Манюэль Эмш, Louis Erard

В послужном списке Манюэля Эмша такие замечательные марки, как Jaquet Droz и Romain Jerome. С 2018 года он руководит работающей в Норимоне маркой Louis Erard, которую он сделал любимицей часовых критиков и прибыльной для владельцев.

— С тех пор как вы возглавили Louis Erard, марка прославилась сотрудничеством со знаменитыми часовщиками. Как вы пришли к этой идее?

— Louis Erard — марка с историей, существующая уже почти сто лет. Когда я пришел, она страдала от того, что распылялась на множество референций. Но у нее было и важное достоинство, уровень цены в 2–4 тыс. швейцарских франков, новый для меня, потому что раньше работал только с марками с очень высоким уровнем цен. Я решил, почему бы не попробовать предложить клиентам высокое часовое искусство за доступные цены, чтобы сделать марку заметной. Тогда и появился девиз «Ценность больше, чем стоимость».

— Когда смотришь на почти столетнюю историю Louis Erard, есть ощущение, что она жила от кораблекрушения к кораблекрушению.

— Это в прошлом, надеюсь. Сегодня мы прибыльны, избалованы критикой и обрели наконец-то идеальный размер. Мы стали производить разумное количество часов, 3,4–4 тыс. в зависимости от года. 50–60% наших продаж — на нашем собственном сайте, уже эти деньги держат нас на плаву, все остальное идет только в плюс. Мы также работаем с 60 точками продаж в мире, лучшими, на мой взгляд, если говорить о предложении, имидже и качестве. Это тоже важно, потому что дает клиентам возможность взять наши часы в руки перед покупкой. Но 60 — это максимум, который мы с моей нынешней командой можем реально контролировать.

— То есть вы специально ограничиваете размеры своих серий?

— Когда речь идет о сотрудничестве с Константином Чайкиным, я мог бы легко выпустить и продать 3 тыс. или 4 тыс. часов — вместо выпущенных 178. Но я знаю, что остаться эксклюзивным на длинной дистанции важнее. Желанность должна быть больше доступности. Ценность больше цены. Сейчас многие наши часы перепродаются в разы дороже на вторичном рынке, на аукционах.

— Вы консультируете многие марки, бывает ли так, что интересы одних ваших подопечных входят в противоречие с интересами других? Или даже с самой Louis Erard?

— Реклама и продвижение часового дела служит всем. Все наши партнеры имеют глубокую страсть к часовому искусству. Чайкин гениален в своих изобретениях, Дэвид Хендерсон-Стюарт гениален в своей привязанности к старому русскому заводу. Дело не в прибылях, не в цене часов, а в той страсти, которая вложена в их создание. Нет конфликта интересов, есть общий интерес.

— Есть ли нечто общее у моделей Louis Erard, что позволяет им оставаться вашими произведениями, а не делает часами вашего партнера?

— Сотрудничество, партнерство — принцип Louis Erard. Остальное — выбор клиента. Если клиент не может себе позволить Чайкина, потому что это для него очень дорого или таких часов сейчас нет на рынке, он может осуществить хотя бы часть своей мечты с помощью часов Louis Erard, прекрасно выполненных с участием самого мастера. Отчасти это альтернатива, но доступная и качественная.

— У вас есть общее «шасси» — механизм Sellita, как правило, в варианте регулятора, или Valjoux 7750 для хронографов. Остальное делают партнеры?

— Я бы не назвал это «шасси», скорее, канва, холст в определенной рамке. Есть регулятор Sellita, затем дело художников, часовщиков выразить себя на этом сходном для всех «холсте».

— Как вам работается с гениями, легко ли они соглашаются следовать неминуемым ограничениям?

— Это всегда «глубокое погружение», в котором я очень рассчитываю на силу дружбы. Мои партнеры, а среди них, например, Алан Зильберштайн, Вианней Альтер и Константин Чайкин,— это прежде всего друзья. Дружба позволяет преодолеть противоречия. Конечно, это не всегда легко, но наша история основана на взаимном уважении, общем интересе и разделенной страсти. У каждого есть свой путь, которому он следует.

Но партнеры возвращаются к Louis Erard для сотрудничества, значит, они это ценят.

— Я читал, что однажды вы убедили клиентов, что работаете с Аланом Зильберштайном, хотя тогда об этом и речи не было.

— В Базеле на часовой ярмарке я встретился с японским партнером и понял, что он хочет прекратить сотрудничество. У меня было несколько секунд, чтобы этого избежать. Что я мог ему сказать? Поскольку раньше я работал с Аланом Зильберштайном для Romain Jerome, я знал, как его ценят в Японии. Я вынул его имя из кармана, как козырь, и это сработало. Оставалось уговорить Алана и сделать с ним сразу несколько прекрасных моделей.

Беседовал Алексей Тарханов