Владимир Путин с неохотой уезжал из похорошевшего Пхеньяна

19 июня президент России Владимир Путин прилетел в столицу КНДР Пхеньян со своим историческим визитом. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников рассказывает, как исторически его принимал председатель государственных дел Северной Кореи Ким Чен Ын.

Город Пхеньян производит впечатление чистого ухоженного города. Таким он, собственно говоря, и является. Говорят, за последние пару лет в нем возникли целые микрорайоны. Скорее всего, так и есть.

На что же он похож, мучился я. Много зелени, общественных пространств, а также стоящих посреди них зданий — театров и музеев... Жилые дома — просто, но чисто и опрятно...

Ну конечно! Это же Минск! Бровями союзен... И Пхеньян вот тоже. Не чужой нам. Наш. Только совсем тут сейчас ни машин, ни людей.

Зато все, такое впечатление, тоже разговаривают по-русски. По крайней мере сопровождающие нас корейцы. Все до единого, и как разговаривают. «Передовым» бортом с нами летели все телевизионные группы (компоновали их по необходимому, но достаточному минимуму: RT, к примеру, представляли пять корреспондентов и две камеры, а не просто еще один макроавтобус, как в Китае), так как прямых рейсов в Пхеньян нет, и решили не мучить, видимо, людей...

Так вот, по прилете все расселись в пять, кажется, небольших автобусов Toyota. Была заминка, связанная с телебагажом... Оборудование было непереносимо (в салон), так что из багажного отделения его ждали долго.

В это время сопровождающие развлекали журналистов разговорами. То есть интересовались не только именем и фамилией, но и родом занятий.

Я в ответ тоже начал это делать.

— А вы кто? — спрашивал я нашего сопровождающего.

— Я гид! — рассказывал он с готовностью.— Я экскурсовод!

— Хорошо знаете город? — уточнял я.

— Нет, очень плохо,— сокрушался он, но на хорошем русском языке.

— Как же так? — удивлялся я.

— А вот так! — смеялся и он и словно вспоминал вариант «Б», новую легенду.— Нет, я учитель! Временно мобилизованный! Приехал недавно!..

По рации он получал команду и передавал ее нам.

— По коням! — кричал.— По коням!

О, он был в ладах с русским языком. Это был наш человек!

Они все были доброжелательны и даже учтивы.

В отеле за деньги можно было приобрести Wi-Fi и пользоваться не стесняясь, впрочем, только в лобби. Обед в ресторане не блистал разнообразием (тонкую котлету, как у нас были в советских столовых,— не путать с бифштексом — разрезали на шесть частей и писали, зато по-русски и честно: «Котлета говяжья, порезанная на части»), но был сытным — ешь не хочу (а разве кто-то не хотел?). Блинчик желающим делали.

А главное, организовали экскурсию по городу. Мы осмотрели и русскую православную церковь, и мемориал «Освобождение».

Правда, есть такой отдельный вид наказания, да нет — пытки: поездка по городу с телекорреспондентами. Это когда ты выходишь из автобуса, а сопровождающие предупреждают всех: у нас десять минут! И ты радуешься, что не 15, ибо четверть часа здесь решительно нечем себя занять. Но уже через 40 минут понимаешь, что раньше чем через час вырваться из монумента «Освобождение» тебе не суждено, ибо старательный корреспондент RT заходит еще только на седьмой дубль откуда-то сверху, с той высоты, где сияют золотом буквы: «Великий советский народ разгромил японских империалистов и освободил корейский народ. Кровью, пролитой советскими воинами при освобождении Кореи, еще больше укрепились узы дружбы между корейским и советским народами...».

Ты только начинаешь понимать, что узы дружбы лучше всего крепить на всякий случай кровью, и везде, а не только тут, на месте, а корреспонденту RT не нравится уже и девятый дубль... И ясно, что не понравится пятнадцатый. И эта мысль стучит в висках приговором.

Но не пора ли на площадь Ким Ир Сена все же, в ней вы мне не откажете, никто здесь не сможет в этом отказать, даже корреспонденты RT... Ибо место это — такое же святое, как и мемориал «Освобождение», тем более что это ведь место и для новых дублей, так что и для корреспондента RT тоже.

Площадь закатана в огромные плакаты на тему российско-корейской дружбы, и между прочим, веришь в нее именно здесь. Да, они с нами дружат, что ж, и мы с ними последнее время тоже.

А едешь мимо стелы идей чучхе, мимо строящего стоэтажного отеля — огромной пирамиды, видной еще с начавшего снижаться самолета... Мимо православного храма, к которому мы заворачиваем, а потом и заходим в него. И я растроган, как мужественный северокорейский мужчина-сопровождающий вежливо показывает российским журналисткам: «Не забудьте надеть головные уборы, и дело не в том, что жарко…». Да ладно, машут они ему руками, при чем тут это... Заходят и так, фотографируют.

Отец Феофан, архиепископ Корейский, прилетевший с нами на самолете из Москвы, милостив ко всем.

— Основная моя цель,— рассказывает мне отец Феофан, у которого есть еще приход в Туве, бабушка и дедушка по маме — из Южной Кореи, а по папе — из Северной,— окормление. И у нас празднование престольного праздника, Святой Троицы, которая будет в ближайшее воскресенье. В этом — цель.

Я прошу его пояснить за бабушек и дедушек.

— Смотрите,— говорит он — в начале ХХ века Япония аннексировала Корею.— В 1910 году. И также южная часть Сахалина была под властью японцев. Японцы в качестве рабочей силы забирали часть корейцев с юга Кореи и перевозили их на Сахалин. Это был один из корейских потоков, которые сейчас проживают на территории нашей страны.

— И вы проживаете,— уточняю я.

— Да,— кивает он.— Первый поток, ранний, состоит из корейцев, которые переселялись на Дальний Восток с середины XIX века, принимая российское подданство и православие. И в 1937 году Сталин переселил всех наших корейцев в пустыни Казахстана и Узбекистана.

— Степи…— машинально поправляю я.

— Возможно,— также машинально кивает отец Феофан.— Оттуда они разъехались по всем нынешним странам СНГ. По линии отца мои предки — из этой Кореи. А по линии мамы — из Южной.

— А вы каким корейцем себя ощущаете?

— Я себя ощущаю русским,— признается отец Феофан.— Я русский. Хоть и жил с двухтысячного года в Южной Корее.

— А отношения Южной Кореи и Северной как вы оцениваете с высоты вашего опыта?

— Все зависит от того, какая партия в Южной Корее находится у власти,— комментирует он.— Если правящая партия поддерживает отношения с Северной Кореей, то атмосфера становится более дружественной. Когда приходит другая партия — все меняется…

— Сейчас какая?

— Сейчас не очень,— вздыхает отец Феофан.

— Листовки разбрасывают…— соглашаюсь я.

— Они всегда были! — осуждающе восклицает он.

— Но такого ответа, как мусор и фекалии, не было же раньше со стороны Северной Кореи. Видимо, довели…

— Да, наверное, ответная реакция… всегда была взаимная пропаганда, но сейчас что-то особенное!..

Город во второй половине дня накануне прилета Владимира Путина считай, что вымер. Сопровождающий нас временно мобилизованный учитель утверждал, что все дело в том, что жарко и что люди, конечно, сами с понятием и на улицу при плюс сорока не выходят. Верилось с трудом, однако рано утром следующего дня на этих улицах было и правда полно народу. Впрочем, кажется, их все-таки откуда-то везли. Впрочем, по их лицам можно было представить, что свезло им.

Владимир Путин прилетел из Якутии в Пхеньян в три часа ночи по местному времени. Редкие журналисты сняли эпические кадры: глава КНДР Ким Чен Ын в темноте движется по красной ковровой дорожке навстречу самолету, все вспыхивает (включая город Пхеньян, который, говорят, включили именно на время встречи с Владимиром Путиным — то есть всей той иллюминации, которую мы застали на улице, в мирное время нет), и через несколько минут появляется президент России, с которым лидер Северной Кореи обнимается два раза, потом, словно поколебавшись садится в его машину и снова удаляется, уже вместе с Владимиром Путиным, во тьму, в вечность.

Утром тем нескольким счастливчикам, которым повезло стать свидетелями двусторонних переговоров двух лидеров (то есть и мне тоже), пришлось в отеле пройти процедуру изощренной проверки.

Приходилось ли испытать такое за все время наблюдений? Да нет. И об этом — либо хорошо, либо никак, ибо северные корейцы старались, чтобы было хорошо, но просто не умели никак.

И больше всего покорил небольшой пресс-вол с красивейшим горным пейзажем, который было предложено сфотографировать каждому считающему себя фотографом. В свою очередь, в городском пейзаже имелась дырочка, а за самим пресс-волом копошились несколько корейцев, которые, пока снимал ты, снимали самого тебя. Прощупывали, так сказать, насквозь, потому что есть веские основания подозревать, что это был рентген.

Каждый второй и здесь пытался поговорить с тобой по-русски, хотя и вовсе, быть может, не знал русского языка, и такое впечатление, хоть что-то разузнать о тебе из того, что может заинтересовать кого-нибудь еще. Причем отношение к тебе уж точно не было враждебным. Все эти люди просто хотели, чтобы в тебе осталось как можно меньше загадок для них.

Потом нас повезли в резиденцию Ким Чен Ына, где поселили накануне ночью и Владимира Путина. И надо сказать, что по размерам и ухоженности резиденция эта превосходит не только Ново-Огарево, конечно, но и, например, резиденцию председателя КНР Си Цзиньпина, по моим представлениям. Сколько в ней гектаров? Да разве ж можно знать такое? Известно только, что она в лучшей своей части защищена от ядерного удара, что предсказуемо.

Члены российской делегации жили здесь в здании, похожем на просторный пятизвездный отель. Тут бесплатный Wi-Fi, пресс-центр с двадцатью мониторами, всевозможные российские телеканалы, завтраки с морскими ежами и, как написано на табличке, «фазанятиной», а также с громкими русскими народными песнями типа «Катюши» под пельмени с бульоном. Здесь чувствуешь себя больше чем дома.

Тут ведь, в небольшом лобби, уже все свои: министр транспорта Роман Старовойт, здравоохранения — Михаил Мурашко, вице-премьер Александр Новак, министр иностранных дел Сергей Лавров… Я спрашиваю у главы РЖД Олега Белозерова, как он добрался: наверное, ведь должен по идее по рельсам. Да нет, рассказывает он, и кивает на коллегу Кожемяко, главу Приморского края: вот он уже был на железной дороге, примеривался к Пхеньяну как к туристическому направлению.

— У нас есть совместное предприятие по перевалке угля, и оно заработало, пошли первые отправки угля,— рассказывает господин Белозеров.— А туристические поездки вместе с Приморским краем планируем, да, развивать. Пока посмотрели, обновили 2000 шпал, а то со времен ковида дорога была закрыта.

— Теперь от Владивостока можно доехать до Пхеньяна? — Интересуюсь я, но интерес мой — академический.

— Как к нам лидер КНДР приезжал, так можем теперь и мы. Туроператоры уже проехали, Олег Николаевич (господин Кожемяко, губернатор Приморья.— А. К.) их отправлял. О, товарищ министр!..

Олег Белозеров увидел Андрея Белоусова, министра обороны, и полностью завладел его инициативой. Тут их всех позвали в такие же Toyota, на которых по городу путешествовали мы (то есть удобства неочевидные).

Еще какое-то время искали пропавшего переводчика, и через пару минут они были уже в здании, где после церемонии встречи Владимира Путина должны были пройти переговоры. Я-то думал, что все эти люди тоже, как и в КНР, должны поучаствовать в церемонии торжественной встречи на площади Ким Ир Сена. Но тут задумано было иначе.

Церемония, кстати, оказалась и короткой. Летали воздушные шары, население, которое несколько часов концентрировалось на корточках, встало наконец во весь рост на площади. Даже Владимир Путин и Ким Чен Ын покинули эту площадь стоя в люке немецкого лимузина.

В это время в резиденции члены делегации уже расселись за столами в небольшом помещении. Ждать оставалось, сказали, минут пять. Корейцы-организаторы переживали, но держались. Нервы сдали в тот момент, когда один из переговорщиков (кажется, это был сам министр обороны КНДР) предложил всем выйти в соседнюю комнату к флагам, на фоне которых лидеры России и Северной Кореи должны были фотографироваться.

— Как стоять нам? — спрашивал министр иностранных дел господин Лавров, привыкший, очевидно, к большей определенности.— Где?

— Рандомно,— переводили ему организаторов. Господин Лавров пожимал плечами и вставал рандомно.

— А потом что? — спрашивали друг друга другие члены российской делегации.

— Чай же собирались пить уже один на один, без нас. Это тоже может измениться?

Нет, скажу сразу, что это измениться не могло.

