КС рассматривает право на господдержку для детей, зачатых от спермы умершего

В Конституционном суде (КС) РФ прошли слушания по необычному делу о посмертном зачатии. Жалобу подала мать двоих детей, которая родила их с помощью замороженного биоматериала умершего супруга. Она пыталась оформить пенсию по потере кормильца, но получила отказ — поскольку дети никогда не находились на содержании отца. На слушаниях в КС практически все представители органов власти встали на сторону заявительницы — но утверждали, что проблема не в законе, а в его трактовке.

Жительница Санкт-Петербурга Мария Щаникова обратилась в КС в январе этого года. Она попросила проверить ст. 10 ФЗ «О страховых пенсиях» на соответствие Конституции РФ. Согласно материалам дела, в ноябре 2017 года госпожа Щаникова обратилась в клинику для проведения экстракорпорального оплодотворения (ЭКО). Для зачатия она использовала замороженный биоматериал супруга, умершего годом ранее. В сентябре 2018 года госпожа Щаникова родила двойню, а в 2020 году через суд подтвердила отцовство. Затем она обратилась в Пенсионный фонд с просьбой назначить детям выплаты по факту потери кормильца, но получила отказ. Госпожа Щаникова попыталась его оспорить, однако суды общей юрисдикции согласились с решением госоргана. Они сослались на ст. 10 ФЗ «О страховых пенсиях». Там в ч. 1 указано, что право на страховую пенсию по потере кормильца имеют лишь члены семьи, «состоявшие на его иждивении». А в ч. 3 иждивенцами признаются только те родственники, которые «находились на его полном содержании или получали от него помощь, которая была для них постоянным и основным источником средств к существованию». По мнению судей, эти условия не были выполнены — ведь супруг Марии Щаниковой скончался до фактического зачатия детей и не успел «полностью содержать» их.

Заявительница считает, что эти нормы закона не соответствуют конституционному принципу равенства: «Имеет место дискриминация по признаку происхождения, так как сам по себе способ и момент зачатия не могут быть достаточными дифференцирующими основаниями. Кроме того, нарушается и конституционный принцип недопустимости принятия законов, умаляющих права и свободы человека и гражданина — поскольку законодательство, допуская посмертную репродукцию, в то же время усекает права рожденных таким образом детей».

На слушаниях в КС адвокат заявительницы Владимир Цвиль заявил, что законодательство «не может игнорировать» развитие репродуктивной медицины: «Праву требуется юридическая адаптация путем решения возникающих этических социальных вопросов. Нужно определить, что представляет собой потеря родителя-кормильца с точки зрения времени: это исключительно прижизненное для ребенка событие, либо оно возможно до его рождения и даже до зачатия?» Также адвокат напомнил про конституционный принцип особой общественной заботы о детях, «интересы которых являются важнейшим приоритетом государственной политики». Кроме того, закрепленный в ст. 7 Конституции социальный характер государства предполагает, что «недопустимо на основании только событийного порядка рождения ребенка и смерти родителя отсекать одну категорию детей от соответствующих конституционных гарантий», уверен господин Цвиль.

Официальный представитель Госдумы в КС Юрий Петров назвал недопустимой дискриминацией ситуацию с разным «объемом прав» у детей, рожденных естественным способом, и детей, зачатых после смерти отца с помощью вспомогательных репродуктивных технологий.

Он выразил уверенность, что действующее законодательство и так не ограничивает право такого ребенка на получение страховых пенсий. А значит, пенсионный фонд с нижестоящими судами изначально были неправы.

Такое же мнение выразил председатель комитета СФ по конституционному законодательству и госстроительству Андрей Клишас, представляющий палату в КС. Он указал, что закон предусматривает пенсию по потере кормильца для детей, рожденных в течение 300 дней с момента смерти родителя — хотя они также фактически не находились на его иждивении. «То есть нет никаких препятствий для назначения такой пенсии (в ситуации Марии Щаниковой.— “Ъ”)»,— констатировал господин Клишас. Эту позицию поддержали представители Генпрокуратуры и Минюста РФ. А полномочный представитель президента РФ Александр Коновалов подчеркнул, что решение зачать ребенка после смерти отца — «не блажь женщины». «Это тяжелые, трагичные ситуации, которые разрешаются жизнеутверждающим образом — рождением детей. В связи с этим государство должно уважать такой выбор»,— сказал он.

Полномочный представитель правительства РФ Михаил Барщевский заявил, что его «человеческие симпатии» полностью на стороне заявительницы. Однако с ее позицией «ни в коем случае нельзя соглашаться», иначе возникнут серьезные правовые последствия, предупредил юрист. Он напомнил, что дети имеют право на обязательную долю наследства родителей — и призвал задуматься, распространяется ли это положение на ребенка, зачатого после смерти отца. «А если ребенок будет рожден через 10 лет? А если через 20?» — задался вопросами господин Барщевский. И пришел к выводу, что после удовлетворения жалобы госпожи Щаниковой законодателям придется «менять наследственное право в корне». По его мнению, государство могло бы вместо пенсии установить для таких детей специальное пособие — это решение юридически не будет пересекаться с темой наследства и одновременно снимет все терминологические вопросы. «Если у вас нету тети, ее вам не потерять,— процитировал Михаил Барщевский известную песню.— Если у ребенка не было кормильца, то как можно назначать ему пенсию по потере кормильца?» Под конец выступления юрист заявил, что здесь нужно «новое правовое регулирование» — и это дело не Конституционного суда, а Федерального собрания.

Советник Федеральной палаты адвокатов (ФПА) РФ Сергей Макаров в беседе с “Ъ” назвал доводы жалобы обоснованными — «особенно в свете того, что заявительнице удалось добиться установления отцовства умершего мужа в отношении этих детей». Однако самое интересное в деле, по его мнению,— позиции представителей высших государственных органов законодательной и исполнительной власти. «В них выражены два равновеликих противоположных взгляда на закон. Первый — то, что формализм закона не может быть нарушен, поскольку это приведет к нарушению стабильности в правовом регулировании общественных отношений. И второй — о том, что приоритетом должна быть защита прав и интересов граждан, особенно детей, поэтому закон не может препятствовать такой защите,— сказал господин Макаров.— Думаю, КС в своем решении присоединится к одной из этих позиций».

В пресс-службе КС сообщили, что решение будет вынесено в течение месяца.

Эмилия Габдуллина