245 лет назад Екатерина II распорядилась построить московский водопровод

В Москве летом принято жаловаться на отключение горячей воды, которое коммунальные службы производят с целью профилактики инженерных систем. Так называемое плановое отключение давно уже сократилось с 14 дней до 10, но недовольных москвичей можно понять — живя в современном мегаполисе, им на некоторое время приходится возвращаться к разогретым на плите кастрюлькам и помогать друг другу мыть голову, тонкой струйкой сливая из ковшика разбавленный кипяток. Большинство из них не задумываются в этот момент, что даже холодная чистая вода — не то что в кране дома, а вообще в городе — достижение сравнительно недавнее. 245 лет назад, 28 июля 1779 года, императрица Екатерина II подписала указ о строительстве первого московского водопровода, посредством которого предполагалось доставить в город воду из источников в районе Мытищ.

Инженер ее величества

«Указав нашему генерал-поручику Бауру произвесть в действо водяные работы для пользы престольного нашего города Москвы, повелеваем штатс-конторе показанную по смете его сумму миллион сто тысяч рублей отпустить таким образом: в нынешнем году пятьдесят тысяч, в 1780, 1781, 1782, 1783 и 1784 в каждом по сту пятидесяти тысяч, в 1785, 1786 и 1787 годах — по сту тысяч рублей, имея те деньги в готовности к началу каждого года и выдавая оные по требованиям его половину медной монетой и другую банковыми ассигнациями. Екатерина. В Царском Селе, Июля 28 дня 1779 года».

Из этого короткого текста сразу становятся понятны ключевые детали проекта: его стоимость и исполнитель. Генерал-поручик Фридрих Вильгельм Бауэр был типичный немец на русской службе.

В 1779 году этому уроженцу города Ханау-на-Майне (ныне федеральная земля Гессен) было не то 45, не то 48 лет. До 1762 года он делал успешную военную карьеру в армиях Гессена и Пруссии и вышел в отставку в чине генерал-квартирмейстера. В 1769 году Екатерина, уже вполне освоившаяся на российском троне и втянувшаяся в первую из двух своих войн с Турцией, пригласила Бауэра в Россию. Он был направлен в армию графа Петра Румянцева и практически сразу же отличился в сражении у Рябой Могилы в июне 1770 года, где командовал русским авангардом, а затем в битвах при Ларге и Кагуле. Успехи на поле боя открыли ему путь не только к наградам (Георгий II степени и Св. Анна), но и работе над довольно спорной реформой Генерального штаба: немец предполагал сделать его независимым от главнокомандующего. Это вызвало, мягко говоря, недопонимание в среде екатерининской военной элиты, поэтому еще до конца войны 1768−1774 годов Бауэр, с 1773 года генерал-поручик, несколько отошел на периферию, занявшись инженерными проектами, например проектированием гаваней в Кронштадте и Риге.

Собственно, московский водопровод ему поручили в связи с тем, что в 1772−1774 годах он спроектировал и руководил началом строительства 15-километровой системы водоснабжения Царского Села — так называемого Таицкого водовода. Через сто лет водовод был интегрирован в систему водоснабжения Царского Села. К тому моменту городской водопровод уже функционировал и в Петербурге. Обветшалым водоводом Бауэра перестали пользоваться только после 1905 года, отдельные его участки сохранились до сих пор.

Водовзводная машина

В Москве к моменту подписания указа о водяных работах проживало около 180 тыс. человек, примерно столько же жителей было и в Петербурге. Обе российские столицы быстро росли: в начале XVIII века в Москве значилось 200 тыс. жителей, после основания Петербурга их число поначалу снижалось за счет переезда двора — до 130 тыс. в 1750 году, но затем начало стремительно увеличиваться. В 1775 году в Москве жили 161 тыс. человек, а через десять лет — уже 188 тыс. В 1800 году число москвичей перевалило за четверть миллиона, а в 1811-м достигло 270 тыс. Миллионную отметку оба города перешли почти одновременно — в 1890-е годы.

