125 лет назад вышло четырехтомное издание «Справочника по органической химии» Бейльштейна

За век с четвертью «Справочник» академика Императорской Санкт-Петербургской академии наук Федора Федоровича Бейльштейна сильно видоизменился, и ныне это известная всем химикам мира онлайн Beilstein database с описанием более 20 млн химических веществ и реакций, ставших известными науке с XVIII века и по сей день. Сейчас химики ее называют просто «Бейльштейн».

Но при жизни гораздо сильнее, можно сказать, скандально, профессор Бейльштейн прославился, причем не только в научных кругах, как конкурент Дмитрия Менделеева на выборах в Императорскую академию наук в 1880 году. Менделеева тогда забаллотировали еще на стадии выдвижения в академики в физико-математическом отделении академии, а Бейльштейна пропустили.

Дядюшка Ратц

Этнический немец Фридрих Конрад Бейльштейн родился в Санкт-Петербурге, прожил здесь первые 15 лет своей жизни, а потом вернулся сюда в возрасте 28 лет и жил здесь до своей смерти, прожив в России 55 лет из 68, отведенных ему судьбой. Был он тут Федором Федоровичем и говорил по-русски столь же свободно, как по-немецки, а может быть, даже лучше.

Родился он в семье портного, но не простого портного. Дядя матери Бейльштейна Катарины Маргариты (в девичестве Ратч) Конрад Ратч тоже был портным у себя на родине в городке Дюрене, близ границы с Францией. Во время наполеоновских войн он отправился Париж, потом, после Вестфальского мира, переехал в Лондон, а оттуда в Санкт-Петербург, где у него вскоре появилось 25 подмастерьев, портных и меховщиков, и свой оптовый магазин в Гостином дворе. Дальше больше. Он женился на баронессе из прибалтийских немцев и стал придворным портным. Говорят, обшивал самого Николая I.

В 1839 году, когда Фридриху Конраду Бейльштейну был один годик, Конрад Ратч уехал обратно в Германию на покой, купив там себе в Мангейме дворец Бретценхайм, в котором в свое время Моцарт давал уроки музыки детям местного фюрста. А свой петербургский бизнес он передал мужу своей племянницы, отцу Фридриха Конрада (вероятно, второе личное имя родители дали своему первенцу в честь дядюшки Ратца). Так что вырос будущий химик в многодетной, но отнюдь не бедной семье петербургского портного, имевшего мало общего с большинством его петербургских коллег, которые, подобно гоголевскому персонажу Петровичу, обшивали и чинили платье Акакиям Акакиевичам.

Мимо тротила

Гимназический курс Бейльштейн прошел в знаменитой Петришуде на Невском проспекте, где преподавание шло, кстати, на русском языке. На 16-м году жизни он уехал в Гейдельбергский университет, где изучал химию под руководством Роберта Бунзена. В 1858 году, в 20 лет, он получил докторскую степень в Гёттингене, затем продолжил обучение у Адольфа Вюрца и Шарля Фриделя в Париже и у Карла Левиха в Бреслау. Потом снова вернулся в Гёттинген, где работал под руководством одного из основоположников органической химии — Фридриха Велера.

Там он в паре со своим ровесником доктором Юлиусом Вильбрандом занимался синтезом изомерных соединений бензойной группы и только в силу случайности не синтезировал тринитротолуол. Так уж получилось, что Велер попросил не его, а Вильбранда проверить сообщения французского химика Каура о том, что полученная им хризанисовая кислота была изомерной с тринитротолуолом, который пока никто не получил в чистом виде и не мог сказать о нем ничего внятного.

В ведущем тогда научном европейском журнале по органической химии Annalen der Chemie und Pharmacie, выходившем под редакцией Велера, Юстуса Либиха и Германа Коппа, в его 38-м томе за 1863 год была опубликована коротенькая на полторы страницы статья Юлиуса Вильбранда «Notiz uber Trinitrotoluol» («Заметка о тринитротолуоле»). В ней он писал: «Получение тринитротолуола удалось очень легко, когда толуол в течение нескольких дней подвергали кипячению в смеси с дымящейся серной кислотой и дымящейся азотной кислотой… Тринитротолуол кристаллизуется в мягких блестящих иглах, которые практически неотличимы от динитротолуола. Он плавится при температуре около 82 градуса и легко растворяется в горячем спирте и очень мало в холодном. В эфире он легко растворяется. Недостаток всех кислотных свойств, полная нерастворимость в воде в достаточной степени отличает это тело от хризанисовой кислоты».

