Что выяснялось на встрече Владимира Путина с молодыми учеными

Как и было обещано (см. “Ъ” от 3 декабря), специальный корреспондент «Ъ» Андрей Колесников продолжает анализировать разговор президента России с большими молодыми учеными. О том, как и на что они друг другу открывали глаза,— в отчете спецкора «Ъ». Тут и сервис синхронного перевода, и про редактирование генома, и выборы в Румынии, и автобусы для вузов Донбасса...

Антон Вышинский из Центра искусственного интеллекта Сбербанка рассказал о том, что «Сбер» подготовил сервис синхронного перевода на базе модели искусственного интеллекта.

— Переводчики вам спасибо не скажут, наверное,— отреагировал господин Путин.

— Во-первых, мы можем помочь переводчикам с контекстом,— успокоил всех, но только не переводчиков Антон Вышинский.

Оказалось, он однажды стоял рядом с кабиной переводчиков-синхронистов:

— Послушайте, это титанический труд!

Теперь переводчики от него, возможно, избавлены.

Но есть еще и последовательный перевод. Это он и имел в виду, говоря о контексте:

— При последовательном переводчик сперва слушает, делает какое-то количество заметок, а потом переводит, о чем же была речь. Здесь можно подготавливать контекст, наши модели достаточно быстро работают — порядка двух секунд задержка от спикера, оригинального языка.

— Это ужасная работа, она выматывает человека полностью! — поддержал президент, который отдавал себе отчет в том, что значит переводить его.— Поэтому когда длинные мероприятия идут по времени, то переводчики меняются.

А он-то нет.

Суть в том, что его-то не заменишь. Как ни старайся.

— Да, переводчики работают всегда парами по 20 минут,— согласился господин Вышинский.— В общем, это очень тяжело.

— Конечно, какое-то сокращение есть, перепрофилирование есть и будет,— кивнул президент.— Но внедрение этих технологий не ведет к повышению безработицы — вот что важно!

Вывод был нелогичным. Вообще-то речь шла, если все получится, о том, как я понял, что отрасль великих переводчиков-синхронистов больше не нужна. Наушники пока остаются. И это вообще-то революция. Пока технологическая (если переводчики не выйдут на улицы).

— Напоследок, Владимир Владимирович, если у вас есть возможность по времени в вашем графике, я бы хотел от лица компании пригласить вас на конференцию AI Journey,— сообщил Антон Вышинский.— Эта конференция посвящена искусственному интеллекту. Мы бы показали вам, как работает наш сервис синхронного перевода. Мы назвали его таким русским словом «Толмач». А еще у нас есть одна наша флагманская платформа GigaChat. Это очень интересно, имеет большой потенциал.

— А когда это будет? — спросил президент, возможно что-то имея в виду.

— С 11 по 13 декабря в Москве.

— Спасибо,— господин Путин сразу стал краток, отдавая, видимо, себе отчет в том, что такое его график и что такое он сам.

Но может и приехать. Тема его, похоже, невероятно заинтересовала.

Меня вот, например, тоже.

И господин Путин потратил еще несколько минут, чтобы объяснить Антону Вышинскому, что надо чаще заезжать в «Сириус», раз он такой молодой и умный ученый. Там ведь тоже такие.

То есть господин Путин беспокоился, так сказать, «о своих» — учащихся из «Сириуса». Его, видимо, разволновало, что, будучи в двух шагах от его «Сириуса», для которого он продолжает придумывать, делать и привлекать все, что есть лучшего, некоторые лучшие проходят мимо.

— Вот есть такая книжка известная — «Мертвые души» (спорного русско-украинского автора, бесспорно писавшего, впрочем, на русском языке.— А. К.),— объяснял президент.— Один из главных героев говорит: «Завели пренеприличный обычай ездить друг к другу, а в хозяйстве-то упущения».

— Помню, да,— отозвался Антон Вышинский, не уточнил, что именно он помнит: что есть такая книжка или что есть такая фраза (заканчивается, как известно, вообще трагически: «Да и лошадей их корми сеном!»).

— Я организаторам хочу сказать, что в принципе это упущение,— подтвердил господин Путин...— «Сбер»-то работает, «Сбер» помогает «Сириусу» и школе, я знаю. Но в целом при организации таких мероприятий, конечно, всегда надо подтаскивать, подтягивать детей, которые учатся! Они симпатичные, совсем дети! Креативные!

Он, можно сказать, уговаривал Антона Вышинского.

— Согласен! — откликался тот.

Александр Гасников, ректор «Иннополиса», доложил, что ездит в «Сириус» с 2016 года:

— В 2016 году мы с вами даже пересекались: вы приходили к нашим школьникам, и они вам рассказывали про «деньги к деньгам», к слову сказать. Это модель preferential attachment. Ничего, что я не по повестке иду?

Он, может, не понимал, что «деньги к деньгам» — это и есть повестка.

— Ладно, Владимир Владимирович, давайте вернемся... Извините…— спохватывался Александр Гасников.

— Нет-нет-нет! Наоборот, так же интереснее! — убеждал его господин Путин.— По какой повестке?! Я, честно говоря, тоже повестки не знаю — мне было не до повестки! Я к вам вырвался сюда, не обращая внимания ни на какие повестки!

Теперь он, видимо, убеждался, что не зря.

К тому же интерес его состоял, возможно, и в том, чтобы продемонстрировать, что его беспокоит не только ситуация на фронте. Для этого тоже стоило встретиться с молодыми учеными.

Так, Владимира Путина расстраивает, что «интерес абитуриентов к математике, к получению образования всего, что связано с математикой, с физикой, с химией, к сожалению, в последнее время опять упал».

Выяснив, что на днях к Владимиру Путину, по его признанию, приезжает директор «Сириуса» Елена Шмелева, Александр Гасников успокоил президента:

— Это может быть очень хороший момент!.. Дело в том, что «Сириус» сейчас делает на своей территории концертного центра тоже некоторую пилотную площадку — музейное пространство по науке, искусству. И там собралась группа в том числе коллег, которые участвовали в создании павильона просвещения на ВДНХ, действительно ведущие в стране эксперты, которые связаны с популяризацией, с наукой, это порядка несколько десятков человек. Эта группа сейчас в каком-то смысле не просто тренируется — она получает очень ценный опыт, как в данном случае наполнять некую часть музейного пространства. Но на выходе, когда весной, наверное, я не знаю, этот концертный центр будет сдан, эта группа освобождается! У нас в стране нет, насколько я знаю, ни одного именно музея науки, математики и естественных наук. Есть технические музеи...

То есть он предлагал президенту по-братски подхватить освободившуюся группу энтузиастов, пока не перехватил кто-то другой.

— Хорошая идея очень,— тем не менее поддержал президент.— И «Сириус» — подходящая для этого площадка.

— Опять что-то не по формату,— вроде бы спохватился Александр Гасников.— Извините.

Нет, на самом деле он не извинялся.

— И есть такой простой принцип,— попытался он вернуться к формату.— Я его продемонстрирую на задаче о выборах. Допустим, в некой стране прошел второй тур выборов. Понятно, сейчас США... Скорее всего... Ну это так вот в голове…

Нет, США не подходили. Причем ни для чего.

— В Румынии проходят выборы,— подсказал Владимир Путин, обнаруживая свой интерес.

Это был более удачный вариант, да и кандидат, уже вроде выигравший их.

— В Румынии, да! — обрадовался Александр Гасников.

Он все еще хотел что-то сказать.

— Вот два кандидата,— продолжал ректор «Иннополиса».— И, допустим, разница…

— Один кандидат не понравился властям,— Владимир Путин говорил о своем.— Решили пересчитать голоса...

— Я не про это,— сопротивлялся Александр Гасников.— Но это часто, да.

— Нет-нет, почему? — убеждал его господин Путин.— Это в Румынии происходит!

Это ведь сразу меняло дело.

— Ну хорошо, вот происходит...— опять согласился господин Гасников, который все еще чего-то хотел.— А мы можем проверить «честно — нечестно»? Вот так давайте сделаем: сколько человек надо просто случайно вытащить и опросить, чтобы с точностью 10% сказать, кто победил? 100 человек. А сколько надо опросить человек, чтобы с точностью 1% сказать, кто победил, но с большой вероятностью? 10 тыс. человек. Закон: один на корень из числа опрошенных! Та же самая, кстати, формула сейчас в искусственном интеллекте говорит, сколько надо данных, чтобы с такой-то точностью обучить нейронную сеть!

Он по-прежнему что-то имел в виду.

— У нас есть статистика,— добавил ректор,— которая действительно собирается — хорошо собирается, у нас она есть! Потом я общаюсь на местах, езжу по школам в рамках этого проекта, просто вот так общаюсь на форумах. И я вижу, что есть несоответствие, и пытаюсь понять, как это может быть!

— Несоответствие между чем и чем? — не выдержал господин Путин.

— Между статистикой и реалиями! — недоуменно откликнулся Александр Гасников: а что, это кому-то не ясно? — То есть учителей, например, физики существенно меньше, чем…

— Так беда в том,— перебил его господин Путин,— что и идут сейчас в педвузы молодые будущие специалисты меньше на математику, на физику, на химию. Меньше!

Александр-то Гасников, как наконец выяснилось, имел в виду, что их в школах меньше, чем остальных. А Владимир Путин сетовал, что их в вузах меньше, потому что интерес упал. И что лучше больше, чем меньше. Но лучше меньше, да лучше.

Нет, они, конечно, перестали понимать друг друга. Так рано или поздно и случается, когда встречаются два увлеченных человека и начинают говорить между собой.

— Вы знаете, что самое тут интересное? Тут как раз есть замечательная возможность для науки! — попытался уже вообще не обращать внимания на то, кто тут что говорит, Александр Гасников.— Почему? Потому что вскрываются механизмы, где это происходит! Например, при заполнении форм люди, решая свои задачи, боясь получить какое-то финансирование, они какие-то показатели делают так, что, соответственно, все хорошо: у нас все хорошо.

— Иногда — для науки, иногда — для прокуратуры,— все-таки поддерживал этот разговор президент.

— Нет-нет, Владимир Владимирович! — разубеждал его ректор.— У меня мысль позитивная, мы же в самом начале договорились. На самом деле, ученые, которые занимаются так называемыми экономическими механизмами... теорией экономических механизмов, какие надо правила игры придумать, чтобы люди себя честно вели, чтобы не было желания чего-то там подвирать. То есть это задача в том числе для нас, тех, от кого что-то зависит!

Он относил себя и Владимира Путина именно к таким людям.

— Дай вам бог здоровья и профессиональных успехов...— вздохнул Владимир Путин, осознав, очевидно, наконец, что настоящих энтузиастов остановить нельзя, их можно только прекратить.

Однако разговор в некоем авиарежиме продолжался еще несколько минут.

Но главное — не было скучно.

Татьяна Поливанова, океанолог, аспирантка университета «Сириус», была на первый взгляд более очевидной.

— С Ихтиандром не знакомы? — Владимир Путин все искал литературные реминисценции.

— Нет,— сразу открестилась Татьяна Поливанова.

А вот Александр Гасников поговорил бы и об этом.

Максим Патрушев, глава Геномного центра Курчатовского института, докладывал по теме, которая еще больше интересовала Владимира Путина.

Он рассказывал, как быстро его ученым удается видоизменять растения.

— Ничего себе! — реагировал господин Путин.— В природе за пять-десять лет происходит, у вас за три дня!

— Нет,— разубеждал его Максим Патрушев.— В природе происходит на самом деле это столетиями, то есть естественный отбор!

— Тем более! А у вас за десять минут!

— А мы здесь ничего такого не применяем, Владимир Владимирович! — настаивал господин Патрушев.— Если вы намекаете на ГМО (генетически модифицированные организмы.— А. К.) — нет-нет-нет! Мы все честно делаем!

То есть, грубо говоря, к растениям и животным не «подселяются» гены других видов. А как же тогда?

— Намекаю,— кивал господин Путин.

— Нет-нет-нет, это не эти технологии! — боролся за себя Максим Патрушев.— Такие технологии мы тоже разрабатываем, но мы знаем, что главное здесь — соблюдать, знаете, технологический уровень!

— А в чем тогда разница? — переспрашивал президент.— Я без всяких сейчас шуток спрашиваю.

— Разница в чем? — вдруг в недоумении останавливался и Максим Патрушев.

— В чем разница между этими технологиями? И что вы делаете? Это серьезный вопрос.

— А разница в том!..— с облегчением восклицал Максим Патрушев.— Смотрите! Мы ничего не меняем в геноме, мы просто подбираем условия для растений! Знаете, в селекции очень много этапов, и каждый этап длится год, потому что в год, допустим, пшеница даст одно поколение. А мы с помощью специальных установок климатических в год для некоторых видов можем получать шесть поколений! То есть, соответственно, уже шесть лет мы сэкономили только за счет этого!

— Понял! — признавался президент.— И в геном не влезаете?

— В геном не влезаем! — радовался Максим Патрушев.— Мы используем генетические маркеры просто как анализ. Мы смотрим, кого с кем лучше не скрещивать, а кого с кем можно скрестить, но не вмешиваемся...

Тут ему стало, видимо, чуть неловко:

— Точнее, как — вмешиваемся... Но эти линии мы на рынок не выводим. Мы ждем, когда законодательство изменится, мы честные, Владимир Владимирович!.. Но ученые все, скажу вам откровенно, за то, чтобы эти изменения скорее были внесены, потому что очень серьезный технологический задел у нас есть! Мы сегодня едва ли даже не в переносе межвидовом генов, как обычно ГМО воспринимается, а в редактировании генов мы уже лидируем!

На самом деле, как быстро выяснилось, Максим Патрушев все-таки банально за употребление ГМО.

— Вы недавно, буквально на днях, подписали закон о биологических коллекциях...— продолжал затем ученый.

— Не вчера,— поправил его президент.— Это уже давно было.

— Он 30 ноября датирован,— не согласился господин Патрушев.

Тут и выяснился механизм предъявления обществу некоторых документов.

— Да? Может быть,— спохватился Владимир Путин.— Просто мы обсуждали это давно уже.

Президенту не давала покоя одна тема:

— Сейчас коллега ваш, математик, говорил о том, какие дети умные... Восьмой класс — он программы такие пишет, сам коллега говорит: трудно себе представить было!.. Может быть, это в генах происходит накопление знаний и опыта предыдущих поколений, и поэтому мы все больше и больше удивляемся, когда говорим о детях: «Они какие-то совсем другие».

Всегда интересно послушать рассуждения Владимира Путина о детях. Это то, что его, похоже, невероятно интересует.

— Они другие! — согласился Максим Патрушев.— Они умнее, они более эффективные, на самом деле, тут нам, главное, действительно придать им стимул. И я присоединяюсь к коллеге и присоединяюсь с удовольствием к вам, Владимир Владимирович!

Выбор был безошибочный.

Денис Кузьмин из МФТИ упомянул, что «только у одного “Яндекса” запущено порядка нескольких десятков образовательных программ с ведущими университетами: и факультеты, и школы, и кафедры».

Выяснилось любопытное:

— Алексей Леонидович Кудрин у меня, по-моему, завтра будет как раз. Мы с ним поговорим об этом — по поводу «Яндекса» и его участия в этой работе.

А до этого он поделился тем, что вот-вот подъедет Дмитрий Медведев.

Все они, в общем, где-то рядом.

Дмитрий Вишневский, ректор Донбасского государственного технического университета, поделился тем, что «мы получили автобусы от министерства, от правительства и теперь наши студенты спокойно передвигаются по России». А также «у нас есть студенческая футбольная команда, которая входит в национальную студенческую футбольную лигу, теперь они спокойно передвигаются и участвуют в соревнованиях». «Еще проектируется сейчас техническая документация по созданию бассейна, стадиона, спортивного комплекса».

— А уровень заработной платы какой? — начал вдруг интересоваться Владимир Путин.

— От 50 тысяч рублей... Если брать кандидатов и доцентов — оклад от 50 тысяч… Сколько у вас?

— 176 тысяч...

— А у вас? — спросил президент у ректора «Иннополиса».

— Честно отвечать? — переспросил Александр Гасников.— Мне предлагали миллион, я отказался, и у меня сейчас 490 тысяч.

Зря он сейчас так публично радовался миллионному предложению, да и реальной зарплате тоже. Владимир Путин, конечно, хотел показать руководителю из Донбасса, какой может быть зарплата ректора вуза в исторической части России, но и сам, похоже, не ожидал, что разрыв уж очень станет бросаться в глаза.

Возможно, Александр Гасников оказался не самой удачной кандидатурой для репрезентативного примера. Он, похоже, и сам это уже понимал:

— У меня 400 (тысяч.— А. К.) на самом деле, я 90 (тысяч.— А. К.) как раз на Донбасс отправляю, если честно!

— Все уменьшает и уменьшает! К концу нашей встречи скажет, что штаны не на что купить уже — это было уже немного жестоко со стороны господина Путина.

Встреча продолжалась еще больше часа, очевидных прорывов не случилось, хотя по-прежнему было нескучно, что редкость для такого времяпрепровождения.

В конце предсказуемо начали читать стихи. Это сделал Алимурад Гаджиев, проректор Дагестанского университета:

— Я здесь, если позволите минутку, прочитаю стихи Расула Гамзатова…

— «Ученый муж качает головой, / Поэт грустит, писатель сожалеет, / Что Каспий от черты береговой / С годами отступает и мелеет. / Мне кажется порой, что это чушь, / Что старый Каспий обмелеть не может! / Процесс мельчанья человечьих душ / Меня гораздо более тревожит».

Более или менее невинный вопрос о мельчании Каспия вдруг обнажил новую или, например, вечную проблему.

Но с ней молодым ученым и президенту России было не справиться.

Просто время вышло.

Андрей Колесников