Большой театр открыл сезон «Спящей красавицей»

Свой 249-й сезон на Исторической сцене Большой театр открыл «Спящей красавицей», вернув декорации Симона Вирсаладзе постановке Юрия Григоровича. После четырехлетнего отсутствия в афише балет был возобновлен по инициативе Валерия Гергиева, который и продирижировал спектаклем, объявленным «премьерой». Рассказывает Татьяна Кузнецова.

«Спящая красавица» — фетиш петербуржцев, как «Дон Кихот» у москвичей. Неудивительно, что Валерий Гергиев, с начала этого года ставший генеральным директором Большого, был поражен отсутствием спектакля в афише и потребовал немедленно его вернуть. Причем непременно в декорациях Симона Вирсаладзе, в соавторстве с которым Юрий Григорович поставил почти все свои балеты, включая трехактную версию «Спящей красавицы» 1973 года. Она шла в Большом почти полвека с перерывами в три-четыре года, претерпевая изменения и потери. К концу 1980-х Юрий Григорович сократил балет до двух актов, сделав несколько купюр. А уже в нашем столетии незаметно исчезла «Панорама» — почти четырехминутный эпизод, во время которого принц Дезире с Феей Сирени «плывут» на лодке сквозь движущиеся лесные кущи к зачарованной принцессе Авроре.

В 2011-м — к открытию Исторической сцены после реконструкции — Юрий Григорович проконтролировал очередное возобновление «Спящей красавицы», подсократив ее еще раз. В эти тучные годы одряхлевшие декорации Вирсаладзе заменили итальянскими работы Эцио Фриджерио и Франки Скуарчапино. Любимые художники Рудольфа Нуреева сочинили единую декорацию. Их золоченые колонны и «дворцовый» пол с жирными виньетками не только перерезали ноги солистов и уничтожили геометрию величественных кордебалетных построек Петипа — в статичном пространстве потерялся смысл философской сказки про вечный круговорот жизни. В последний раз этот спектакль прошел в октябре 2020-го, но его отсутствие никого не опечалило.

В теперешнем возобновлении 97-летний постановщик не участвовал, текст последней редакции восстановила Регина Никифорова, ассистент-репетитор Юрия Григоровича с середины 1970-х. Срочность работы исключала серьезную реставрацию сценографии, «Панорама» Вирсаладзе в балете так и не появилась. Свежая копия «Спящей», немноголюдная и компактная, будто изготовлена с расчетом на гастроли: всего 16 придворных в массовке и 16 пар вместо 24 — вальсирующих в первом акте. Пантомима сведена до предельного минимума, никаких шествий и «лишних» людей вроде пажей со скрипками, купирован также «несущественный» танец придворных второго акта — вырезана, разумеется, и соответствующая им музыка Чайковского.

Визуально этот аскетичный и мрачноватый балет оппонирует не только имперской избыточности исторического оригинала, но и ленинградскому канону середины 1950-х. Симон Вирсаладзе, чья сценография определяла концепцию почти всех постановок Юрия Григоровича, придумал эту версию «Спящей» в застойном 1973-м. Словно предчувствуя закат империи, он создал картину неостановимого тления, безнадежного увядания. Оптимизму вечного цикла рождение—расцвет—смерть—возрождение он противопоставил беспросветность жизни: вместо яркого света — серо-фиолетовый полусумрак, руины колоннады взамен роскошного парка и надежного дворцового интерьера, суровая решетка ворот, отгораживающая аристократов от простолюдинов, смятенная оборванная листва искривленных деревьев, а также принципиальная «эскизность» мягких декораций и их демонстративная незавершенность — во всех актах три первые кулисы одеты в однотонное серое сукно.

За красочность возобновленной «Спящей красавицы» отвечал Валерий Гергиев, пожелавший встать за пульт на открытии сезона: столь ярких контрастов лирики и патетики, такой могучей меди и темпераментного взвинчивания темпов в Большом не слыхивали давно. Артисты, непривычно покорные палочке генерального директора, умудрялись не отставать от стремительностей оркестра, подчиняя свои па воле дирижера любой ценой. Иногда это отлично удавалось — как прыгучей Маргарите Шрайнер в партии Феи Бриллиантов, но часто, как в коде «драгоценных камней» или выходе высоких длинноногих фрейлин, это старание порождало эффект почти комический: танец походил на мультипликацию. Молодежный состав фей тоже был напряжен: солистки, сосредоточенные на своевременном исполнении па, удовольствия от танца явно не испытывали, действуя то суетливо, то грубовато, то неуверенно, то зажато.

На голову выше своих коллег-волшебниц (буквально и метафорически) оказалась Фея Сирени Алены Ковалевой. Возможно, это ее лучшая партия и уж точно лучшая женская роль в спектакле. Невозмутимая доброжелательная красавица царила во всех своих эпизодах, не допустив ни единой осечки. Ее бисерное па-де-буре, красивые линии адажио, безупречные позы и особенно чистейшие большие туры в аттитюд и арабеск и впрямь казались волшебством. Второй герой этой «Спящей» — принц Дезире. Опытный Артем Овчаренко сумел продемонстрировать прекрасный прыжок и образцовую чистоту даже при взвинченных темпах, предложенных Валерием Гергиевым: премьеру удались не только туры в воздухе и стремительные, почти шпагатные jete en tournant, но и двойные assemble, требующие неспешно-основательного подхода. Обаятельный благонравный принц Дезире оказался чутким и надежным кавалером, что подтвердила диагональ пируэтов Авроры в свадебном па-де-де — безупречная благодаря партнеру. Но вот всепобеждающей любви между героями не было.

Казалось, резвушка Аврора к ней не готова. У молодой Елизаветы Кокоревой победительная улыбка не сходила с лица от первого до последнего акта (с маленьким перерывом на укол веретеном). Технически юная прима с ее точными подтянутыми ножками выглядела неуязвимой. Впрочем, в вариации первого акта она не рискнула скрутить три пируэта, как это делали ее предшественницы 50 лет назад, а в адажио с женихами при смене кавалеров даже не пыталась поднять руку в третью позицию, что считается делом чести для балерины. Поэтическая задумчивость этой Авроре явно не давалась: все, что надо танцевать медленно и плавно (в частности, первая часть вариации первого акта), получалось у нее резко и обрывисто.

Впрочем, Аврор Большой театр подготовил целых пять, Дезире — четыре; не исключено, что какой-нибудь из творческих союзов окажется актерски убедительным, а пластически более разнообразным. Но на морально устаревший спектакль это не окажет определяющего влияния. Тут впору пожалеть, что Валерий Гергиев, ратующий за перенос готовых спектаклей из Петербурга в Москву, не включил в свой список великолепную реконструкцию 1999 года, осуществленную покойным Сергеем Вихаревым. Эта «Спящая красавица», воспроизводящая грандиозный спектакль Всеволожского—Петипа эпохи расцвета Российской империи, в Петербурге не пришлась ко двору. Золотая рама Большого театра ей бы точно подошла, но, видно, время неподходящее.