Выставка костюмов из «Бедных-несчастных» в Афинах

В афинском Музее Бенаки проходит выставка костюмов к фильму Йоргоса Лантимоса «Бедные-несчастные». На ней побывал Андрей Плахов.

В ранних работах Лантимоса, лидера греческой «новой волны», преобладал аскетичный стиль притчи. Но с переходом режиссера в англоязычное кино его изобразительный язык становился все более изощренным и барочным. Это видно уже по «Фаворитке», за костюмы к которой именитая Сэнди Пауэлл была номинирована на «Оскар». На «Бедных-несчастных» художником по костюмам работала молодая Холли Уоддингтон — и была удостоена «Оскара», положив на лопатки таких сильнейших конкуренток, как Джэнти Йэтс («Наполеон») и Жаклин Дюрран («Барби»).

Сюжет «Бедных-несчастных» формально прописан в викторианской эпохе, но без буквализма. Очарование фильма помимо превосходной режиссуры и актерской игры связано с оригинальными изобразительно-декоративными решениями: дресс-коды эпохи, довольно точно воспроизведенные на экране, становятся трамплином для буйного полета фантазии.

Это с блеском демонстрируют костюмы, придуманные и выполненные Уоддингтон для главной героини Беллы в первоклассном исполнении Эммы Стоун. Она — искусственный экспериментальный человек с телом беременной утопленницы Виктории и с пересаженным в него мозгом нерожденного ребенка. Только в образе Виктории, жертвы мужского доминирования, художница использует корсет — символ женской закрепощенности и социальных ограничений; натянутое на него длинное темно-синее платье напоминает средневековую военную броню. «Корсет вынуждает тело принимать определенную форму, которую кто-то посчитал хорошей,— комментирует свое решение художница.— Это точно не подходило свободной и нетерпимой героине. Думаю, поэтому зрители считают одежду в фильме достаточно современной, поскольку корсет всегда придает нарядам черты исторического периода». И действительно, Белла во всех своих нарядах выглядит женщиной, не просто опережающей свое время, но совершающей прорывы в другие эпохи и стили.

Когда она переживает стадию ребенка, которого одевает гувернантка, ее кремовая блузка с гипертрофированными, словно надутыми рукавами-«фонариками» выглядит как будто бы из кукольного арсенала той же Барби. Если бы только вместо сказочно-розовых цветов здесь не преобладали блеклые, ржавые, «декадентские» тона, найденные режиссером и художницей в оттенках гниющих яблок.

Но вскоре подросшая Белла открывает прелести секса и свободной любви — и ее гардероб радикально меняется. Она может появиться на улице Лиссабона в застегнутых под самое горло блузке и жакете губчатой текстуры и с теми же непропорционально раздутыми плечами и при этом без юбки, в коротких панталонах. Создается впечатление, что героиня по максимуму одета «сверху» и практически раздета «снизу». Это решение отчасти пришло под влиянием образа юной проститутки в шортах из «Таксиста» Мартина Скорсезе в исполнении Джоди Фостер. Другим источником вдохновения были женские модели Эгона Шиле с длинными черными волосами. Референсы вполне законные, учитывая то, что, оказавшись в Париже, Белла приобретает опыт работы в публичном доме.

Среди костюмных шедевров фильма, богатого эротическими аллюзиями,— «блуза-вагина» и «плащ-презерватив», а также турнюр, напоминающий хвост лобстера («Лобстер» — один из самых известных фильмов Лантимоса). Некоторые женские наряды решены в стиле милитари; для других в качестве материалов используются муар, пластик, пух, латекс, шелковая бумага: фантазия режиссера и художницы безгранична. Долго можно говорить и о представленных на выставке мужских костюмах, чего стоит один черный студенческий сюртук «унисекс» из плотной шерсти, с рукавами-буфами, который Белла надевает, посещая предназначенный исключительно для мужчин медицинский факультет. При этом, как обычно, она забывает надеть юбку.