Анна Кузнецова о своем фильме «Каникулы»

В прокат выходит дебютный фильм Анны Кузнецовой «Каникулы» — история короткой поездки детской театральной студии на фестиваль в Сочи, в которой детей сопровождают две учительницы — молодая руководительница кружка Таня (Дарья Савельева) и завуч Мария Генриховна (Полина Кутепова). С первых минут зрители узнают, что театральный кружок обречен, школьное начальство решило его расформировать, и поездка на конкурс — их последняя гастроль, только ни Таня, ни дети еще не знают об этом. Участники вступают в конфликт с оргкомитетом фестиваля (в кульминационный момент организаторы требуют изменить название спектакля, а после показа их ждет разгромное обсуждение жюри в лучших традициях советских партсобраний). В результате спектакль получает утешительный диплом, а дети и взрослые возвращаются домой. «Каникулы» получили гран-при первого фестиваля актуального российского кино «Маяк», и вот спустя год едва ли не чудом добрались до проката. Константин Шавловский обсудил с Анной Кузнецовой цену компромиссов и будущее нового режиссерского поколения в России.

В советском кино была очень большая традиция «школьного фильма», где школа всегда была моделью общества и государства. Насколько она важна для вас и вашего фильма?

Ну, в «Каникулах» довольно очевидна отсылка к «Ста дням после детства» Сергея Соловьева, мы ее, в общем, не только не скрываем, но даже, наоборот, всячески подчеркиваем. Мы с моим соавтором сценария Катей Задохиной очень это кино любим и специально пересматривали во время работы над сценарием. Нам было интересно посмотреть, как все изменилось в отношениях детей и взрослых с тех пор.

И как же?

Нам кажется, что если в «Ста днях после детства» дети пытаются подражать взрослым, то в наше время скорее взрослые подражают детям. И мы эту мысль в нашем кино развиваем — что взрослеть не хочет никто, особенно в нашем поколении 30–40-летних. Поэтому фильму Соловьева мы довольно осознанно посылали приветы: театр, компот, «давай просто запомним это лето». Их должно было быть даже еще больше. Например, мы вырезали финальную сцену, которая целиком была оммажем «Ста дням после детства», помните, где они запускают воздушные змеи, там еще играет такая прекрасная музыка, а впереди у всех долгая счастливая жизнь. И когда мы писали и снимали — мы же начали работу над сценарием в 2018-м, а снимали в 2021-м,— посыл был таким: давайте еще раз оглянемся и посмотрим на все прекрасное, что с ними произошло. Но к тому моменту, как мы смонтировали фильм, жизнь настолько изменилась, что эта сцена стала неуместной. Мы просто увидели, что она туда больше не встает.

В традиции советского школьного фильма часто присутствуют две преподавательские фигуры — либеральная и консервативная. Это есть и у Бориса Фрумина в «Дневнике директора школы», и особенно ярко — у Станислава Ростоцкого в «Доживем до понедельника», где завуч-консерваторка в исполнении Нины Меньшиковой влюблена в либерального историка Вячеслава Тихонова. А у вас получается перевертыш — либеральная героиня Даши Савельевой явно увлечена строгим завучем в исполнении Полины Кутеповой. Это тоже осознанный привет советскому кино?

Я бы сказала, что у Савельевой и Кутеповой все-таки взаимное притяжение и отталкивание, и на этих качелях мы и пытались строить в фильме их конфликт. Но с советским кино тут все совпадения случайны. Я, к стыду своему, не пересматривала «Доживем до понедельника» в осмысленном возрасте — так, чтобы не по телевизору в детстве. Из школьного кино мы еще смотрели фильмы Динары Асановой, прежде всего «Не болит голова у дятла», Катя очень любит «Крылья» Ларисы Шепитько. Но вообще специально в советскую традицию мы так сильно не погружались.

Эта традиция и в российском кино получила свое развитие, и тут сложно не вспомнить «Школу» Валерии Гай Германики, которая шокировала в свое время депутатов Госдумы тем, что показала жизнь российских школьников близко к правде: мат и сцены употребления алкоголя — в общем, все, к чему мы привыкли в западных фильмах про подростков. У вас в «Каникулах» тоже документальная камера и манера существования артистов в кадре, но при этом жизнь школьников показана как будто с большей долей условности. Они даже матом не ругаются.

