Китаец Пань Чжаньлэ и француз Леон Маршан подарили олимпийскому плаванию удивительные достижения

Плавательный турнир парижской Олимпиады подарил ей в один вечер сразу два события, которые без особых оговорок можно считать историческими. На самой престижной дистанции, 100 м вольным стилем, в бассейне, уже считавшемся слишком медленным, китаец Пань Чжаньлэ установил невероятный мировой рекорд, сбросив со своего прежнего достижения сразу четыре десятых секунды. А французский феномен Леон Маршан взял с интервалом меньше чем два часа золотые награды на 200-метровках баттерфляем и брассом, притом что такой «дубль» из побед в абсолютно разных с точки зрения биомеханики жанрах не удавался даже самым великим пловцам. С подробностями из Парижа — корреспондент “Ъ” Алексей Доспехов.

Из этих двух событий, которые случились в среду вечером в La Defense Arena, даже трудно выделить более значимое и неординарное. Оба стоят друг друга. Оба тянули на аномалию, разрушающую стереотипы.

Мужская стометровка вольным стилем, дисциплина, престижнее которой в плавании нет, видела всякое, но того, что вытворил под занавес программы дня китаец Пань Чжаньлэ, кажется, никогда. На топовых турнирах с их уровнем конкуренции — точно. На него, Пань Чжаньлэ, чемпиона мира, мирового рекордсмена, конечно, указывали как на претендента на золото в первую очередь. Но ждали, что бодаться с ним будут и другие участники заплыва с шикарными биографиями и шикарными результатами — румын Давид Попович, уже выигравший в Париже кролевую двухсотметровку, или матерый австралиец Кайл Чалмерс, находящийся, судя по всему, в замечательном тонусе. А вся соль была в том, как именно расправился с ними Пань Чжаньлэ.

Все то время, что длился заплыв, не хотелось верить глазам. От своих соперников, вроде бы точно хотя бы близких к нему по классу, китаец умчался так резво, словно успел тайком нацепить ласты.

Возникло даже ощущение, что он грубо ошибся. Плавание — это ведь скорее математика, расчет ритма, чем импровизация на вдохновении. А тут — явная переоценка собственных возможностей. Что-то китаец напутал и сейчас скиснет.

Но не скис. И в следующий раз не хотелось верить глазам уже на финише. В том числе знаменитым в прошлом пловцам, сталкивавшимся с разными чудесами, а теперь комментирующим их для телевидения, таким как британец Марко Фостер, пытавшийся припомнить, когда на олимпийской стометровке золотой медалист опережал серебряного на корпус, на секунду с довеском, и так и не припоминавший. А на табло высвечивались какие-то совершенно удивительные цифры. Такие цифры, что тянуло списать их на сбой устройства: сейчас все починят и изменят данные.

Не изменили: так и осталось 46,40, новый мировой рекорд.

И тут требовалась пара пояснений, придающих ему дополнительный блеск. В этом веке рекорды мира на кролевой стометровке улучшали 12 раз. И, как правило, улучшали маленькими шажками, даже гении наподобие голландца Питера ван ден Хогенбанда: скинутая десятая — уже прыжок гигантский. Единственный взрыв был зафиксирован во время Олимпиады в Пекине в 2008 году. На разных стадиях соревнований совместными усилиями, поочередно отнимая друг у друга почетный статус, француз Ален Бернар и австралиец Имон Салливан отъели от рекорда сорок пять сотых. Но это был пик периода, который теперь принято называть «эрой гидрокостюмов». На излете позапрошлого десятилетия в плавании произошла революция в экипировке, вызванная появлением вместо традиционных плавок и купальников комбинезонов из обтекаемых материалов. Они мгновенно взвинтили скорости. Но вскоре их запретили. А после запрета планка рекорда на стометровке поднималась всего полдесятка раз, и всегда по чуть-чуть.

Так это было и в феврале нынешнего года, когда Пань Чжаньлэ, проплыв дистанцию за 46,80, откусил от результата Давида Поповича шесть сотых. В Париже в виртуальной борьбе с самим собой февральским он выиграл четыре десятых. И это в бассейне, который пять олимпийских дней обходился без мировых рекордов и даже заработал репутацию «медленного» из-за состава воды или чего-то еще. И даже пристраивать персональную историю Пань Чжаньлэ к шумной истории масштабом побольше — про сокрытие допинга у китайских пловцов — не выходило. Его-то имя в списке тех, на кого пала тень сомнений и подозрений, как раз не значилось.

Но больше говорили о втором подвиге. По понятным причинам — все-таки совершил его француз, любимец страны, Олимпиаду принимающей.

Леон Маршан взял в этот день свои вторую и третью — после той, что завоевал на 400-метровке комплексом — золотые награды Олимпиады. «Дубль» в плавании не то чтобы прямо фантастика — просто очень сложный трюк. Но у Маршана «дубль» был совсем уж особенным. И, смакуя его, надо знать, как и про рекорд Пань Чжаньлэ, некоторые нюансы, которые объясняют градус эмоций Майкла Фелпса, 23-кратного олимпийского чемпиона, лучшего пловца в истории. А он, описывая свои впечатления, охарактеризовал выданную французом «связку» победных заплывов как, «возможно, величайшую».

Так вот, надо прежде всего знать, что даже легенды-универсалы уровня Фелпса, если уж нацеливались на два золота за вечер, то за одним из них охотились все же в эстафете. Два личных заплыва и им казались перебором с точки зрения затрат энергии, физической и психологической,— есть риск провалить второй и загубить форму. Собственно, поэтому в истории Олимпиад до Маршана было всего три пловца с «дублем» из двух индивидуальных золотых наград. Но два из них, венгра Альфреда Хайоша и австралийца Фредерика Лейна,— это история не давняя, а древняя, с первых Олимпийских игр, 1896 года в Афинах и 1900-го в Париже. А третий — история с явным душком. В 1976 году Корнелия Эндер из ГДР первенствовала на 200-метровке вольным стилем и 100-метровке баттерфляем. Но позже, после исчезновения страны с географической карты, у нее, как и множества восточногерманских пловчих, обнаружили чересчур очевидные признаки даже не употребления, а злоупотребления стероидами.

Второй нюанс — это дисциплины, в которых отличился Леон Маршан. Дело в том, что баттерфляй с точки зрения биомеханики прекрасно совмещается, что ли, с кролем, но никак не с брассом: в нем работают совершенно иные мышцы.

И, по сути, не бывает так, чтобы элитный баттерфляист был еще и элитным брассистом. У того же Фелпса самый неторопливый плавательный жанр являлся относительно слабым звеном. Да как и у большинства «многостаночников». Но Маршан выбился из общего ряда.

Наконец, существует и нюанс третий. Ладно бы первый из двух заплывов у Леона Маршана прошел в разминочном режиме, в режиме, позволяющем силы сберечь. Но в баттерфляе ему, чтобы справиться со знаменитым венгром Криштофом Милаком, пришлось выкладываться по полной. А дальше была пауза продолжительностью меньше двух часов, за которую надо было восстановиться, и заплыв брассом, который обещал проблемы, но, как ни странно, сложился для Маршана гораздо легче предыдущего: вышел вперед на старте, а к середине финала довел преимущество над австралийцем Заком Стаблети-Куком до почти секундного. С феноменами ничего заранее загадывать нельзя.