180 тыс. человек — весьма скромный муниципалитет по современным меркам, но крупный город в представлениях XVIII века, разумеется, нуждались в воде для питья, мытья, готовки и стирки. Осенью 1762 года Екатерина была коронована в Москве. Будучи внимательным наблюдателем, она не могла не видеть недостатка воды в старой российской столице.

Несмотря на разветвленную речную сеть — она не столь очевидна сегодня из-за плотной застройки, в городе в течение большей части его истории не было централизованной системы водоснабжения. Этим Москва не отличалась от подавляющего большинства городов мира, за исключением тех, где удалось сберечь хотя бы фрагменты античных водопроводных систем.

Средневековые инженеры заботились в первую очередь о доступе к воде на случай осады: в мирное время вода для питья, готовки, стирки и бани оставалась частным делом каждого домохозяина. Для военных целей с XV века был известен (а существовал, по-видимому, гораздо раньше) колодец в подвале Собакиной (ныне Арсенальной) башни Кремля.

Но того, чего хватило бы осажденным и в общем хватало для повседневных нужд обитателям Кремля, не могло хватить, например, во время пожара в городе — дефицит воды был одной из причин регулярных больших пожаров, опустошавших московский посад спустя многие годы с тех пор, как его перестали поджигать ордынцы и крымчаки.

В 1633 году шотландский инженер Христофор Галлоуэй сконструировал в цоколе юго-западной башни Кремля подъемную машину для забора воды из колодца. Башню с тех пор прозвали Водовзводной: вода из нее разводилась по свинцовым трубам по дворцам, домам, мастерским, садам и службам внутри Кремля — но это никак не решало проблему водоснабжения быстро растущего посада. Посадские пользовались реками, прежде всего Москвой, Неглинкой и Яузой, а также системой колодцев.

Вода по цене кваса

Колодцы в виде срубов с журавлями и воротами были непременной частью тогдашнего городского ландшафта. Но проблема была в том, что большой город неизбежно загрязнял свои воды — связано это было в том числе и с отсутствием системы водоотведения, и с ненадлежащей гидроизоляцией выгребных ям. То, что сейчас назвали бы экологическим регулированием и регламентом утилизации отходов, на ситуацию влияло несущественно.

«Принималось много законов и запретов засорять реки, но это мало помогало»,— пишет Мария Баганова в книге «Москва. Полная история города».

Вода приемлемого качества, отмечает Мария Баганова, оставалась только в трех колодцах — Андроньевском, Трехгорном и Преображенском: «Все три были платными и недешевыми, фактически хорошая вода шла по цене кваса».

В 1771 году на Москву обрушилась эпидемия чумы, вылившаяся в Чумной бунт, который генерал-поручику сенатору Петру Еропкину пришлось подавлять при помощи артиллерии. Отсутствие нормального водоснабжения до крайности затрудняло все санитарные мероприятия. Сооружение водовода не могло не занимать мыслей светлейшего князя Григория Орлова, на пару месяцев принявшего на себя управление старой столицей на излете чумной эпидемии, и его преемника генерал-аншефа Михаила Волконского, главнокомандующего в Москве с 1771 по 1780 год.

Царицына жажда

Екатерина не скрывала своего критического отношения к старой столице: «Москва — столица безделья, и ее чрезмерная величина всегда будет главной причиной этого,— писала она.— Никогда народ не имел перед глазами больше предметов фанатизма, как чудотворные иконы на каждом шагу (чудотворная икона Боголюбской Божией Матери на Варварских воротах в 1771 году стала одним из триггеров бунта: архиепископ Амвросий велел убрать икону, когда стало ясно, что в очереди к ней смешиваются здоровые и зачумленные, это непосредственно привело к мятежу и в конечном счете стоило жизни Амвросию.— “Ъ”); церкви, попы, монастыри, богомольцы, нищие, воры, бесполезные слуги в домах. Какие дома, какая грязь в домах, площади которых огромны, а дворы — грязные болота».

