80 лет назад произошло самое известное покушение на Гитлера

В 12:42 20 июля 1944 года в зале совещаний ставки Гитлера «Волчье логово» в лесу под городом Растенбург в Восточной Пруссии (ныне Кентшин, Польша) прогремел взрыв. В помещении рухнули потолочные балки, начался пожар, четыре человека погибли, и в течение нескольких минут было неизвестно, жив ли Гитлер. Если бы покушение удалось, история последних месяцев Второй мировой войны, вероятно, сложилась бы иначе, но в силу ряда обстоятельств заговорщики полностью провалились. «Ъ» разбирался в деталях заговора, который даже после победы союзников в мае 1945 года отнюдь не сразу стал восприниматься как подвиг немецкого Сопротивления.

«В военном смысле война проиграна»

История про Гитлера, который выжил после взрыва бомбы, принесенной в портфеле одним из офицеров и установленной под столом для совещаний, стала одним из узнаваемых сюжетов в истории Второй мировой войны, в том числе в СССР. Она пересказывалась «в двух словах» как доказательство, что даже в окружении нацистского предводителя некоторые понимали, какое он воплощает зло. Детали, обстоятельства и последствия покушения 20 июля 1944 года при этом терялись, хотя даже после нескольких экранизаций они производят впечатление триллера.

Многие историки сходятся во мнении, что военное поражение Германии оказалось предопределено уже к концу 1943 года: к этому моменту нацисты потерпели два крупных поражения в России — под Сталинградом и на Курской дуге, оставили Северную Африку, Сицилию и на юг Италии.

«Самое позднее в конце 1943 года стало очевидно, что в военном смысле война проиграна»,— писал позднее генерал-полковник Франц Гальдер, начальник штаба германских сухопутных сил в 1938–1942 годах.

Гальдера арестовали через три дня после покушения 20 июля по подозрению в причастности к заговору, конец войны он встретил в концлагере, после денацификации работал военным экспертом американского правительства и умер в Баварии в 1972-м.

Еще в 1942 году в Германии сложилось несколько кружков с участием аристократов — в том числе графа Хельмута фон Мольтке и графа Петера Йорка фон Вартенбурга (оба казнены по делу 20 июля), военных — в том числе генерал-полковника Людвига Бека (расстрелян 20 июля 1944 года), политиков — в частности, консерватора Карла Герделера и социал-демократа Юлиуса Лебера (оба казнены по делу 20 июля), а также священников, дипломатов и представителей академического сообщества. В этих кружках обсуждалось свержение нацистского режима как непременное условие приемлемого мира.

«Избежать политических издержек»

В начале 1943 года Карл Герделер сообщил одному из конфидентов в Стокгольме, что заговорщики подготовили план переворота, который должен произойти в марте. В разработке плана участвовали генерал Фридрих Ольбрихт, начальник одного из управлений штаба сухопутных войск (расстрелян 20 июля 1944 года), и генерал Хеннинг фон Тресков, начальник штаба группы армий «Центр» на Восточном фронте (покончил с собой 21 июля 1944 года). Оба были противниками нацизма, и их начальники, командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Ханс Гюнтер фон Клюге (покончил с собой после 20 июля 1944 года) и командующий резервной армией генерал-полковник Фридрих Фромм (казнен по делу 20 июля) к этому моменту были разочарованы нацистским режимом. Фактическим патроном заговорщиков стал глава военной разведки Рейха адмирал Вильгельм Франц Канарис (казнен в связи с делом 20 июля).

Заговорщики планировали устранить Гитлера во время штабного совещания, а затем привести в действие силы армии резерва для захвата главных учреждений в Берлине.

В истории покушений на Гитлера поражает внимание, с которым их участники подходили к техническим деталям, пренебрегая более масштабными обстоятельствами — например настроениями лояльных военных или планами перемен, которые должны были развернуться сразу после устранения фюрера. Заговорщики, например, пришли к выводу, что немецкие взрывные устройства замедленного действия непригодны, потому что взрыватель издает перед взрывом характерный звук, который могут услышать.

Избежать этого решили с помощью английских взрывателей, которые королевские ВВС сбрасывали на германской территории для дальнейших диверсий — часть их попадала в руки нацистских спецслужб, а через них — к заговорщикам.

Фон Тресков воспользовался дружбой с адъютантом Гитлера генералом Рудольфом Шмундтом (погиб в результате покушения 20 июля), который убедил фюрера в необходимости его присутствия на совещании штаба Восточного фронта в Смоленске 13 марта 1943 года. Когда это удалось, фон Тресков попытался втянуть в организацию покушения фельдмаршала фон Клюге — от того требовалось отдать приказ штабным кавалеристам изолировать Гитлера после прибытия в Смоленск. Фон Клюге колебался до последнего момента, поэтому от плана с кавалеристами отказались и решили заминировать самолет, на котором фюрер покинет Смоленск вечером 13 марта. «Сходство с несчастным случаем позволило бы избежать политических издержек убийства»,— говорил позднее Фабиан фон Шлабрендорф, весной 1943-го лейтенант в штабе фон Трескова, один из немногих выживших заговорщиков (сделал после войны карьеру юриста и умер в Висбадене в 1980-м).

