«Цезарь в Египте» Джеминиано Джакомелли на Инсбрукском фестивале

Новый музыкальный руководитель инсбрукских «Недель старинной музыки» Оттавио Дантоне представил в качестве своего первого оперного проекта на фестивале «Цезаря в Египте» Джеминиано Джакомелли (1692–1740). Некогда эта опера приметного позднебарочного композитора славилась на всю Европу, вдобавок к ее созданию приложил руку молодой Карло Гольдони. За неожиданной трактовкой почтеннейшей историко-оперной коллизии наблюдал Сергей Ходнев.

На дворе 48 год до Рождества Христова, Юлий Цезарь и Гней Помпей Великий воюют за то, кто будет властвовать в Риме и во всем Средиземноморье; Помпей, потерпев сокрушительное поражение в Греции, ищет политического убежища в пока еще независимом эллинистическом Египте. Но, когда в Александрии высадился со своими войсками Цезарь, струсившие придворные царя Птолемея XIII наплевали на все законы гостеприимства и в качестве «хлеба-соли» преподнесли диктатору отчекрыженную голову Помпея. Цезарь талантливо изобразил ужас и праведное негодование, а дальше был его знаменитый роман с Клеопатрой VII, сестрой Птолемея XIII, и небольшая гражданская война, по итогам которой Клеопатра (та самая — легендарная femme fatale на троне, «ценою жизни ночь мою») воцарилась над Египтом.

Мимо этой сцены трудно пройти — даже в нашем столетии ее добросовестно воспроизвели в известном сериале «Рим» канала НВО. Старинный оперный театр ее любил тем более: все сколько-нибудь известные нынче барочные оперы о Цезаре и Клеопатре открываются именно душераздирающим поднесением Помпеевой головы. И озорной «Юлий Цезарь в Египте» венецианца Антонио Сарторио (1676). И «Цезарь и Клеопатра» Карла Генриха Грауна (1742), опера, которой Фридрих Великий открывал свой театр на Унтер-ден-Линден, нынешний берлинский «Штаатсопер». И великий «Юлий Цезарь» Генделя (1724). И, как выясняется, «Цезарь в Египте» (1735) Джакомелли тоже.

Нынешняя известность композитора двусмысленна. Многие знают, что арию из его «Меропы» в свое время позаимствовал для своего «Баязета» Антонио Вивальди, и довольно долго эта ария («Sposa son disprezzata») и славилась как вивальдиевский оперный шлягер, а потом исследователи все объяснили насчет авторства. Имя композитора таким образом оказалось на слуху, но не более того, так что теперешняя инсбрукская инициатива Оттавио Дантоне по большому счету возвращает Джакомелли в поле зрения современной публики.

Возвращение оказалось вещью очень интересной. В «Цезаре» на поверку не так много прелестной, но пустой галантности в духе эпигонов модной о ту пору неаполитанской школы, музыка Джакомелли все-таки укоренена еще в позднебарочной оперной парадигме, и в ней регулярно проскальзывает — на уровне гармонических оборотов, мелодики, построения фраз — нечто неуловимо напоминающее эстетику то Генделя, то Вивальди. Вдобавок композитор, выпуская своего «Цезаря» на сцене венецианского театра «Сан-Джованни-Кризостомо» (нынешний Teatro Malibran), имел дело с необыкновенно сильным вокальным составом, а потому, вопреки обычаям тогдашней «серьезной оперы», opera seria, каждому из персонажей раздал эффектной вокальной музыки примерно поровну.

Так и получилось, что римский офицер Лепид — формально герой второстепенный — смог оказаться главной звездой нынешней постановки благодаря исключительному вокалу итальянского сопраниста Федерико Фьорио. Птолемей XIII поет у Джакомелли тенором, и этот редкий для 1730-х случай, когда тенор получает ослепительную партию, полную труднейших колоратур, с которыми теперь в Инсбруке вполне убедительно и артистично справился Валерио Контальдо. Зато именно убедительности и артистизма недоставало сопрано Арианне Вендителли, в хрупкой инструментальной манере спевшей своего Цезаря, и даже столь темпераментной обычно венгерской виртуозке Эмеке Барат (Клеопатра). Роль Ахиллы, птолемеевского генерала-интригана, в исполнении контратенора Филиппо Минеччи сильно проиграла из-за бледного маленького звука и ограниченной подвижности, а партия Корнелии, гордой вдовы Помпея, у меццо Маргериты Марии Сала пестрела интонационными неточностями. Зато под управлением Оттавио Дантоне его оркестр Accademia Bizantina бравировал сочным сбалансированным звуком, энергичностью и лоском: здесь по сравнению с пресноватым звучанием прежних резидентов фестиваля, оркестра Алессандро де Марки Academia Montis Regalis, налицо явная удача.

Но, как ни удивительно, если этой музыке чего-то не хватало, так это в первую очередь театра. Над либретто «Цезаря» работал в качестве «литературного негра» молодой Гольдони, но как раз таки драматургически опера слаба — персонажи картонные, страсти условные, положения вымученные; как следствие, и полновесных образов вроде генделевских Цезаря и Клеопатры, мятущихся и любящих, тут не сыщешь. Делу мало помогала нынешняя пустая инсценировка Лео Мускато, одевшего римлян в мультяшную спецназовскую униформу, а египтян — в старомодные мундиры с фесками и заставившего всех их бездарно слоняться по поворотному кругу, утомительно вращающему на сцене некие древнеегипетские развалины. И все же будет здорово, если хотя бы живую запись «Цезаря» Джакомелли фестиваль выпустит: великолепных и даже, что не так часто бывает с этим репертуаром, всерьез запоминающихся арий там много. Да, это, как снисходительно говорили некогда о таких операх, чистой воды «концерт в костюмах», но бывают, право слово, концерты и поскучнее.