Еще через пару минут появились Владимир Путин и Ким Чен Ын. Фото двух товарищей в непринужденной обстановке.

Речи их были предсказуемы. Россия, говорил Владимир Путин, ведет борьбу с навязываемой на протяжении десятилетий «гегемонистской политикой, империалистической политикой Соединенных Штатов и сателлитов в отношении Российской Федерации».

Высоко, говорил он, ценим последовательную и неизменную поддержку вами российской политики, в том числе и на украинском направлении. Фразеология была не самой привычной. Но именно такие слова лидеру КНДР были, видимо, как-то ближе. Он все это тоже так чувствовал.

И отдельно — о том, как при Ким Чен Ыне похорошел Пхеньян.

— Производит впечатление,— сообщил Владимир Путин,— что происходит со столицей в последние годы! Впечатляют перемены в облике Пхеньяна со времен моего последнего визита (в 2000 году.— А. К.). Это просто заметно! Благодаря самоотверженному труду корейского народа под вашим руководством город преобразился!

«Вашим чутким руководством», говорят в таких случаях. Просто Владимир Путин еще и сам не привык до конца к новой старой лексике. Визит между тем продолжал быть историческим. За подписанием исторических документов следовали исторические заявления.

Между тем рухнула моя увлеченность организаторами, которые следовали своему сценарию с маниакальной, казалось, точностью, не просто до минуты, а до секунды. Дело в том, что из пресс-центра в резиденции две группы журналистов должны были отправиться в гостевой дом, где шли переговоры, с интервалом в десять минут: одна для того, чтобы стать свидетелем подписания документов, вторая — почтить своим присутствием заявления двух лидеров для прессы.

Так вот, первая группа благополучно пропала где-то во чреве гостевого дома, а нам даже не дали возможности выйти из минивэна. При входе на жарком северокорейском солнце мы простояли полчаса, час, два, два с половиной… нас не везли ни обратно в пресс-центр, ни намерены были высаживать в гостевом доме. Ни туда ни сюда. Мы застряли, как говорится, в учебнике истории. «Первый канал», ВГТРК, НТВ, несколько информационных агентств, газеты… все там были… И лучше больше никогда не надо. Как только у корейцев что-то сломалось в их, казалось, отлаженном механизме, так они тут же и опустили руки, и просто горестно перестали бороться с обстоятельствами, подчинились течению жизни, которая нас прибила к маленькому раскаленному автобусу посреди резиденции северокорейского лидера Ким Чен Ына в городе Пхеньяне.

Но все заканчивается. Заканчивается и это. Из коридора убрали пачку сигарет и спички, которые здесь держали на случай, если они понадобятся товарищу Ким Чен Ыну, а также сачок для ловли мух, который к этому времени уже сыграл свою решающую роль.

Перед тем как Владимир Путин и Ким Чен Ын зачитали заявления для прессы, в которых не содержалось ничего, кроме того, что оба уже сказали в этот день (Владимир Путин только прямо дал понять, что в ответ на передачу западного дальнобойного оружия и самолетов F-16 Украине Россия может начать вооружать Северную Корею тем, чем раньше не вооружала), помощник президента Юрий Ушаков рассказал, что Владимир Путин подарил председателю государственных дел КНДР чайный сервиз, а также несколько изображений самого Владимира Путина, в том числе, как я понял, его собственный бюст.

— Какого размера? — допытывался корреспондент одного федерального канала.

— Ну вот такого размера, как ваш…— оценивающе посмотрел господин Ушаков на корреспондента.— Только там голова не ваша.

Плюс был подарен новый Aurus.

— Что, уже второй? — интересовался кто-то.

— Точно не третий,— разъяснял Юрий Ушаков.

Потом Владимир Путин и Ким Чен Ын пошли гулять.

Но их ждал еще заключительный концерт, такого еще не было. Огромный зал аплодировал профессионально и неистово. Корейские девушки пели чистыми голосами. «С чего начинается Родина», конечно.

Мужчины пели «Идет война народная, священная война». Вместе пели «Встанем», а это уже песня Shaman, как известно. Под эту песню Владимир Путин, смущенно посмотрев на коллегу, как мне показалось (я сидел близко и видел), собственно говоря, встал. Поднялся и весь зал.

Так и стояли.


Ну как уехать-то отсюда?

Андрей Колесников, Пхеньян