Гитлер провел совещание с офицерами штаба — в это время, рассказывал фон Шлабрендорф, ему довелось подержать в руках фуражку фюрера и обнаружить, что она снабжена стальной броней весом полтора килограмма. После совещания был устроен ужин. В обоих случаях снаряженная бомба находилась рядом с Гитлером, но заговорщики не рискнули запустить обратный отсчет, опасаясь за жизнь генералов, которым, как они рассчитывали, придется взять в руки власть после ликвидации фюрера.

Коньяк для старого друга

Теперь оставалось пронести взрывное устройство в самолет. Шлабрендорф завернул его так, чтобы оно выглядело как две бутылки коньяка в подарочной обертке. За ужином фон Тресков спросил своего соседа по столу полковника Хайнца Брандта (погиб в результате покушения 20 июля 1944 года), не согласится ли он передать две бутылки коньяка старому другу фон Трескова генералу Хельмуту Штиффу, начальнику организационного управления штаба сухопутных войск (казнен по делу о 20 июля). Брандт ответил согласием, хотя коньяк трудно было бы назвать столь уж очевидным сувениром из Смоленска.

На аэродроме Шлабрендорф привел в действие взрыватель и отдал пакет с предполагаемыми бутылками Брандту, который с пакетом поднялся в самолет. Кнопка, нажатая Шлабрендорфом, должна была раздавить капсулу с реагентом, который разъедал проволоку, удерживавшую пружину бойка. Проволоки должно было хватить на полчаса: заговорщики предполагали, что самолет Гитлера взорвется где-то над Минском.

Однако самолет благополучно сел в Растенбурге.

Тресков и Шлабрендорф покрылись холодным потом: если невзорвавшаяся бомба будет обнаружена, начнется следствие, которое выйдет на них, после чего будут схвачены и казнены еще как минимум несколько десятков человек, прямо и косвенно вовлеченных в заговор.

Тресков позвонил в Растенбург Брандту и спросил его, отдал ли он коньяк генералу Штиффу. Брандт отвечал, что до этого пока не дошли руки. Тогда Тресков попросил его не тревожится: он-де перепутал бутылки, завтра в Растенбурге по делам будет его офицер, и он исправит недоразумение.

На следующий день к Брандту явился Шлабрендорф с двумя бутылками коньяка и забрал пакет со взрывчаткой. Лейтенант опасался, что взрыватель сработает при передаче пакета: «Я до сих пор с ужасом вспоминаю, как Брандт передал мне сверток, тряхнув его, и как я похолодел, ожидая запоздалого взрыва,— говорил он позднее.— Притворившись спокойным, я взял бомбу и тут же вышел к машине». На станции Коршен Шлабрендорф сел в ночной поезд на Берлин, заперся в купе и разобрал бомбу: оказалось, что боек пробил капсюль детонатора, но детонатор не воспламенился.

«Изменение программы снова спасло ему жизнь»

Заговорщики попытались быстро исправить промах. 21 марта Гитлер в сопровождении маршала авиации и министр-президента Пруссии Германа Геринга (совершит самоубийство перед казнью по приговору Нюрнбергского трибунала), шефа СС Генриха Гиммлера (совершит самоубийство после задержания союзниками) и генерал-фельдмаршала Вильгельма Кейтеля (будет казнен по приговору Нюрнбергского трибунала) должен был посетить «зал славы» в Цойгхаусе в центре Берлина. Он должен был принять участие в церемонии поминовения павших героев и осмотреть выставку трофейной советской техники во дворе здания. Двоюродный брат Шлабрендорфа офицер военной разведки барон Рудольф Кристоф фон Герсдорф (избежит преследования гестапо, даст показания в Нюрнберге, доживет до 1980 года) пришел в Цойгхаус с двумя взрывными устройствами в карманах шинели. Бомбы передал ему накануне Шлабрендорф, отдыхавший после истории с коньяком в номере отеля «Эдем».

Взрыватели в устройствах фон Герсдорфа были рассчитаны на десять минут — если бы они были приведены в действие, барон, безусловно, погиб бы первым. Именно ему предстояло давать пояснения фюреру на выставке техники, и он рассчитывал пожертвовать с собой, максимально приблизившись к Гитлеру и его высокопоставленным сопровождающим.

Покушение провалилось, когда Герсдорф понял, что химические взрыватели будут работать дольше из-за холодной погоды, а адъютант Гитлера сообщил, что на осмотр экспонатов отведено от восьми до десяти минут.

«Изменение программы в последнюю минуту было типичным для Гитлера приемом самосохранения, который снова спас ему жизнь»,— говорил Герсдорф позже.

Этот эпизод, как и другие несостоявшиеся покушения, в значительной степени на совести рассказчика. Попытки покушений 13 и 21 марта 1943 года как минимум не были раскрыты сразу, но службы Гиммлера вышли на след организаторов – тем более что часть заговорщиков стремилась к контакту с шефом СС, видя в нем вероятного преемника Гитлера. Нескольких участников оппозиционных кружков схватили. В феврале 1944 года Гитлер упразднил самостоятельную военную разведку и отдал службы абвера в подчинение СС. Адмирал Канарис некоторое время провел под домашним арестом, а затем был по сути отстранен от дел — заговорщики лишились важной фигуры прикрытия.

Но покушения продолжались: по подсчетам американского журналиста и историка Уильяма Ширера, только с сентября 1943-го по январь 1944-го было организовано еще полдюжины. Участником одного из них был генерал Штифф, которому предназначался коньяк из Смоленска. Он продолжал работать в ставке и осенью 1943 года должен был пронести бомбу на одно из совещаний, но струсил. Спустя некоторое время взорвался устроенный им внутри периметра ставки склад бомб замедленного действия — заговорщиков спасло только то, что следствие поручили одному из них, полковнику разведки Вернеру Шрадеру (покончил с собой 28 июля 1944 года).

В ноябре 1943 в Растенбурге Гитлеру должны были демонстрировать шинели нового образца — в карманах одной из них разместили бомбы со взрывателями, рассчитанными на несколько секунд.

Предполагалось, что шинель наденет пехотный капитан Аксель фон дем Буше, обнимет Гитлера во время показа и взорвется вместе с ним. По иронии на этот раз план расстроила бомба союзников: она попала в склад с образцами обмундирования. Показ с участием фон дем Буше попытались заново организовать в декабре, но на этот раз фюрер уехал на Рождество в альпийскую резиденцию. Вскоре фон дем Буше был ранен на фронте (он выживет и доживет до 1993 года), в программе показа его заменил молодой пехотный офицер Эвальд Генрих фон Клейст, сын одного из заговорщиков (отец будет казнен по делу 20 июля, сын доживет до 2013 года, до 1998 года будет одним из организаторов Мюнхенской конференции по безопасности). Фон Клейст был готов к самоподрыву во время показа 11 февраля 1944 года, но он вновь не состоялся.

Тогда заговорщики решили, что гарантированно встретить Гитлера они могут только на штабных совещаниях в ставке. 26 декабря 36-летний подполковник граф Клаус Шенк фон Штауффенберг впервые принес на такое совещание портфель с бомбой замедленного действия. Совещание было отменено: фюрер все еще находился в Альпах.

«Что-то предпринять, чтобы спасти Германию»

Фон Штауффенберг родился в 1907 году в аристократической семье, в юности увлекался музыкой, но в 1926 году поступил на службу в 17-й Бамбергский кавалерийский полк. Будучи консерватором и монархистом, он приветствовал приход нацистов к власти.

В 1938 году он блестяще окончил военную академию в Берлине. К этому времени, вероятно, относятся первые политические сомнения Штауффенберга, вызванные еврейскими погромами и явным движением навстречу новой большой войне. В качестве офицера штаба 6-й танковой дивизии генерал-полковника Эриха Гепнера (казнен по делу о 20 июля) Штауффенберг успел поучаствовать в кампаниях в Польше и во Франции, после чего был переведен в штаб главного командования сухопутных войск. После начала войны с СССР он много времени проводил на Восточном фронте, где не только пришел в ужас от зверств СС и других оккупационных частей, но и встретил старых заговорщиков Трескова и Шлабрендорфа.

Поражение под Сталинградом произвело на Штауффенберга деморализующий эффект. В феврале 1943 года подполковник попросил перевести его в штаб 10-й танковой армии в Тунисе, где еще защищался корпус генерал-фельдмаршала Эрвина Роммеля. 7 апреля Штауффенберг попал в переделку, едва не стоившую ему жизни: его машина угодила на минное поле и была обстреляна с британского самолета. Штауффенберг был ранен в обе руки, ногу и голову, потеряв левый глаз. Его экстренно эвакуировали в Мюнхен, ампутировали правую руку и два пальца левой, но спасли жизнь и даже способность видеть.

Летом 1943 года он написал своему другу генералу Ольбрихту, что научился держать ручку тремя пальцами и рассчитывает вернуться на службу. В это время у него уже сложилось убеждение в необходимости устранения Гитлера.

«Я чувствую, что должен теперь что-то предпринять, чтобы спасти Германию,— говорил он своей жене Нине.— Мы, офицеры генштаба, обязаны взять на себя свою долю ответственности».

В сентябре 1943 года Штауффенберг вышел на работу в должности начальника штаба генерала Ольбрихта в управлении сухопутных войск. В это же время он свел знакомство с идейными руководителями заговора генералом Беком и Карлом Герделером. 63-летний Людвиг Бек был номинальным главой объединения, но после онкологической операции чувствовал себя неважно. Что касается Герделера, его консервативная политическая программа на случай устранения нацистского режима казалась Штауффенбергу морально устаревшей. Подполковник предпочел общаться с представителями социал-демократической оппозиции и предлагал включить социалистов Юлиуса Лебера и Вильгельма Лойшнера (оба казнены по делу 20 июля) в состав кабинета министров после переворота.

Штауффенберг расширил связи заговорщиков среди критически настроенных военных: в их числе были уже упомянутый генерал Штифф, первый генерал-квартирмейстер сухопутных войск генерал Эдуард Вагнер (покончил с собой 23 июля 1944 года), начальник службы связи при верховном главном командовании генерал Эрих Фельгибель (казнен по делу 20 июля), начальник артиллерийско-технического управления генерал Фриц Линдеманн (умрет в тюрьме от ранений, полученных при задержании по делу 20 июля), начальник комендатуры Берлина генерал Пауль фон Хазе (казнен по делу 20 июля) и еще несколько высших офицеров.

На предмет участия в заговоре «зондировали», как пишет Уильям Ширер, командующего войсками на западе генерал-фельдмаршала Герда фон Рундштедта (пленен союзниками в 1945-м, освобожден в 1948-м, умер в 1953-м), а также генерал-фельдмаршала Эриха фон Манштейна (дожил до 1973 года), которому еще предстояла отставка и опала из-за дерзких споров с Гитлером. Сочувствующий заговору генерал-фельдмаршал Эрвин фон Вицлебен (казнен по делу 20 июля) находился в отставке с 1942 года и в армии сохранял лишь неформальное влияние. Зато в начале 1944 года о желании присоединиться к заговорщикам сообщил только что назначенный командующим группой армий «Б» на западе «лис пустыни» Эрвин Роммель (покончил с собой после 20 июля): «Я считаю, что мой долг прийти на помощь Германии во имя ее спасения»,— сказал он в феврале одному из участников планируемого переворота.

Две «Валькирии»

К концу весны 1944 года сложился круг высокопоставленных военных, обсуждавших отстранение и арест Гитлера, ликвидацию нацистского режима, перемирие на западе и продолжение войны на востоке. Через посредников заговорщики обсуждали эти планы с представителями западных союзников, в том числе с одним из руководителей Управления стратегических служб США Аленом Даллесом. Даллес, по его словам, заявлял заговорщикам, что сепаратный мир с Западом невозможен, но для самих заговорщиков это оставалось одной из необсуждаемых стратегических величин, отходивших в тень тактики планируемого переворота.

К началу лета 1944 года фон Штауффенберг и другие заговорщики в общих чертах согласовали план, которому присвоили название «Валькирия». Случайно или нет, но за несколько дней до своего отстранения адмирал Канарис представил Гитлеру план действий армии резерва на случай внезапного восстания в Берлине иностранных рабочих, занятых подневольным трудом на заводах. План Канариса также носил наименование «Валькирия». Папки и депеши с этим наименованием еще несколько месяцев циркулировали в штабных коридорах, создавая оперативное прикрытие для заговорщиков.

Заговорщики предполагали, что их операция начнется с ликвидации Гитлера в ставке, которая на несколько часов будет отрезана от линий связи. В это время части резервной армии займут важнейшие объекты Берлина, блокируют сопротивление СС и отстранят нацистское правительство, а командование на западе примет меры к прекращению огня и переговорам.

Штауффенберг не предполагал, что союзники осуществят высадку в Нормандии до конца 1944 года. Однако 6 июня высадка произошла: к угрожающему Восточному фронту и фронту в Италии добавился стремительно двигающийся фронт во Франции. Это одновременно деморализовало и мобилизовало Гитлера и верных ему генералов. 17 июня он провел совещание в бункере под Суассоном: «Бледный от бессонницы, нервно перебирая свои очки и целый набор цветных карандашей, которые он держал между пальцами, он сидел сгорбившись, в то время как фельдмаршалы стояли,— писал позже один из участников совещания.— Его гипнотическая сила, казалось, иссякла. Он отрывисто и холодно поздоровался. Затем громко и желчно стал выражать свое недовольство по поводу успешной высадки союзников, ответственность за которую он пытался возложить на командующих».

Гитлер не хотел и слышать об отступлении. Он кричал, что ход войны изменит «оружие возмездия», а именно реактивный самолет-снаряд «Фау-1» с дальностью действия 250–400 км, который как раз начал широко применяться. Генералы, в том числе Роммель, пытались настаивать на необходимости остановки боевых действий. Гитлер отверг эти предложения с негодованием. Вечером того же дня сбившийся с курса «Фау-1» упал на бункер: бетон выдержал, никто не пострадал, но фюрер предпочел немедленно уехать в альпийскую резиденцию.

Дела в военном отношении шли для немцев из рук вон плохо: 20 июня советские вооруженные силы начали широкое наступление. Группа армий «Центр» коллапсировала; 4 июля передовые советские части вышли на линию границы 1939 года и вторглись в Восточную Пруссию, оказавшись в нескольких десятках километров от ставки в Растенбурге. До взрыва, который значился пунктом номер один в плане операции «Валькирия», оставалось две недели.

Последний шанс

Карты заговорщиков были дополнительно спутаны решениями Гитлера о перестановках в армии. 29 июня Рундштедт и Роммель предприняли еще одну попытку уговорить фюрера остановить войну. Для Рундштедта это закончилось отставкой с поста командующего Западным фронтом, где его заменил фон Клюге. Роммель сохранил должность и 15 июля вновь обратился к Гитлеру по телетайпу. «Я дал ему последний шанс,— сказал Роммель своему начальнику штаба генерал-лейтенанту Хансу Шпайделю (дожил до 1984 года).— Если он не воспользуется им, мы начнем действовать». О последнем шансе говорили и заговорщики: перед неизбежным поражением мир должен был узнать, что в нацистской Германии было Сопротивление.

Начать действовать Роммелю было не суждено: 17 июля его машину в Нормандии обстрелял самолет союзников, он был тяжело ранен и несколько дней был при смерти.

Действовать вместо Роммеля начал фон Штауффенберг. 1 июля он получил чин полковника и был назначен начальником штаба армии резерва, которой командовал генерал-полковник Фридрих Фромм (казнен по делу 20 июля).

6 и 11 июля Штауффенберг посещал альпийскую резиденцию Гитлера, чтобы сделать сообщения о пополнениях. Оба раза у него с собой была бомба. 6 июля генерал Штифф отговорил его от покушения. 11 июля заговорщики решили использовать бомбу, если на совещании окажутся вместе Гитлер, Геринг и Гиммлер. Но Гиммлера не было. Штауффенберг позвонил в Берлин товарищам, и они совместно решили ждать случая застать всех троих. У этого было политическое объяснение: Геринг был официальным преемником и мог удержать в руках власть в случае устранения Гитлера, а Гиммлер стоял во главе системы СС. Тем не менее Штауффенберг был разочарован упущенной возможностью и заявил, что в следующий раз не станет дожидаться, когда эти трое соберутся вместе.

В субботу, 15 июля, Штауффенберг прилетел на совещание в «Волчье логово». В портфеле полковника снова была бомба. Совещание было намечено на 11 часов, но началось на два часа позже. В Берлине о сдвиге не знали. В 11 часов утра генерал Фридрих Ольбрихт, работавший под началом Фромма в штабе резервной армии на Бендлерштрассе, отдал приказ частям пехоты и танкам из танкового училища в Крампице начать движение на столицу и блокировать правительственный квартал.

В час дня Штауффенберг вошел в зал совещаний. Сделав доклад о резервах, он вышел позвонить Ольбрихту в Берлин и сообщить, что к подрыву все готово. Ольбрихт сказал, что войска резервной армии входят в Берлин.

Штауффенберг вернулся в зал активировать взрыватель, но оказалось, что Гитлер ушел.

Подождав некоторое время и убедившись, что фюрер не вернется, Штауффенберг вновь позвонил Ольбрихту. Генерал в ярости приказал выдвинутым частям как можно скорее и незаметнее вернуться в расположения. Ему с трудом удалось убедить Фромма, а затем и начальника главного штаба Кейтеля, что войска поднимались по учебной тревоге.

«Мы опаздываем!»

Дальше события приобрели характер воронки. К вечеру 15 июля заговорщики узнали об отставке генерала Александра фон Фалькенхаузена (доживет до 1966 года) с поста военного губернатора Бельгии: он должен был стать одним из тех, кто отвечал бы за остановку боевых действий на западе, поэтому заговорщики заподозрили, что их планы частично раскрыты или вот-вот раскроются. 17 июля был ранен Роммель.

19 июля Штауффенберг снова получил вызов для доклада в «Волчье логово» под Растенбургом: он должен был сделать сообщение на совещании в 13 часов 20 июля. Днем 19-го Штауффенберг «сверил часы» с отставным фельдмаршалом Вицлебеном, генералами Беком и Гепнером, обсудив план на завтра. Около восьми часов вечера Штауффенберг вышел из здания штаба резерва и поехал домой в Ваннзее, сделав остановку у церкви в Далеме. Дома он собрал портфель, в который вместе с докладом положил бомбу с взрывателем, рассчитанным на десять минут. В семь утра 20 июля Штауффенберг и его помощник лейтенант Вернер фон Хефтен (расстрелян 20 июля 1944 года) вылетели с аэродрома Рангсдорф и около десяти часов приземлились в Растенбурге.

Гитлер лично распорядился вызвать для доклада Штауффенберга. Возможно, поэтому офицеры избежали досмотра начальником охраны Гитлера группенфюрером СС Гансом Раттенхубером (будет взят в плен советскими войсками 2 мая 1945 года, до сентября 1955 года будет находиться в заключении в СССР, после чего будет досрочно освобожден, передан властям ГДР и умрет в Мюнхене в 1957-м). После завтрака с адъютантом начальника гарнизона ставки Штауффенберг перекинулся парой слов с начальником службы связи генералом Фельгибелем и отправился в приемную Кейтеля.

Там он узнал, что в 14:30 в ставку прибудет Бенито Муссолини, уже лишившийся власти в Италии и остававшийся гауляйтером Ломбардии. Из-за визита совещание у Гитлера начнется не в 13:00, а в 12:30. За несколько минут до 12:30 Кейтель, Штауффенберг и Хефтен двинулись к залу совещаний.

Но Штауффенбергу надо было активировать взрыватель, поэтому он под предлогом необходимости привести в порядок свой внешний вид на несколько минут вернулся назад и зашел в пустой кабинет адъютанта Кейтеля.

Там он активировал один из двух взрывателей (второй то ли находился у Хефтена, то ли полковник не успел его нажать, поскольку ему помешал вошедший дежурный офицер). Штауффенберг, которому было непросто управляться с взрывателями и портфелем одной покалеченной рукой, догнал раздраженного Кейтеля, который гневно бросил: «Мы опаздываем!»

В холле Штауффенберг сказал секретарю, что ждет звонка из Берлина, чтобы получить обновленные данные для доклада. Это создало предлог, благодаря которому полковник мог покинуть зал заседаний.

«Произошло нечто ужасное»

Когда они вошли в зал, доклад о положении дел на Восточном фронте делал генерал-лейтенант Адольф Хойзингер (продолжит военную карьеру в ФРГ, умрет в 1982 году). В зале находилось 25 человек, включая Штауффенберга. Из-за жары окна были раскрыты. Гитлер сидел по центру прямоугольного дубового стола длинной 5,4 на 1,5 м, опирающегося на две массивные тумбы.

Кейтель встал слева от Гитлера, за ним стоял начальник штаба оперативного руководства верховного командования вермахта генерал-полковник Альфред Йодль (будет казнен по приговору трибунала в Нюрнберге). Справа от Гитлера стоял делавший доклад Хойзингер, правее — начальник штаба ВВС генерал-полковник Гюнтер Кортен, а еще правее — офицер штаба сухопутных войск полковник Брандт, тот самый, что в марте 1943 года принял из рук фон Шлабрендорфа сверток с бомбой, замаскированной под коньячные бутылки.

Штауффенберг встал между Кортеном и Брандтом, поставив портфель под стол, так что он оказался отделен от Гитлера тумбой стола. Ногой он поправил портфель, чтобы тот оказался с внутренней стороны тумбы. Возможно, Брандт передвинул мешавший ему портфель обратно за тумбу — в противном случае остается неясным, как мог выжить фюрер, находившийся не более чем в двух метрах от точки взрыва.

Реагент в детонаторе разъедал проволоку, сдерживающую пружину бойка. Гитлер сидел, вертя в руках лупу для чтения мелкого шрифта карты.

В 12:37 Штауффенберг вышел в приемную, снял трубку телефона, но тут же положил ее на рычаг и вышел из помещения, оставив на столе фуражку, как бы давая понять, что отлучился на секунду.

Он прошел в адъютантскую, где его ждали лейтенант Хефтен и генерал Фельгибель.

В это время Кейтель заметил, что Штауффенберга, которому предстояло говорить после Хойзингера, нет в зале. Он выглянул в приемную, но не застал там полковника. Кейтель вернулся в зал — Хойзингер еще говорил о советском наступлении к юго-западу от Даугавпилса и необходимости отвода немецких частей от Чудского озера во избежание катастрофы. На этих словах стенограмма обрывается: в 12:42 в зале грохнул взрыв.

Штауффенберг, Хефтен и Фельгибель стояли у автомобиля примерно в 200 м от блока, в котором помещался зал совещаний. От удара дрогнула земля — Штауффенбергу показалось, что в зал совещаний угодил 155-миллиметровый артиллерийский снаряд и здание взлетело на воздух. Из него валил дым, трудно было представить, что кто-то из находящихся внутри выжил. Полковник на правах руководителя операции поручил Фельгибелю сообщить об удаче в Берлин, а сам с Хефтеном сел в машину и каким-то чудом смог покинуть территорию поднятого по тревоге «Волчьего логова». В 13:15 их самолет взял курс на Берлин.

В зале погибли четверо. Трое из них были непосредственно рядом с бомбой: адъютант Гитлера генерал Шмундт, начальник штаба Геринга генерал Кортен и полковник Брандт. Четвертым был стенографист по фамилии Бергер: он был отделен от бомбы столом, но получил раны, несовместимые с жизнью.

Гитлер получил сильные ушибы спины и правой руки в результате падения потолочной балки, ему порвало барабанную перепонку, из уха текла кровь.

Брюки, по свидетельству очевидцев, были разорваны в клочья. Когда Кейтель вывел его из здания, лицо Гитлера было покрыто копотью, а волосы тлели.

Эта минута стала началом конца заговорщиков. Фельгибель увидел выходящего из поврежденного здания Гитлера и отправил товарищам в Берлин намеренно двусмысленное сообщение: «Произошло нечто ужасное, фюрер жив». После этого он заблокировал линии связи ставки, однако ничего не сделал с резервной линией СС, благодаря которой Геббельс в Берлине узнал о провале покушения уже в 13:00, на четверть часа раньше, чем Штауффенберг поднялся в воздух.

Время выбирать сторону

В Берлине царило замешательство: неудачный опыт 15 июля парализовал генерала Ольбрихта, который теперь не хотел отдавать приказ войскам до получения подтверждения гибели Гитлера. В 15:45 самолет Штауффенберга сел в Рангсдорфе, и полковнику пришлось обзванивать заговорщиков, чтобы заставить их действовать, уверяя, что он видел своими глазами, как погибшего Гитлера выносят из руин зала совещаний. Но связь в ставке уже восстановили. Командующий армией резерва Фромм позвонил Кейтелю, который сообщил ему, что фюрер жив, и осведомился, не известно ли Фромму, где Штауффенберг.

В 16:30 Штауффенберг и Хефтен приехали в штаб армии резерва, где полковник вновь заявил, что фюрер не мог остаться в живых. Штауффенберг, Ольбрихт и полковник фон Квирнхайм явились к генералу Фромму и заявили, что арестуют его. Заговорщики начали рассылать распоряжения в военные округа — и по ошибке отправили одно из распоряжений в ставку Гитлера, который был в это время занят встречей с Муссолини. В ставке, когда там узнали о мятеже в Берлине и возможном неповиновении на Западном фронте, произошел безобразный скандал: напуганные приближенные Гитлера, не стесняясь его присутствия, выкрикивали оскорбления и обвинения в адрес друг друга.

Гитлер в течение некоторого времени молча слушал, а затем разразился длинной угрожающей тирадой в адрес организаторов переворота и приказал Гиммлеру немедленно лететь в Берлин, подавить выступление и стрелять в любого, кто покажется подозрительным. К этому моменту роль Штауффенберга была уже ясна Гитлеру.

Заговорщики в штабе армии резерва и комендатуре Берлина еще пытались поднять гарнизон и задействовать курсантов военных училищ. Майор Отто-Эрнст Ремер, командир охранного батальона «Великая Германия», получил от заговорщиков приказ арестовать министра пропаганды Йозефа Геббельса (покончит с собой 30 июня 1945 года). Майор явился в Министерство пропаганды с 20 солдатами и прошел в кабинет министра с пистолетом в руке. Тогда Геббельс, фактически единственный верный Гитлеру руководитель высшего уровня, остававшийся в Берлине, напомнил Ремеру о присяге. Ремер стал говорить, что Гитлера больше нет. Тогда Геббельс снял трубку телефона и потребовал соединить его с фюрером. Через несколько минут майор услышал голос Гитлера, который тут же по телефону произвел его в полковники и приказал арестовать заговорщиков. Новоиспеченный полковник при помощи Геббельса развернул собственный оперативный штаб, обзвонил лояльные части армии и СС и привел их в боевую готовность. Ремер пережил конец войны, в 1950-х называл Штауффенберга государственным преступником, вскоре после этого покинул ФРГ, работал военным советником на Ближнем Востоке и умер в Марбелье, Испания, в 1997 году).

В 17 часов Геббельс сообщил по радио о неудачном покушении на фюрера. В 17:30 он отправил в штаб заговорщиков оберфюрера СС Гумберта Пифрадера, который должен был спросить Штауффенберга о причинах его внезапного отъезда из ставки (Пифрадер погибнет в результате бомбежки в апреле 1945 года). Штауффенберг арестовал Пифрадера: он еще рассчитывал на успех. Около 18 часов верные заговорщикам солдаты заняли Дом радио, но вещание не прерывалось, поэтому этот успех не имел никакого значения. Около 19:30 на Бендлерштрассе приехал Вицлебен, которого предполагалось сделать верховным главнокомандующим. Он около часа разговаривал с генералом Беком, после чего ушел, по-видимому убедившись, что заговор обречен. Почти сразу после отъезда Вицлебена здание штаба на Бендлерштрассе блокировали солдаты Ремера.

