«Мегалополис»: долгострой Фрэнсиса Форда Копполы

«Мегалополис» Фрэнсиса Форда Копполы выйдет в российский прокат в январе, но уже сейчас премьерный показ устраивает кинотеатр «Художественный». Двухчасовая притча, над которой один из главных кинорежиссеров в истории работал 45 лет, фильм, ради создания которого он продал свои виноградники,— то ли грандиозный провал, то ли зарождение нового философского течения о будущем человечества.

Текст: Ксения Рождественская

Место действия — Новый Рим, в котором сразу можно узнать Нью-Йорк. Время действия — закат империи. Патриции загнивают, чернь сбивается в банды, журналисты несут чушь, продают свое тело и хотят завладеть капиталом, капитал близится к деменции. Для правителей идеал будущего — новое казино из стали и бетона. Архитектор Цезарь Катилина, изобретатель чудо-материала мегалона, грезит о другом городе, живом и справедливом, где не будет долгов, а лишь бесконечный диалог о человеке и его предназначении. В него влюбляется Юлия, дочь мэра Цицерона, одного из главных врагов Катилины. А, еще важная деталь: Катилина умеет останавливать время.

«Мегалополис» начинается с того, что Катилина, нобелевский лауреат, урбанист и утопист, делает шаг вниз с верхней площадки Крайслер-билдинга. Не успев начать падать, он кричит: «Время, остановись!» — и оно останавливается, дав ему возможность вернуться к обычной жизни. Потом будет много всего, Катилину будут избивать, шантажировать, убивать, любить, боготворить, обманывать, а он упрямо будет говорить, говорить и говорить. Все это будет грандиозно, поразительно, пошло, прекрасно, занудно.

Ругать этот фильм невозможно: Коппола — великий режиссер, всегда снимавший дикие, наивные, параноидальные, сумбурные фильмы о том, как люди тонут во времени и сгорают в костре амбиций. Из самых гениальных его работ прет хаос, сметая героев.

Но и хвалить этот фильм невозможно: в «Мегалополисе» сумбур и хаос сметают все, оставляя лишь слова и спецэффекты. Сюжетные линии забывают, чем они занимались полчаса назад, Нью-Йорк то вроде погибает, то снова жив (как и главный герой), а режиссер, стараясь не вглядываться в персонажей, размышляет о времени, о любви и, прости господи, о политике, иллюстрируя высокопарщину золотым сиянием и розами, и все это — в декорациях то пеплума, то футуристического ар-деко, то полупрозрачного биобудущего, в котором города будут выращивать листья, чтобы укрыть жителей от дождя.

Частично образ Катилины основан на жизни Роберта Мозеса — в 1930-е он был главой департамента парков Нью-Йорка и главой управления мостов и тоннелей; он изменил внешний вид Нью-Йорка, построив скоростные шоссе,— его обвиняли в том, что автомобили он любит больше, чем людей. Хотя это не совсем так: он просто очень любил систему сообщения, строил дороги, дорожки и мосты везде, куда мог дотянуться. Так же поступает и копполовский Катилина: строит биомосты и светящиеся пути сообщения, мечтает о том, что будущее можно обсудить, выслушав каждого. Называет это утопией. Утопия означает «нет такого места». Хорошо, говорит Катилина, но время, время-то такое у нас есть?

Но еще Катилина — (авто)портрет гения, против которого восстают все: цицероны, массы, массмедиа. «Мегалополис» — это метакино о том, как режиссер борется со временем, как он пытается шагнуть в новый проект и говорит, говорит, говорит.

«Я пою про Колосса и историю человечества»,— сразу предупреждает «Мегалополис». Грандиозный монстр на глиняных ногах, идеальный комикс, в котором Катилина — скорее Доктор Манхэттен из «Хранителей» Алана Мура, чем новый римлянин. Фрэнсис Форд Коппола снял ар-деко-китч, калейдоскоп из событий, гэгов и высокопарных монологов. Один из лучших галлюцинаторных эпизодов фильма — когда Катилина плывет в своем авто сквозь нью-йоркский дождь, за ним следует машина Юлии, все это сияет мокрыми огнями, дышит нью-йоркским дымом — и вдруг город оказывается бесконечно, безнадежно пустым, и там, где проезжает Катилина, вдруг, изнемогая, со вздохом разваливается статуя Фемиды. Рушится старый мир? Правосудие кричит о справедливости? Герои цитируют Марка Аврелия, Еврипида, Шекспира, переходят на латынь и требуют масштабного обсуждения будущего, они проповедуют и камлают, устраивают заговоры и отказываются от них. Мелькают аллюзии на «Метрополис» Ланга и на Айн Рэнд, внезапный Гёте сменяется «Гражданином Кейном», «Цезарем и Клеопатрой» или «Бен-Гуром». Пародии на Трампа и Байдена вписываются в переосмысленный заговор Катилины, превращенный Копполой в оговор Катилины. Первое выступление Катилины перед публикой начинается с гамлетовского «быть или не быть», в финальном он вдруг заявляет, что мы сделаны из вещества того же, что наши сны. Актеры — даже отталкивающий Адам Драйвер в главной роли, даже Джанкарло Эспозито в роли Цицерона, не говоря уж об актрисах Натали Эммануэль и Обри Плаза,— ведут себя с той же степенью убедительности, как стекла в калейдоскопе. Падают, крутятся, светятся. Выбор Лоренса Фишберна («Матрица») на роль водителя Катилины кажется диковатой шуткой — как будто Катилина когда-то выбрал синюю таблетку и вот теперь катается по воображаемому Нью-Йорку.

Коппола утверждает, что это его эксперимент «по поиску творческого голоса», и надеется, что сумел сказать новое слово в кинематографе — на Каннском показе он даже разрушал «четвертую стену», давая герою Адама Драйвера отвечать на вопросы реального журналиста. Режиссер задумал этот фильм еще во время работы над «Апокалипсисом сегодня»: в конце 1970-х он видел «Мегалополис» как оперу в духе вагнеровского «Кольца нибелунга», которая должна была идти четыре дня подряд где-нибудь «в географическом центре Соединенных Штатов»; в конце 1980-х собирался снимать в Риме. В 2001-м пришлось переписывать сценарий и вообще отложить съемки, потому что, как объяснял сам Коппола, невозможно было снимать историю утопии с Нью-Йорком в главной роли после терактов 9/11.

В своих последних фильмах — не самых удачных — Коппола снова и снова исследовал время, утекающее, злое время, и любовь, которая дает возможность это время остановить или даже повернуть вспять. Думая о «Мегалополисе», он 45 лет хотел объяснить человечеству, что надо делать ради будущего наших детей. Но время превратило его попытки в руины.

«Художественный». 23 декабря, 20.00
В прокате с 9 января

Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram