Какую экономическую модель выбирает Россия

Логика Чеширского Кота подсказывает, что многолетняя борьба с инфляцией постоянным повышением ключевой ставки и непрекращающейся девальвацией национальной валюты рано или поздно куда-нибудь приведет. Эксперты рассматривают различные сценарии от «волкеровского шока» и рецессии до стагфляции с последующей трансформацией российской экономики в принципиально иную модель развития.

«Куда-нибудь ты обязательно попадешь,— сказал Кот.— Нужно только достаточно долго идти», Льюис Кэрролл, «Приключения Алисы в Стране чудес», 1865 год

«Догмы нужны, поскольку нужно абсолютное повиновение подданных, однако невозможно обойтись без коррективов, диктуемых потребностями политики власть предержащих», Джордж Оруэлл, роман «1984»

Бескомпромиссное инфляционное таргетирование

«Мы сейчас находимся в переломной точке. По оценке банков и предприятий, уже в ближайшие месяцы можно ожидать общего замедления роста корпоративного кредитного портфеля, уменьшения его вклада в рост совокупного спроса. С некоторым лагом, а здесь очень важны лаги, это приведет к замедлению текущей инфляции, а затем мы увидим перелом и в показателях годовой инфляции. Это и будет подтверждением того, что денежно-кредитная политика достигла наконец требуемой жесткости, чтобы с учетом всех обстоятельств, которые влияют на инфляцию, обуздать рост цен»,— заявила председатель Центрального банка Эльвира Набиуллина на пленарном заседании Государственной думы РФ 19 ноября 2024 года.

Для руководителей центральных банков настоящей «иконой» борьбы с инфляцией стал 12-й председатель ФРС США Пол Адольф Волкер, который, следуя правилу древнеримских эскулапов «similia similibus curantur» («подобное излечивается подобным»), резко повысил ставку по федеральным фондам для сдерживания инфляции. Председатель Банка России Эльвира Набиуллина в интервью агентству Bloomberg в 2015 году сказала, что с большим уважением относится к Полу Волкеру, который смог снизить инфляцию и провести страну через непростой период.

Так называемый шок Волкера — резкое повышение ключевых процентных ставок и таргетирование денежной массы — превратился для центральных банков в непререкаемую догму.

«Вхождение в фазу стагнации состоялось. Уже третий месяц идет "закрепление" тенденции»,— указывается в презентации Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП), подготовленной для XIX Международной конференции «Российские регионы в фокусе перемен». В ноябрьском докладе ЦМАКП «О рисках стагфляции в российской экономике» отмечается, что «текущий высокий уровень ключевой ставки и обозначенные ЦБ перспективы ее дальнейшего повышения создали риск экономического спада и обвала инвестиций уже в ближайшее время. Можно констатировать, что эта политика лишь ограниченно эффективна в отношении снижения инфляции, но несет недопустимо высокие риски провоцирования рецессии и разбалансировки процессов воспроизводства в реальном секторе».

В свое время шок от действий главы ФРС Пола Волкера ввергнул американскую экономику в рецессию 1980–1982 годов, обрушил фондовый рынок на 27% и стоил президенту Джимми Картеру кресла в Белом доме. Сильнее всего пострадали секторы производства, машиностроения и строительства. Рецессия привела к потере 2,9 млн рабочих мест, причем под занавес рецессии в 1982 году 90% всех потерь рабочих мест пришлось на обрабатывающую промышленность. Безработица в США тогда достигла послевоенного максимума в 10,8%.

Экономика предложения и экономика спроса или … ни то, ни другое

«Числом поболее, ценою подешевле?», А. С. Грибоедов, «Горе от ума», 1825

От стагфляции, вызванной жесткими действиями ФРС, американскую экономику спас президент-республиканец Рональд Рейган, выдвинувший свой план стимулирования, который превратился в экономическую политику под названием «рейганомика». По сути, была создана так называемая экономика предложения, когда за счет эффективных стимулов, дерегулирования экономики и уменьшения налогообложения резко увеличилось совокупное предложение товаров и услуг. Расширение объема выпуска при сокращении издержек повысило занятость и способствовало снижению цен.

Поднявший ставки до шокового уровня председатель ФРС Пол Волкер впоследствии лишился доверия президентской администрации и был уволен. Правда, увеличение госрасходов при Рейгане привело к трехкратному росту государственного долга с $997 млрд до $2,85 трлн, и Соединенные Штаты превратились из крупнейшего международного кредитора в крупнейшего в мире должника.

Ситуация в российской экономике очень сильно отличается от Америки начала 1980-х, чтобы следовать догмам Волкера. Общее — только высокая инфляция, высокие процентные ставки и холодная война с зонами горячих конфликтов. Угрозы реальны, поэтому не утихают споры вокруг модели экономического роста в условиях тотальной экономической войны Запада против России.

Должна ли наша экономика основываться на спросе и при этом для поддержания уровня производства необходимо усилить роль государства, как это рекомендовал делать британский экономист Джон Мейнард Кейнс? Должна ли строиться экономика предложения, где максимальные стимулы, уменьшение регулирования, минимальные налоги и нет места жесткости? Как будет решаться проблема дефицита производственных мощностей и трудовых ресурсов? И что в итоге будет с инфляцией в «экономике спроса» и в «экономике предложения»? Или «в Россию можно только верить»?

Президент Путин 28 октября 2024 года на совещании по экономическим вопросам с руководством правительства и ЦБ высказался однозначно: «Наша задача и на ближайшую, и на более отдаленную перспективу — развивать экономику предложения, увеличивать объем выпуска товаров и услуг именно у нас, в России, запускать новые инвестиционные проекты и создавать современные рабочие места во всех отраслях и секторах экономики».

Основоположниками теории «экономики предложения» были нобелевский лауреат Роберт Манделл и профессор Артур Лаффер, автор «эффекта/кривой Лаффера» о зависимости между налоговыми ставками и налоговыми поступлениями. Для создания «экономики предложения» необходимы крепкая национальная валюта, стабильность внутренних цен, стимулирование инвестиций в промышленные отрасли, сокращение налогов, чтобы больше средств оставалось в распоряжении бизнеса и граждан, инвестиции в человеческий капитал — образование и здравоохранение, сокращение государственного регулирования, рациональное энергопотребление и здоровые финансы.

Ничего из перечисленного выше сейчас в России не наблюдается. Рубль ставит антирекорды и является одной из худших валют мира, инфляция разгоняется, налоги повышаются, бюрократическое регулирование ужесточается, издержки растут, инвестиции стагнируют, средства перетекают на депозиты вместо инвестиций и рынка капитала, расходы на здравоохранение и образование ограничены примерным уровнем в 4% ВВП, финансирование НИОКР — лишь около 1% ВВП (что совершенно недостаточно для создания высоких технологий), а легализация майнинга криптовалют — это безрассудный расход электроэнергии, противоречащий задачам реиндустриализации.

Таким образом, в России «экономика предложения» пока никак не может быть реализована на практике. Скорее опять окажется прав незабвенный Виктор Степанович Черномырдин: «Хотели как лучше, а получилось как всегда».

Учитывая тот факт, что расходы на национальную оборону достигнут в 2025 году рекордных значений в 13,49 трлн руб. (32,4% расходов бюджета), на национальную безопасность — еще 3,46 трлн руб., а статья «Национальная экономика» будет профинансирована на 4,35 трлн руб., складывается впечатление, что наиболее предпочтительной моделью экономики может оказаться «экономика спроса» — кейнсианство (Джон Кейнс) или его переработанные версии — неокейнсианство (Саймон Кузнец, Пол Самуэльсон) и «новое кейнсианство» (Стэнли Фишер, Пол Кругман, Дэвид Ромер, Джозеф Стиглиц и др.).

Теория экономики, основанной на спросе, опирается на труды британского экономиста Джона Мейнарда Кейнса. Кейнс утверждал, что в рыночной экономике нет встроенного автоматического стабилизирующего механизма и рынок (laissez-faire) часто приводит к неэффективным макроэкономическим результатам, включая рецессии, когда спрос слишком низкий, и инфляцию, когда спрос слишком высокий, поэтому правительству необходимо вмешиваться в экономические процессы, а государственные расходы могут быть использованы для увеличения совокупного спроса, тем самым повышая экономическую активность в целом.

Согласно теории Кейнса, увеличение денежной массы приводит к увеличению объема инвестиций, которые могут быть осуществлены с прибылью, что приводит к росту общего дохода. С такими доводами были не согласны монетаристы во главе с Мильтоном Фридманом, которые утверждали, что деньги в краткосрочной перспективе могут влиять на объем производства, но в долгосрочном периоде экспансионистская денежно-кредитная политика приводит к росту инфляции.

Кейнсианство стало спасением для американской экономики, оказавшейся в Великой депрессии 1930-x. Кейнсианство работало во время Второй мировой войны, и даже появился термин «военное кейнсианство».

Экономика спроса и государственных стимулов оказалась эффективной во времена послевоенного экономического бума, продолжавшегося до начала 1970-х годов и названного «золотым веком капитализма».

В России некоторые экономисты уже видят признаки «военного кейнсианства», то есть политику стимулирования экономики посредством высоких расходов государства на оборону, хотя вице-премьер Александр Новак заявил в интервью РБК в июле 2024 года, что термин «военное кейнсианство» не совсем корректно применять для описания той модели экономики, которая сложилась сейчас в России.

Вице-премьер Новак прав. Военное кейнсианство было возможно в индустриальную эпоху. Когда в стране уже есть мощная промышленность, расширение производства оборонных предприятий на госзаказе и рост заработных плат постепенно увеличивает спрос и в гражданских секторах, и вскоре начинает происходить распределение госрасходов на всю экономику. Но в России с 1991 года три десятилетия шла деиндустриализация, строилась сырьевая рентная экономика, стагнировала наука и подготовка кадров для промышленности, был утрачен экономический суверенитет. Доля предприятий ВПК в современной российской экономике явно недостаточна, чтобы средства, направляемые на военное производство, перераспределились на остальные сектора экономики каким-то существенным объемом.