Еще через полтора часа, в 22:30, верные Гитлеру офицеры штаба армии резерва вступили с заговорщиками в перестрелку, в которой Штауффенберг был ранен в единственную руку. После этого роли поменялись окончательно: генерал Фромм вышел из-под ареста и, в свою очередь, арестовал заговорщиков, находившихся в здании: Штауффенберга, Хефтена, генералов Бека и Ольбрихта и полковника Квирнхайма. Бек с позволения Фромма дважды неудачно пытался застрелиться и был застрелен фельдфебелем. Для Фромма, который знал о заговоре, было важно избавиться от свидетелей, поэтому он наскоро создал трибунал. Трибунал приговорил Штауффенберга, Хефтена, Бека, Ольбрихта и Квирнхайма к расстрелу во дворе штаба. К 00:30 с ними было покончено; Штауффенберг, стоя у стенки, выкрикнул: «Да здравствует священная Германия!»

Единственным местом, где в этот день все шло более или менее по плану, оказался не Берлин и не «Волчье логово», а Париж. Днем 20 июля командующий войсками во Франции генерал Карл-Генрих фон Штюльпнагель приказал военному коменданту Парижа арестовать 1,2 тыс. офицеров СС и СД, и эта задача была беспрекословно выполнена к 22:30. Штюльпнагель поехал в штаб-квартиру командующего Западным фронтом генерал-фельдмаршала фон Клюге, который в целом симпатизировал заговорщикам, но в этот вечер отказался перейти на их строну.

Вскоре в Париже узнали о провале заговора и арестованных офицеров СС и СД поспешили отпустить, скомканно объяснив им случившееся некими учениями. Наутро Штюльпнагеля вызвали в Берлин; проезжая мемориальное поле битвы под Верденом, он велел водителю остановиться, отошел от машины и предпринял крайне неудачную попытку застрелиться: выстрел выбил ему один глаз и повредил второй, его поместили в лазарет, а позже прямо на госпитальной каталке доставили в суд и затем казнили. Фон Клюге был отправлен в отставку и покончил с собой в августе 1944 года.

«Поторопитесь, или вас повесят раньше нас»

Геббельс якобы сказал о заговорщиках: «Подумать только, эти революционеры даже не сообразили перерезать телефонные провода! Моя маленькая дочурка и то додумалась бы до этого». Но в течение нескольких недель и даже месяцев после переворота очень многим в Германии было не до шуток. В ночь с 20 на 21 июля Гитлер выступил по радио, назвав заговорщиков «незначительной группой честолюбивых, безответственных и в то же время глупых и жестоких офицеров» и пообещав «безжалостно уничтожить банду преступных элементов». Фюрер потребовал судить участников заговора так называемым Народным судом — ее председателя Роланда Фрейслера он назвал «нашим Вышинским».

Большинство из тех, кого суд Фрейслера приговорил к смерти, были повешены на рояльных струнах «как скот на бойне».

Первыми казнены были фельдмаршал фон Вицлебен, комендант Берлина Пауль фон Хазе, генерал Гельмут Штифф, генерал Эрих Гепнер, граф Петер фон Вартенбург и еще трое офицеров.

21 июля фон Тресков подорвал себя гранатой под Белостоком. Франц Гальдер, скорее сочувствовавший заговору, чем причастный к нему, был арестован 23 июля и встретил конец войны в концлагере. Генерал Фельгибель, который в роковой день так и не смог изолировать ставку от линий связи, был арестован спустя пару часов после покушения. Когда судья Фрейслер приговаривал его к смерти, он нашел мужество ответить: «Поторопитесь с повешением, иначе вас повесят раньше нас».

Судья Фрейслер погиб в результате бомбежки Берлина 3 февраля 1945 года, прямо во время суда над заговорщиком Фабианом фон Шлабрендорфом. Шлабрендорф от бомбежки не пострадал, был приговорен к смерти, но отправился в концлагерь, затем был консультантом Нюрнбергского трибунала и дожил до 73 лет. Фельгибеля казнили 4 сентября 1944 года. Карл Герделер, «политическая» душа заговора, попытался скрыться, был выдан метрдотелем и казнен 2 февраля 1945 года. Эрвин Роммель вынужден был принять яд 14 октября 1944 года.

В общей сложности были казнены или принуждены к самоубийству около 200 человек.

По некоторым оценкам, арестованы по делу о покушении и попытке переворота 20 июня были около 7 тыс. человек, но часть историков считает эту цифру сильно преувеличенной. Среди последних весной 1945 года были приговорены к казни Фридрих Фромм и Вильгельм Канарис, в записях которого нашлись свидетельства вовлеченности в заговор. Последний суд по делу о заговоре прошел 19 апреля 1945 года, за 11 дней до смерти Гитлера, 19 дней до безоговорочной капитуляции Германии и 7 месяцев до начала работы трибунала в Нюрнберге.

На месте расстрела Штауффенберга и четверых его товарищей во дворе здания бывшего штаба армии резерва установлена мемориальная доска, Бендлерштрассе переименована в честь Штауффенберга. Дискуссия о том, могут ли полковник и его единомышленники считаться героями антигитлеровского сопротивления, в разные периоды осложнялась разными политическими факторами, но продолжается до сих пор.

Иван Тяжлов