Выходит на экраны «Время жить» Джона Краули

В прокат выходит мелодрама Джона Краули «Время жить» (We Live in Time), главные роли в которой сыграли Эндрю Гарфилд и Флоренс Пью. На взгляд Юлии Шагельман, фильм если чем и выделяется, то своим формальным и содержательным традиционализмом на фоне остальной продукции независимой киностудии А24.

Картина начинается с того, чем мелодрамы и романтические комедии (а «Время жить» попеременно пытается быть то тем, то другим, пока не превращается окончательно в слезовыжималку для чувствительных зрителей) обычно заканчиваются: наглядного воплощения присловья «и жили они долго и счастливо». Идиллическое утро в английской сельской местности, шеф-повар Алмут (Флоренс Пью) выходит на пробежку, затем собирает яйца у собственных кур и травки в собственном огороде, а затем будит спящего Тобиаса (Эндрю Гарфилд) нежным поцелуем и настойчивым предложением снять пробу с ее нового творения — розмаринового мусса. Где-то тут же резвится их трехлетняя дочка Элла (Грейс Делани), а все вместе напоминает рекламу ну, скажем, йогурта.

Впрочем, «пока смерть не разлучит» наступает для этой пары скорее, чем в среднем по статистике — а иначе, как говорится, и кина бы не было. Довольно быстро первые безмятежные кадры сменяются печальными, снятыми в холодных голубовато-стальных тонах: врачебные кабинеты, больничные коридоры, госпитальные парковки. Алмут получает страшный диагноз — рак яичников и жестокий план лечения, включающий химиотерапию, операцию, снова химиотерапию и при этом не гарантирующий благополучного результата.

На той самой парковке пара ссорится: Тобиас, привыкший все делать по порядку, считает, что нужно следовать указаниям врачей и уповать на лучшее; своевольная и порывистая Алмут же хочет прожить свои последние месяцы в полную силу, а не провести их в мучительных процедурах. Каким образом эта «полная сила» и третья стадия рака в принципе могут сочетаться, авторов фильма не сильно заботит — болезнь героини будет обозначена стильно обритой головой, интересной бледностью, да пару раз ее аккуратно стошнит. Ведь лента снята не для того, чтобы представить реалистичную картину борьбы с онкологическим заболеванием, а чтобы зрители, шмыгая носами, поверили во всепобеждающую силу любви.

Также не сразу понятно, какое же решение все-таки принимают возлюбленные (будущее покажет, что каждый свое — вот тебе и любовь), потому что фильм начинает скакать взад-вперед между эпизодами всей их совместной жизни. Первая встреча, первый секс, первая ссора, первое примирение, первый диагноз (да, выяснится, что героиня уже один раз справилась с раком и была в ремиссии, пока он не вернулся), знакомство с родителями, попытки забеременеть, роды, представленные как комический, но при этом крайне физиологичный дивертисмент. Иногда, в качестве передышки от сентиментальных семейных сценок,— кулинарные успехи Алмут. Все это перемешано в произвольном порядке, так что порой определить, в какой временной точке мы находимся, можно только по прическе Флоренс Пью: челка, нет челки, онкологический ежик.

Теми же попытками сориентироваться в пространстве фильма, судя по его перманентно растерянному выражению лица, занят Эндрю Гарфилд, которому, в отличие от партнерши, совершенно нечего играть. Не то чтобы ее роль поражала глубинным психологизмом, но с Алмут хоть что-то происходит, в то время как Тобиас сведен до функции надежного поддерживающего тыла, которая раньше доставалась женщинам. Но не стоит обманываться этой поверхностной сменой гендерных ролей: в своей основе фильм вполне консервативен. Несмотря на презервативы в тумбочке, профессиональные амбиции и отсутствие пресловутого штампа в паспорте (пожениться герои так и не успевают), в итоге Алмут все равно жертвует всем, включая собственное здоровье, ради счастья материнства.

Нелинейная структура, судя по всему, задумывалась авторами как способ показать одновременно быстротечность жизни и фрагментарную природу памяти, в которой вспышками остаются какие-то важные моменты, а повседневная рутина стирается. Заодно постоянные прыжки во времени, предположительно, маскируют тот факт, что в фильме, по сути, нет сюжета — просто набор довольно обыденных эпизодов, наблюдать которые примерно так же интересно, как разглядывать семейный альбом каких-то незнакомых людей и слушать излишне подробные рассказы о состоянии их здоровья.

Ведь благодаря все тому же приему с мешаниной флешбэков и флеш-форвардов мы так и не успеваем толком узнать Алмут и Тобиаса и понять, почему именно за судьбу этой конкретной пары нам следует переживать. Большую часть работы режиссер взваливает на плечи актеров, полагаясь на их природное обаяние и умение с чувством преподнести самые банальные сцены. Местами им это даже удается — но тут действие опять перепрыгивает на три года назад или пять лет вперед. В результате лучше всего из этой истории про любовь почему-то запоминается урок, как правильно разбивать яйца — не ножом, а вручную на плоской поверхности. Что ж, если Алмут хотела оставить после смерти какое-то наследие, то это, видимо, оно и есть.