Эта статья Вильбранда была опубликована во второй тетрадке 38-го тома журнала, а в его третьей тетрадке есть большая статья Вильбранда и Бейльштейна «О новой серии изомерных соединений бензойной группы», которая начинается так: «Если толуол постоянно кипятить с дымящейся азотной кислотой, то наряду с нитрированным толуолом получается кристаллизированная кислота, имеющая состав нитробензойной кислоты, но полностью отличающаяся от последней по свойствам…».

Иными словами, работали они вместе в одном и том же направлении, и так уж получилось, что если бы Велер попросил Бейльштейна заняться хризанисовой кислотой, то он, а не Вильбранд стал бы первооткрывателем тринитротолуола. Впрочем, в отличие от динамита Нобеля тринитротолуол большой славы Вильбранду не принес. Тротил вместо пикриновой кислоты и ее солей стали использовать как взрывчатое вещество в снарядах, бомбах и минах только на рубеже XIX и XX веков, когда Вильбранд уже умер.

Возвращение домой

В 1865 году Фридрих Бейльштейн был избран экстраординарным профессором Гёттингенского университета, но в том же году умер его отец в Петербурге, и он, его старший сын, засобирался домой, где академик Бутлеров сосватал его в Технологический институт на профессорскую должность. В 1867 Федор Федорович Бейльштейн оформил российское подданство, и его научная карьера развивалась чинно и благородно по всем канонам российской фундаментальной науки того времени. Он много работал, публиковался, собирал материалы для своего будущего знаменитого «Справочника» и рано или поздно стал бы академиком. Но случилось непредвиденное, точнее непредвиденное для Бейльштейна, который, сам того не чая, стал невольной пешкой-жертвой в давнем конфликте руководства академии наук с Дмитрием Менделеевым.

В октябре 1874 года академики Зинин, Бутлеров, Савич и Сомов внесли в физико-математическое отделение (ФМО) академии предложение об избрании Дмитрия Ивановича Менделеева в адъюнкты по химии. На заседании отделения, то есть на первом этапе выборов в академию, Менделеева забаллотировали (11 черных шаров, восемь белых). Два года спустя он был все-таки избран членом-корреспондентом Императорской академии наук. Но надо иметь в виду, что тогда членкоры в отличие от нынешних были действительно ее корреспондентами не только по названию. А тот же адъюнкт — самая низшая ступенька в академической иерархии — был ее штатным научным сотрудником, уже своим в академии. Забегая вперед, надо также сказать, что автор Периодического закона Менделеев так и остался до конца своей жизни членом-корреспондентом Императорской академии наук.

«Подлецы немцы!»

6 февраля 1880 года скончался академик Зинин. В марте того же года комиссия ФМО согласовала две кандидатуры на освободившееся место — Менделеева и профессора Николая Николаевича Бекетова — и поставила их в известность об этом. Бутлеров написал Бекетову: «Условия академической службы Вам, конечно, более или менее известны: к услугам нового химика — казенная квартира... жалованье, за вычетом квартирных двухсот рублей,— 1800 руб., если он не занимает другого казенного места, если же занимает, то 1200 руб.; жить, разумеется, постоянно в Петербурге (где, как Вы знаете, нетрудно найти преподавание, если желаете); вакации — как в Университете».

Бекетов засомневался. Он был ординарным профессором Харьковского университета и получал до сентября 1880 года, то есть до 25-летней выслуги, 3000 руб. в год. В сентябре 1880 года он был оставлен еще на пять лет в качестве ординарного профессора, и ему была назначена пенсия в размере 1143 руб. 68 коп. сверх получаемого содержания (казенная квартира прямо в университете ему была выделена еще в 1860 году). В случае выбора в академики доходы Николая Николаевича стали бы в два раза меньше. 

И Бекетов написал Бутлерову: «Что касается моей кандидатуры в Академию, то мой брат, вероятно, уже передал Вам мое желание не баллотироваться — мне тяжело было отказаться от надежды попасть в члены Академии, но по зрелому обсуждению — это для меня невозможно. В мои годы уже нельзя рисковать, а пришлось бы с трудом существовать в Петербурге». Бутлеров продолжил уговаривать Бекетова, но на всякий случай в апреле 1880 года в списке претендентов появилась третья кандидатура — Бейльштейна. Тот не возражал, с чего вдруг ему было возражать.

Первой 11 ноября 1880 года ФМО рассмотрело кандидатуру Менделеева. За него было подано девять голосов против 19. Вот тут все и началось! На следующий день в «Новом времени» Суворина появилась статья «Немцы-победители» с призывом: «Нам немцев довольно. Есть русские ученые, и если немцы крепко становятся особняком против русского ученого, то они делают это, конечно, для того, чтобы подать пример. Да последуем же этому примеру!»

Иначе как «позорным голосованием» это не назвали и в научном сообществе империи, и в среде ее прогрессивной интеллигенции. Интересно, что в подобном духе публично высказался и сам Дмитрий Иванович Менделеев. А 14 научных обществ и учебных заведений империи, включая Киевский, Харьковский, Новороссийский, Казанский и Московский университеты, в том же 1880 году демонстративно избрали его своим почетным членом.

Случившееся в марте 1881 года убийство народовольцами Александра II снизило градус антинемецкой истерии. Но в январе 1882 году она вспыхнула вновь. На заседании ФМО Бейльштейн был избран академиками 12 голосами против четырех. Однако на втором этапе голосования на общем собрании академии наук, где порог для избрания составлял 2/3 голосов, ему не хватило одного голоса (17 — за и 10 — против). Национальная гордость великороссов таки взяла верх.

Сегодня может показаться странным, как могли ученые, причем не простые ученые, а самые ученые из ученых — академики, считать равновеликими достижения в науке Бейльштейна и «нашего всего» в химии Менделеева. На самом деле очень даже могли. «Нашим всем» и не только нашим Дмитрий Иванович начал становиться только в 1890-е годы, когда постепенно вырисовалась физическая суть его Периодического закона. А в то время, хоть и были открыты в 1875 году галлий (предсказанный Менделеевым «экаалюминий»), а в 1879 году скандий (менделеевский «экабор»), большинство химиков относились к классификации элементов с равнодушием, считая это скорее натурфилософским вопросом, нежели практическим.

Что же касается скандалов вокруг выборов, точнее неизбрания Менделеева и Бейльштейна в академию в 1880–1882 годах, то все, что сказано выше, гораздо подробнее и интереснее описано в работе «Скучная история» директора Музея-архива Д. И. Менделеева при Санкт-Петербургском государственном университете Игоря Сергеевича Дмитриева. Она свободно доступна в интернете. Эпиграфом к ней профессор Дмитриев выбрал цитату из чеховской «Скучной истории»: «Покойный профессор Никита Крылов, купаясь однажды с Пироговым в Ревеле и рассердившись на воду, которая была очень холодна, выбранился: “Подлецы немцы!”».

Внук в Америке

Прошло совсем немного времени, и 13 января 1886 года без шума и пыли, как говорится, Федор Федорович Бейльштейн был избран ординарным (действительным) академиком Императорской академии наук. В тот же день вместе с ним академиком стал Николай Николаевич Бекетов (видно, передумал не становиться им). Для Бейльштейна это было не единственным радостным событием в том году, 7 июля 1886 года у него родилась дочь Александра.

Федор Федорович никогда не был женат, но дочь он удочерил как полагается, чтобы та не считалась незаконнорожденной. Скорее всего, он жил, как сейчас говорят, в гражданском браке с ее матерью Ольгой Нельговской. Отчего они не обвенчались, сейчас можно только гадать. Про Ольгу Нельговскую известно очень мало, она не входит в область интересов историков науки. Кому это интересно, может самостоятельно покопаться в оцифрованных архивах. Нам, например, таким способом удалось узнать о ней следующее.

Она была «смолянкой», то есть училась в Смольном институте благородных девиц, и у нее было как минимум две сестры (их дела тоже числятся в архиве Смольного института). А ее отец, действительный статский советник Нельговский, числившийся по министерству Императорского двора, в марте 1867 года был «уволен в отпуск», то есть его оправили в отставку, и был он не статским генералом, как пишут в энциклопедиях, а отставным статским генералом, что, согласитесь, большая разница.

Дочь Бейльштейна и Ольги Нельговской Александра вышла замуж за Леонида Родзянко (1876 года рождения), двоюродного брата Михаила Родзянко, председателя Госдумы третьего и четвертого созывов, одного из ярких фигур февральской революции 1917 года и тусклый советник при Добровольческой армии Корнилова / Деникина. Сам же Леонид Родзянко был офицером гусарского полка, дослужился до полковника, вышел в отставку и, будучи человеком состоятельным, владельцем четырех доходных домов в Киеве, занялся конезаводством.

В 1914 году, накануне Первой мировой войны, он вместе с женой и сыном эмигрировал в Америку, где, говорят, стал миллионером. Виделся ли дед-академик со своим внуком, историкам науки неизвестно. Им известно только то, что академик Бейльштейн скончался в 1906 году и был похоронен в Петербурге на лютеранском Волковом кладбище, а его фамилия стала нарицательной, теперь ею называется современная электронная версия его «Справочника по органической химии», вышедшего в свет 125 лет назад.

Ася Петухова