Тем не менее она решительно позаботилась о водоснабжении нелюбимой ею Москвы, распорядившись о строительстве водопровода на полвека раньше, чем первые аналогичные попытки были предприняты в блистательном Петербурге. При этом легенда помещает решение о создании водопровода в Москве в максимально трогательные обстоятельства: в один из приездов в старую столицу царица отправляется на богомолье в Троице-Сергиеву лавру. По дороге кортеж делает остановку в районе Мытищ: Екатерина просит воды. Местный крестьянин подносит ей кувшин чистой родниковой воды, императрица утоляет жажду и спрашивает, откуда вода. Крестьянин с готовностью указывает на источник — так называемый Громовый ключ, образовавшийся в начале XVIII века в месте удара молнии на восточной окраине Мытищ недалеко от Ярославского тракта и берега Яузы. В 1832 году над источником была сооружена часовня, просуществовавшая до конца 1920-х годов. В 2019 году в этом месте был установлен каменный поклонный крест.

Громовый ключ и выбрали по итогу гидрологического обследования окрестностей Москвы в 1778 году в качестве первого московского водозабора. Инженер Бауэр приступил к сооружению водовода протяженностью около 20 км, который должен был связать Мытищи с городом. По понятным причинам такого ориентира, как Ярославская железная дорога, в тот момент еще не существовало, но на картах XIX века, на которых линия уже есть, можно увидеть трассу старого водовода, пролегавшую западнее по отношению к ней.

Водоводная галерея строилась в основном из кирпича, на нескольких участках были сооружены подземные галереи и пять акведуков, самым известным из которых является Ростокинский. Трасса водовода пересекала по нему реку Яузу. Москву тогда с этого места было едва видно на горизонте, а на яузском берегу располагалось село Ростокино.

Сооружение акведука было завершено через пять лет после начала строительства водовода, в 1784-м. В 1785 году 356-метровый каменный мост с 21 аркой, выстроенный по образцу римских акведуков, осмотрела и оценила императрица. К этому моменту главный проектировщик генерал-поручик Фридрих Бауэр уже скончался в Петербурге в большом доме, выходящем на набережные Невы и Фонтанки — в их обустройстве Бауэр тоже успел принять участие.

До Самотеки

Хотя Ростокинский акведук, прозванный в народе Миллионным мостом за баснословную по тем временам стоимость всего проекта (1 млн 100 тыс. руб. по указу 1779 года), был готов уже в 1784-м — в целом не удалось уложиться ни в срок, ни в смету. В 1787 году началась новая война с турками, продлившаяся четыре года — победы в Крыму, на Кавказе и на дунайском театре военных действий требовали концентрации денежных и людских ресурсов, и на время войны строительство водопровода было остановлено, хоть и не заброшено вовсе. На заключительном этапе доработкой проекта и окончанием работ руководил еще один немец на русской службе — уроженец Швабии Йохан Конрад Герхард, в России известный как Иван Кондратьевич Герард (1720−1808).

Под его руководством водопровод в конечном итоге был открыт и принят в эксплуатацию, это произошло 28 октября 1804 года. Этот день считается днем основания Московского водопровода. В совокупности у мытищинских ключей были устроены четыре десятка бассейнов, из которых вода самотеком в силу перепада высот поступала по подземным галереям, акведукам и частично по трубам в фонтаны на Трубной площади и Неглинке — эти водоразборные бассейны не сохранились, но общее представление о них можно получить, глядя на более поздний Петровский фонтан на Театральной площади и перенесенный с Лубянки в Нескучный сад Никольский фонтан. Впрочем, первые водозаборные фонтаны, устроенные до пожара 1812 года, имели, вероятно, несколько более утилитарное устройство: труба да чаша. Идея богато декорировать эти точки разбора воды возникла уже в следующее царствование.

Водопровод, начатый при Екатерине и оконченный при Александре I, видимо, соединялся с рекой Неглинной: в екатерининские времена предпринимались попытки облагородить и привести в порядок ее берега и берега образуемых ею прудов — Самотецкого и Трубного. За обустройство набережных «для всех охотников прохаживаться» взялся как раз инженер Герхард. Тогда же нижнюю часть Неглинной начали убирать в подземный коллектор, в который предприимчивые домовладельцы немедленно вывели свои стоки. В Неглинную, видимо, уходила неразобранная мытищинская вода.