Вообще-то, дети, как и взрослые, очень разные. Я сама большой фанат подростковых сериалов, очень люблю и «Половое воспитание», и «Конец **** мира», и «Эйфорию». Но вот ту же «Эйфорию» я бы, например, не смогла снять, потому что, строго говоря, я ничего в этом не понимаю: у меня не было такой юности, мне никогда не присылали в подростковом возрасте дикпики, я не ходила на вечеринки с алкоголем и наркотиками. К тому же это истории про более взрослых людей, а нашим героям от восьми до 14 лет. И когда 13-летняя Павлова спрашивает наших учителей: «Вы вообще "Эйфорию" смотрели?» — то ей кажется, что вот там, в этом кино, и есть настоящая жизнь. А на самом деле настоящая жизнь — это то, что с ней сейчас происходит: сочинский фестиваль, спектакль «Земляничное вино» и переживания о том, кто с кем рядом сел на обеде. Это же очень невинный возраст. Катя Задохина сама работает в школе и ведет театральную студию, и мы с ее детьми провели довольно много времени, я даже поехала вместе с ними в летний лагерь на две недели с документальной камерой и снимала их там просто круглосуточно. И единственное, пожалуй, чего мы в «Каникулах» действительно не показываем,— это периодически проскальзывающий в речи детей мат, но мы для себя это оправдываем тем, что у нас почти нет сцен, где они показаны без взрослых. А при учителях они все-таки стараются держать себя в руках. В общем, я не думаю, что мы сильно погрешили против правды жизни. Наши дети-актеры, кстати, очень похожи на своих персонажей. Просто мы показываем такую среду — театральный кружок, ну кто ходит в театральный кружок? Вот я ходила, разумеется. Это довольно мягкое и в целом поддерживающее сообщество для «странненьких». Про таких детей мы и снимаем, при этом я ни в коем случае не ставлю под сомнение, что есть совсем другая подростковая среда из «Школы» Германики.

Вам Катя Задохина и принесла этот сценарий?

Она принесла эту историю, а писали мы уже вместе. Однажды она приехала с театрального фестиваля, куда ездила со своей студией, в полном шоке и сказала: «Аня, мы должны написать об этом сценарий».

То есть эта история автобиографичная?

Не совсем. Почти у всех героев есть реальные прототипы, но отношения учителей, сюжет — художественный вымысел. Когда нам нужно было писать тексты, которые произносит театральное жюри, мы не стеснялись использовать документальные материалы, залезали на сайты детских театральных фестивалей, смотрели вступительные речи и брали оттуда. Потому что такие тексты ты сам никогда не придумаешь — фантазии не хватит. С «Каникулами» же еще произошла такая история, что нас очень быстро догнала реальность. История о том, что оргкомитет фестиваля требует заменить название детского спектакля «Земляничное вино» на «Земляничный нектар» была нами полностью выдумана. Но довольно быстро название романа Брэдбери «Вино из одуванчиков», который Катя ставила с детьми, на самом деле стали просить убрать с афиши площадки, на которой они этот спектакль показывали. «Зовись иначе как-нибудь, Ромео». Это произошло где-то спустя полгода после наших съемок.

Спектакль, который играют дети в «Каникулах»,— это хороший спектакль?

Мне кажется, детские спектакли нельзя судить по гамбургскому счету, они не для того выпускаются. Детский театр существует не для зрителей, а для его создателей, для детей, которые в нем играют. И в этом смысле Танин спектакль хорош, потому что включает детей в его создание. Он сопрягает текст пьесы, который они играют на сцене, с их жизнью, помогает им осмыслить то, что с ними в этом возрасте происходит. Те детские спектакли, которые хотят быть хорошими для взрослых, часто создаются с помощью муштры, диктатуры, манипуляций, которые разрушают детскую психику намного больше, чем слово «вино» в названии. Когда мы обходили театральные студии в поисках актеров, мы были в кружках, где все стены увешаны дипломами и кубками этих детских театральных фестивалей. Но там никто не смеется! Там есть вот это: «Давай выше, быстрее, сильнее! Что-то ты сегодня плохо играешь». Такая мотивация через стыд и вину. Возможно, таким образом можно добиться, что спектакли будут смотреть не только родители юных артистов. Но я не очень понимаю, зачем нужен такой театр.

Ваш фильм в том числе и о компромиссе: педагоги соглашаются с идиотскими требованиями организаторов ради довольно унизительного результата, который, как становится ясно в финале, был запрограммирован изначально. Стоило ли на него идти?

Да, мы, конечно же, снимали кино про то, что компромисс губителен. Про то, как он разрушает людей изнутри. Но, знаете, как у классика: «С тех пор все тянутся передо мною кривые глухие окольные тропы». В итоге нам с «Каникулами» постоянно приходится идти на компромиссы с тех пор. И ты постоянно спрашиваешь себя: вот этот компромисс — он еще приемлемый или уже совсем нет? Наш фильм и тут обогнала реальность. Поэтому мне довольно сложно сегодня бросить в кого-то камень. Я, например, вижу, что человек пошел прямо на очень уж большой компромисс, но я же не знаю, что у него было на другой чаше весов. Поэтому я, кроме себя, никого не берусь судить.

Название «Каникулы» у сценария было с самого начала — и сразу было символическим?

Да, это сразу была история про то, что они проиграли. Про возвращение из еще теплого и почти летнего Сочи в московский холод. Каникулы — они же всегда конечны: как бы тебе ни было там хорошо, тебе придется вернуться в реальность. Более того, ты всегда заранее знаешь, что это закончится.

Как родился дуэт Даши Савельевой и Полины Кутеповой?

Мы изначально придумали так, что Таня — это Питер Пэн, а Мария Генриховна — это Мэри Поппинс, у которой за такой английской чопорностью скрывается целый мир загадок и чудес, приключений и волшебства. Нашу Марию Генриховну мы, кстати, тоже подсмотрели в жизни. Она, правда, в жизни не завуч, пришлось ее немножко «повысить» и добавить ей брони, чтобы нам было интереснее смотреть на их конфликт, в котором зарождается взаимный интерес. Мария Генриховна не просто же консерватор, она человек, у которого действительно есть чему поучиться, у нее есть чувство собственного достоинства, обаяние и харизма. А у Тани здесь такой образ шута — она довольно эгоистична и инфантильна, но дети ее любят, потому что она искренне получает удовольствие от того, что они делают вместе. Нам нужна была актриса, которая сыграет это удовольствие, и когда пришла Даша Савельева, довольно быстро стало понятно, что Таня — это она. А дальше мы стали искать Марию Генриховну. У нас были возрастные рамки, потому что для нас было важно, что Мария Генриховна из другого поколения, в 2020 году ей 50 лет, и это значит, что, в отличие от Тани, она успела застать все, что было до 1990 года. И ее совершенно не удивляет все то, с чем они сталкиваются на этом фестивале. На пробах играли сцену из начала фильма, где в аэропорту выясняется, что у одного ребенка проблемы с билетом, и Таня приносит Марии Генриховне распечатанный посадочный талон, а та говорит: «Нет-нет-нет, ни в коем случае, ребенок не поедет». И все актрисы играли про то, что происходит страшная драма. А я хотела, чтобы Мария Генриховна говорила здесь так, как будто у нее в руке при этом воображаемый бокал шампанского. И у Полины Кутеповой это есть: она входит в помещение, и ты сразу понимаешь, что входит королева. Ей, в общем, ничего играть даже не нужно было, потому что ее самоподача соответствовала самоподаче Марии Генриховны.

На «Маяке» в этом году победил фильм «Кончится лето», который вместе с Максимом Арбугаевым снял ваш однокурсник Владимир Мункуев, ученик Алексея Попогребского и Бориса Хлебникова. Трудно не заметить, что даже названия ваших фильмов перекликаются.

Вообще, у нас был очень дружный курс — мы до сих пор все не просто общаемся, но и двигаемся с оглядкой друг на друга. Только, в отличие от меня, Вова никогда ничего никому не показывает и не рассказывает заранее, так что до показа на «Маяке» я понятия не имела, о чем его фильм. Я посмотрела его вместе со всеми в Геленджике и, конечно же, увидела, что «Кончится лето» действительно про то же самое. Про какую-то нашу общую рефлексию на тему конца эпохи. Ты верил в то, что можешь создать для себя лучшее будущее своими руками, но энтропия среды сметает все. Только я рассказываю про это языком комедии, а Вова снял настоящую античную трагедию.

Если оглянуться на поколение ваших учителей, которые пришли в российское кино в нулевые и которых критики окрестили российской новой волной, то оно было про поиски языка для описания новой реальности. Хлебников, Попогребский, Хомерики, Звягинцев, Лобан — все они пришли в мир, где советские коды больше не работают, произошла цифровая революция, появилась новая документальность и так далее. И они изменили язык российского авторского кино. С какими вызовами сталкивается ваше режиссерское поколение сегодня?

Мне кажется, с вызовами в нашем поколении теперь, к сожалению, все настолько понятно, что даже нет смысла это обсуждать. Да и мне сложно обобщать и говорить за поколение, но, кстати, «Каникулы» — они во многом именно об этом. Мы же снимали про себя и про свою растерянность: а как в этом мире взрослеть? Вот тебе уже 30, и вроде бы пора уже принять, что взрослый — это ты, и понять, в кого же ты хочешь вырасти. Но большинство взрослых, на которых ты смотришь, не внушают тебе желания становиться ими, скорее наоборот. «Каникулы» — это, в общем-то, наша рефлексия на тему взросления после 30. Что такое быть взрослым и при этом быть нормальным, живым человеком — так вообще бывает? Вот мне кажется, что наше режиссерское поколение на эту тему очень много рефлексирует. Это такой, немного затянувшийся coming of age, когда тебе очень долго казалось, что можно не взрослеть, а потом вдруг оказалось, что взрослеть уже некуда.

В прокате с 7 ноября

Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram