видите возможности присутствия?

— Узбекистан — это наш традиционный и стратегический партнер в силу разных причин — конечно же, исторических связей, географического положения, уровня политических отношений, особенно укрепившихся в последние годы. К слову, на днях (26–27 мая) президент РФ Владимир Путин совершил государственный визит в Узбекистан. Программа была чрезвычайно насыщенной: состоялись плодотворные переговоры по всему комплексу двусторонних отношений, подписано более 30 важных двусторонних документов. По итогам визита были установлены новые амбициозные ориентиры сотрудничества — это выход на товарооборот в $30 млрд в ближайшие годы и освоение инвестиций в объеме до $10 млрд уже в следующем году. Также подписан план по расширению промышленной кооперации двух стран, а для финансирования совместных перспективных проектов, реализуемых в Узбекистане, создается специальный инвестиционный фонд общим объемом в $500 млн.

Сегодня в Узбекистане уже реализуются совместные проекты во всех ключевых отраслях — энергетике, химии, нефтехимической отрасли, машиностроении, сельском хозяйстве, логистике, текстильной, пищевой промышленности и т. д. Но мы смотрим и на новые направления — это все, что связано с цифровизацией. В России имеются хорошие компетенции — с ближайшими партнерами-соседями мы можем делиться этими наработками. В упомянутых направлениях есть серьезная международная конкуренция, тем не менее сегодня мы фиксируем устойчивый рост товарооборота и вплотную приблизились к сумме в $10 млрд.

Отрадно, что у нас растет как экспорт, так и импорт,— для нас наличие импорта из Узбекистана важно для балансирования потоков и диверсификации структуры товарооборота. То, что производится в Узбекистане, находит свое применение в России, в том числе и встраивается в наши производственные цепочки. Это касается и упомянутых мною секторов, например автомобилестроения, где целый ряд изделий наши концерны закупают в Узбекистане. Сотрудничество не ограничивается поставками готовой продукции — сегодня мы уже говорим о переходе к кооперации, возможности создания совместных кластеров легкой и химической промышленности, у нас есть соответствующие соглашения. Так что в этом смысле интерес продиктован не только политической приоритизацией, но и прямыми экономическими выгодами.

— С чем сталкиваются инвесторы? Какие здесь ограничения и перспективы?

— Если говорить про уровень правительства, имею в виду отраслевые ведомства, то мы смотрим на текущий ландшафт с точки зрения проводимых реформ, принимаемых национальных программ и стратегий развития. На всем пространстве Центральной Азии, особенно в Узбекистане и Казахстане, идут масштабные программы приватизации государственных активов. Это тоже в фокусе нашего внимания. Многие российские предприятия рассматривают возможность кооперации через вхождение в те или иные уже созданные активы.

В Центральной Азии, прежде всего в Узбекистане, активно меняется внешнеэкономическая политика — страны диверсифицируют свои международные связи и создают производства не только в кооперации с Россией, но и с другими партнерами. И здесь мы видим хорошую синергию, потому что можем использовать дополнительные компетенции, уже созданные на территории Узбекистана. Отмечу, что мы по-прежнему занимаем лидирующие позиции с точки зрения иностранных инвестиций — одна пятая всех внешних вложений в экономику Узбекистана приходится на Россию. Более 3 тыс. предприятий с российским капиталом работает в стране, и только за несколько месяцев этого года было создано еще 100. Динамика положительная — наш бизнес охотно идет в Узбекистан.

Если говорить об условиях сотрудничества, то у нас действует межправительственная комиссия. Она является гарантом стабильности условий ведения бизнеса, платформой для определения перспективных направлений, а также одним из инструментов устранения отдельных барьеров. Также между нашими министерствами созданы постоянно действующие механизмы и принципы совместной работы. Мы в ручном режиме сопровождаем проекты на стадии старта. Потому что именно на старте возникает масса вопросов: как происходит регулирование, какие имеются налоговые и таможенные режимы и пр. Иногда компаниям требуется помощь в подборе партнера или площадки, их верификация. Мы участвуем в этом процессе с точки зрения содействия и максимального использования тех льготных режимов, которые уже имеются в наших странах.

Сейчас есть интерес к совместным проектам в автомобилестроении, включая тяжелый грузовой транспорт. У нас уже есть действующие предприятия. Причем это не только организация сборки или производства отдельных компонентов, а и последующий сервис, что крайне важно для закрепления на рынках и успешной конкуренции с другими поставщиками. Хорошие наработки есть в фармацевтике и горнорудном секторе. Правительством Узбекистана поставлены задачи максимально наращивать собственные компетенции, что справедливо и для других стран региона, поэтому мы идем со своими технологическими решениями и оборудованием.

Параллельно развивается онлайн-торговля. Наши ведущие онлайн-площадки либо уже представлены в странах Центральной Азии, либо имеют планы, которые скоро будут реализованы. Отмечу, что это очень важный инструмент для вовлечения малого и среднего бизнеса в двусторонние торговые связи.

— Что можно считать основным инструментом защиты инвестиций? Согласование проекта на уровне правкомиссии?

— Все зависит от проекта и его параметров. Речь о сумме инвестиций, об отраслевой специфике и прочем. В странах-партнерах есть разные режимы, в том числе и выпуск отдельных указов президента, постановлений правительства под крупные инвестпроекты, где прописываются условия его реализации, набор льгот. Это похоже на инструмент СПИКа. Такой инструмент есть и в Узбекистане.

Кроме того, мы находимся в контуре СНГ, где сформирован набор базовых договоров и соглашений. Например, соглашение о свободной торговле, соглашение о торговле услугами. В этих документах тоже зафиксированы определенные защитные механизмы. А в странах ЕАЭС действует еще своя регуляторика. Так что инвестиционный климат для проектов в целом благожелательный. Понятно, что в работе могут возникать сложности субъективного и объективного характера, например изменения законодательства. Поэтому межправкомиссия и наши межминистерские контакты необходимы для оперативной помощи бизнесу в «расшивке» узких мест.

— Особые зоны создаются и в Казахстане, и в Узбекистане. Где российскому бизнесу удобнее размещаться?

— Сделать подобный рейтинг, кто впереди, наши друзья из Казахстана или из Узбекистана, невозможно. У каждой особой экономической зоны может быть своя отраслевая специфика, под нее может быть свой набор льгот или условий функционирования. Но могу сказать однозначно: и для Казахстана, и для Узбекистана развитие индустриальных парков или специальных экономических зон для работы с зарубежными инвесторами — это приоритет. Мы видим, как динамично развивается у них такая инфраструктура. Если говорить про Узбекистан, то еще в 2019 году особых зон было, по-моему, только пять, сегодня уже больше двадцати.

При этом мы переходим на новый виток развития отношений и говорим о создании совместных парков или особых зон. Это касается и наполнения их резидентами, и вклада опыта и управленческих компетенций России. В нашей стране давно развиваются механизмы ОЭЗ и индустриальных парков, поэтому наши управляющие компании готовы создавать комфортные условия для российских и иностранных инвесторов за рубежом. Набор льгот — это мировая практика (льготы по налогообложению, будь то налог на землю, налог на имущество, на пользование ресурсами, отдельные отчисления в бюджеты региональные, федерального уровня). Разница может быть в продолжительности действия льготных периодов, преференциальных ставок, а в отдельных случаях могут быть льготы по таможенно-тарифному регулированию. Особенно если речь идет о последующей поставке готовой перерабатываемой продукции на экспорт. Российским компаниям это упрощает выход на рынок зарубежной страны через организацию производства на ее территории, а также помогает развить внутрикластерную кооперацию, речь идет о подборе поставщика отдельных компонентов и (или) сырья из числа резидентов. Конечно, в нынешних условиях это дополнительная возможность выхода на рынки третьих стран в составе совместно произведенной продукции.

— Какие санкционные риски существуют в такой кооперации?

— Опыт последних двух лет показывает, что даже в санкционной политике никакие правила не соблюдаются. Они выдумываются безо всякого экономического или иного обоснования. Так что риски применения санкций теперь существуют, что бы вы ни делали, какой деятельностью бы ни занимались. Но важно, что бизнес уже давно исповедует такую логику: больше делать, меньше говорить. Поэтому он идет в эту кооперацию.

Наша задача — следить за тем, чтобы были созданы благоприятные условия для сотрудничества и это не создавало конкуренцию с уже действующими производствами в России. Это условие предусмотрено базовыми договоренностями по промышленному взаимодействию на пространстве ЕАЭС. Мы учитываем те производства, что уже были созданы, или планы, которые уже реализуются, и стремимся не создавать дублирующие производства в той или иной стране. По крайней мере российская сторона исповедует такие принципы.

С Казахстаном и Узбекистаном у нас уже утверждены программы промышленной кооперации, в которых определяются приоритетные сектора и формы сотрудничества. Под эти программы формируется спектр проектов, которые мы сопровождаем, где пытаемся привлечь потенциальных партнеров в новые направления. С Узбекистаном у нас также сформирована комплексная программа расширения промсотрудничества. В ней десять направлений и создан так называемый проектный офис, где мы ведем реестр проектов. Всего в портфеле более 30 кооперационных проектов.

— Как процесс таких согласований выглядит на практике?

— Отмечу, что это не является вмешательством в бизнес-процессы и ни в коем случае мы не участвуем в коммерческой составляющей. Например, мы знаем, что у российской компании, которая занимается альтернативной энергетикой, есть интерес в реализации проекта. Причем компания планирует не только поставлять готовую продукцию на конкурентных условиях, но и идти в производственные процессы при соблюдении определенных условий. Мы помогаем инициировать такие проекты, знакомим компании, а дальше они вырабатывают общее решение и при необходимости обращаются к нам с точки зрения мер поддержки, которые предусмотрены законодательством.