Проект в общем обошелся казне примерно в полтора раза дороже, чем планировала не дожившая восьми лет до его финиша Екатерина.

Проект предполагал, что Москва получит по водоводу 300 тыс. ведер в день: грубо говоря, по полтора ведра на человека — совсем немного, если учесть еще и находившийся в городе «парк» лошадей, обеспечивавших транспорт, и другой домашний скот.

Несмотря на то что проектная мощность никогда не была достигнута из-за ошибок в расчетах и население Москвы росло быстрее, чем строился водовод, это было гораздо лучше, чем ничего. Москва впервые получила общий доступ к чистой воде.

«Пей, Москва!»

Радость москвичей была в общем-то недолгой: уже через десять лет после пуска Мытищинского водопровода качество воды в фонтанах сильно снизилось — как из-за материалов, которые использовались для водовода, так и из-за проблем с самой трассой: кое-где дала усадку и потрескалась кирпичная кладка, начали гнить деревянные части.

Первая реконструкция началась уже в 1826 году, после того как обрушилась часть кирпичного водовода в Сокольниках. Реконструкция заняла почти десятилетие. За это время были построены Алексеевская водокачка с паровыми насосами (комплекс зданий сохранился на Новоалексеевской улице), накопительный резервуар на втором этаже Сухаревой башни (была построена в 1690-е годы и существовала до 1934-го) и пять новых водозаборных фонтанов: на Сухаревской площади, на Лубянке, на Театральной площади, на Воскресенской площади (ныне площадь Революции) и у Варварских ворот.

До сих пор на месте лишь Петровский фонтан на Театральной; Никольский фонтан, когда-то украшавший и одновременно перегружавший Лубянку из-за собиравшихся к водопою извозчичьих лошадей, перенесен.

Усовершенствования затронули и точку водозабора: новенькую часовню над Громовым источником украсила табличка со стихотворением Николая Языкова: «Над долиной, где Мытищи, / Смеркла неба синева; / Вдруг удар громовой тучи / Грянул в дол — и ключ кипучий / Покатился: пей, Москва!»

Вторая реконструкция Мытищинского водопровода проходила в 1853−1858 годах, руководил проектированием и работами инженер-генерал Андрей Дельвиг. По сути, это была полная перестройка водопровода: старую кирпичную галерею, начатую при Екатерине, почти полностью забросили, вместо нее по чуть сокращенному маршруту была проложена 20-дюймовая (около полуметра) чугунная труба от мытищинских источников до Алексеевской водокачки, которую теперь снабдили подземным резервуаром. Оттуда насосы подавали воду в резервуар на Сухаревой башне и непосредственно в городскую сеть: по улицам проложили больше 45 км чугунных труб, соорудив 26 водозаборов и 15 пожарных колодцев.

Новые водозаборы выглядели уже не как бассейны с фонтанами, а как вполне утилитарная уличная колонка — такие до сих пор сохранились по многих городах Европы, например в Берлине.

Водопроводное хозяйство совершенствовалось практически синхронно — в середине XIX века еще сравнительно редко практиковалось подведение воды непосредственно в дом и поход с ведрами к ближайшей колонки был привычной частью городского обихода.

Затраты на вторую реорганизацию водоснабжения составили почти 2 млн руб. серебром, власти частично пытались компенсировать эти средства за счет введенного в Москве налога «на воду»: 5 коп. с каждого уплаченного налогоплательщиками рубля направлялись на водоснабжение и канализацию. Мытищинский водопровод доставлял в Москву около 500 тыс. ведер воды в сутки.

От источника до крана

Население города продолжало расти, поэтому власти постоянно заказывали изыскательские работы с целью выяснить, можно ли увеличить забор воды. Выдвигалась смелые версии о том, что источники в Мытищах связаны с водоносным слоем, который способен дать до 60 млн ведер в день, однако в 1882 году они были окончательно отвергнуты. Комиссия под председательством Андрея Дельвига предположила, что потолок Мытищ — 1,5 млн ведер в сутки. При этом в конце 1880-х годов, когда Москва уже подбиралась к миллиону жителей, потребность города в воде оценивалась в 3,5 млн ведер в сутки. Это подразумевало не только модернизацию Мытищинского водозабора, но и создание новых систем водоснабжения города на других направлениях.

Обновленный в третий раз Мытищинский водопровод проектировали Владимир Шухов, Евгений Кнорре и Константин Лембке. Строительством руководили Николай Зимин, Константин Дункер, Александр Забаев и Максим Геппенер. Проект обошелся почти в 6 млн руб. Новые 24-дюймовые чугунные и асфальтированные внутри и снаружи трубы соединили Мытищинскую насосную станцию с Алексеевской водокачкой новым маршрутом к востоку от Ярославской железной дороги. Сеть водопровода в городе увеличилась до 116 км, подача воды — до 1,5 млн ведер в день. Новый водопровод торжественно открыли 22 августа 1893 года в присутствии генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича.

Несмотря на то что освященная присутствием членов августейшей фамилии церемония должна была, казалось, символизировать окончание некоего этапа строительства водопровода, этого не произошло. Прежде всего бурно росла и развивалась сеть водоснабжения в городе: модернизированные насосные станции создали техническую возможность подачи воды уже не к уличным фонтанам и колонкам, а в отдельные здания. К 1913 году совокупная длина домовых ответвлений московского водопровода составляла уже 280 км — плюс к общегородской сети длиной в 554 км.

Мытищинский водопровод с середины XIX века перестал быть единственной артерией снабжения города: к нему с переменным успехом добавлялись линии, осуществляющие забор из Москвы-реки и артезианских скважин в разных частях города и окрестностей. Но Мытищинская линия до начала XX столетия оставалась основной, и ее постоянно технически совершенствовали. Так, Алексеевская водокачка была оснащена электрическими и новыми паровыми насосами, благодаря которым резервуар получал 3,5 млн ведер воды в сутки. Неподалеку от Алексеевской водокачки у Крестовской заставы были построены по проекту Максима Геппенера две водонапорные башни высотой 39 м — это позволяло подать воду на уровень, который на 80 м превосходил уровень Москвы-реки у Данилова монастыря.

К 1903 году потребление Мытищинского водопровода возросло до 4 млн ведер в сутки. Всего городская сеть с учетом нового Рублевского водозабора и других линий водоснабжения была в это время рассчитана на распределение 5 млн ведер в сутки. Еще 200 ведер в минуту можно было получить из резерва, рассчитанного на случай одновременного возникновения крупных пожаров в трех различных частях города. В городе в 1902 году насчитывалось 1832 пожарных гидранта.

Закат Мытищинского водопровода начался в конце 1930-х годов, когда в стремительно растущую Москву (к 1939 году ее население составило 4 млн 137 тыс. человек) поступила вода из новых водозаборов на Волге.

К этому моменту уже была заброшена и снесена часовня над Громовым ключом. Тем не менее Мытищинская водопроводная станция — результат последней имперской реконструкции этой линии водоснабжения города — не только сохранилась и пережила прицельные немецкие бомбардировки в годы Великой Отечественной войны, но и продолжала до 1962 года снабжать водой Москву, хотя и не играла уже первостепенной роли.

Водонапорные башни на Крестовской заставе были снесены в 1940 году при расширении Ярославского шоссе. Что касается Ростокинского акведука, который остается главным и, по сути, единственным памятником первому московскому водопроводу, по прямому первоначальному назначению он использовался также до 1962 года: по нему трубы Мытищинского водопровода пересекали Яузу. В 1962 году водопроводную трубу на мосту сменила теплотрасса, которую, в свою очередь, демонтировали в середине 2000-х.

Иван Тяжлов