Ситуация пока напоминает допетровскую эпоху XVII века, в которую добавили лавандовый раф и интернет-сервисы. На таком фундаменте «военное кейнсианство» не построить. Да и любой вид кейнсианства тоже.

Итак, ни «экономики предложения», ни «экономики спроса» в текущих российских реалиях пока не будет в силу незавершенной трансформации в неоиндустриальную экономику, в условиях сохраняющейся зависимости от иностранных технологий и импорта как высокотехнологичной продукции, так и обыкновенных гвоздей, в обстоятельствах тотальной экономической войны Запада против России.

Не теории прошлого, а существующая отраслевая структура экономики и ее динамическое изменение в соответствии с промышленной, демографической, кадровой и финансовой политикой будет определять стратегию экономической трансформации. Поэтому придется отказаться от догм и использовать синтез идей. Можно вспомнить, например, про теорию структуралистской экономики аргентинского экономиста Рауля Пребиша и бразильского экономиста Селсу Фуртаду, обосновавших идею импортозамещающей индустриализации после Великой депрессии и Второй мировой войны и доказавших, что экономическое неравенство и искаженное развитие являются неотъемлемыми структурными особенностями глобальной системы обмена.

И сократить долю сырьевого сектора в ВВП России. Тезис Пребиша—Зингера утверждает, что в долгосрочной перспективе цена сырьевых товаров снижается по сравнению с ценой промышленных товаров, что приводит к ухудшению условий торговли в странах, экономика которых основана на добыче сырья.

А как же инфляция?

«Инфляция — единственная форма наказания без законного основания», Милтон Фридман

Если не помогают догмы, то, возможно, поможет синкретизм экономических идей или практик.

Кейнс считал, что инфляция — менее опасное явление, чем рецессии или рост безработицы, а процентная ставка — это не доход, а механизм, уравновешивающий сбережения и инвестиции, и лишь печатание правительством денег для покрытия дефицита является синонимом инфляции. Кейнс подчеркивал, что правительства должны решать проблемы быстро, а не ждать, пока рыночные силы исправят ситуацию в долгосрочной перспективе, потому что, как он писал, «в долгосрочной перспективе мы все мертвы».

Лауреат Нобелевской премии по экономике Милтон Фридман утверждал, что «инфляция всегда и везде является денежным явлением». Монетаристы считают, что цели денежно-кредитной политики лучше всего достигаются путем регулирования темпов роста денежной массы, а не путем проведения дискреционной денежно-кредитной политики. Если рост денежной массы превышает темпы роста экономики, то возникает инфляция.

Экономические реалии опровергли эти теории и серьезно скорректировали методологию Ирвинга Фишера, рассматривавшего взаимосвязь инфляции и процентных ставок.

Пока еще в авторитете у глав центробанков Джон Тейлор (не мормон), предложивший регуляторам изменять краткосрочные процентные ставки, повышая ставки для охлаждения экономики всякий раз, когда инфляция или рост выпуска становятся чрезмерными, и снижая ставки, когда инфляция или ВВП падают слишком низко.

Правило Тейлора гласит, что рост инфляции на 1 процентный пункт должен побудить Центральный банк повысить номинальную процентную ставку более чем на 1 процентный пункт. Правда, с начала 2000-х годов фактическая процентная ставка в развитых экономиках, особенно в США, была ниже, чем предполагалось правилом Тейлора.

Если принять во внимание, что правило Тейлора, которым руководствуются центральные банки, использует параметры, которые невозможно верно оценить, не учитывает взаимосвязь между процентной ставкой и совокупным спросом, игнорирует тот факт, что прогнозируемые переменные, такие как инфляция и разрывы производства, не являются точными и зависят от различных сценариев экономического развития, не рассматривает другие инструменты политики центральных банков и правительств, то практическое применение этого правила мало чем отличается от методов врачевания времен Иеронима Босха.

В реальном мире инфляция неоднородна, дивергентна и дифференцирована. От инфляции как экономического явления большинство проигрывает, но кто-то выигрывает. Инфляция — это признак структурных изменений в экономике, показатель дисбаланса в распределении капитала, а иногда и признак изменения общественно-экономического порядка и даже структуры экономической власти.

Но учитывая отечественный опыт и жесткие действия министра финансов двух императоров (Александра I и Николая I) графа Егора Францевича Канкрина или, например, сталинского наркома и хрущевского министра финансов Арсения Григорьевича Зверева, все же борьбу с инфляцией лучше доверить Центральному банку, чтобы случайно не произошло то, чем напугал россиян директор Института социально-экономических исследований Финансового университета при правительстве РФ Алексей Николаевич Зубец.

Александр Лосев, финансист