— Что сейчас происходит с механизмом финансовой поддержки кооперационных проектов в ЕАЭС?

— Мы видим, что спрос на него есть,— соответствующие заявки аккумулирует ЕЭК. Возможность для компаний получить льготную финансовую поддержку — это долгожданная договоренность, которая была достигнута в прошлом году. Изменения в договор о союзе, конечно, еще не вступили в силу. Продолжается процесс ратификации. Но он уже находится на финальной стадии. Средства на этот год аллоцированы, имеются критерии их распределения на проекты. Одно из основных условий — в проекте должны участвовать минимум три страны.

— Что сейчас обсуждается в рамках ШОС и СНГ?

— Здесь мы обсуждаем подходы к промкооперации, созданию банка наилучших практик и технологий. Еще одно направление — подготовка кадров. В этой связи стоит напомнить об активном открытии филиалов ведущих вузов, в том числе технических. Еще актуальная тема — логистика, так как сегодня особенно важно не только произвести продукцию, но и обеспечить ее доступ на рынок без кратного увеличения издержек. Мы крайне заинтересованы в создании транспортно-логистических центров для перевалки грузов. Логистика — это артерии для развития собственной торговли, продвижения своих товаров и услуг. Каждая страна вносит весомый вклад в формирование новых транспортных коридоров. На повестке дня также вопросы, связанные с торговыми режимами, техническим регулированием, стандартизацией.

СНГ хорошо развивается, здесь недавно была создана рабочая группа по устранению барьеров во взаимной торговле. Это очень хороший сигнал, когда правительства признают, что могут существовать регуляторные сложности, которые создают препятствия для работы, и готовы заниматься их устранением.

ШОС показывает себя как оплот стабильных взаимовыгодных отношений и имеет все шансы стать локомотивом новой конфигурации мировой экономики с особым акцентом на равенство стран, уважение взаимных интересов и стратегическое партнерство. Объем внешней торговли России со странами ШОС по итогам 2023 года составил $332,8 млрд и увеличился по сравнению с 2022 годом на 24,3%.

Важно сохранить этот задел и использовать его для нашей дальнейшей работы по обеспечению надежных и устойчивых экономических связей. Этому призвана способствовать подписанная в 2022 году Программа стимулирования промышленной кооперации между деловыми кругами государств—членов ШОС.

Одним из ключевых вопросов является расширение применения национальных валют во взаимных расчетах. Мы принимаем активное участие в деятельности экспертной группы ШОС по данному вопросу, разработана «дорожная карта» государств—членов ШОС по постепенному увеличению доли национальных валют в расчетах между государствами.

— Минпромторг курирует деятельность торгпредств — как их работа изменилась за последние два года?

— Российские компании приходят в торгпредства для получения базовой информации о том, как регулируется та или иная отрасль в стране пребывания, какие есть перспективы, сложности. Они просят аналитику, рекомендации, иногда обращаются за содействием в поиске рынка сбыта, имея в виду выход в конкретные сети, подборе партнера, поиске инвестора или технологического партнера для размещения производства. Приходят и с проблемами, когда что-то не получилось, договоренности исполняются не в полном объеме либо платежи не проходят. По разным причинам.

О возросшем интересе говорит объем поддержанных торговых сделок, в которых участвовали торгпредства,— в прошлом году он превысил $120 млрд. Это не только экспортные проекты, хотя именно по этой причине в 2018 году торгпредства были переведены в ведение Минпромторга — ведомства, ответственного за реализацию нацпроекта «Международная кооперация и экспорт». Теперь же они занимаются и импортом, так как очень серьезно встал вопрос получения готовой импортной продукции и сырья. Активно развивается и региональная повестка. Сегодня мы максимально усиливаем именно центральноазиатское направление.

— В том числе за счет увеличения штата?

— Да, так сложилось, что сеть торгпредств была более развита в странах Европы — они отсутствовали всего в нескольких странах ЕС. Такая практика была еще с советских времен. Но теперь за счет ставок в европейских странах мы усиливаем торгпредства в Центральной Азии, создавая новые должности. В каждой стране, например, есть отдельный специалист, который в целом смотрит на повестку ЕАЭС и занимается этим вопросом. За счет этих же ресурсов мы открываем новые точки в приоритетных регионах — это Юго-Восточная Азия, Ближний Восток, Африка, Латинская Америка. За последние три года торгпредства начали работу в семи новых странах. Когда в стране присутствует хотя бы один-два сотрудника, уже создается другой фон, что ведет к заключению контрактов и запуску проектов.

Интервью взяла Татьяна Едовина