Сергей Потапов о новом спектакле «Калина красная», связи театра и кино, а также якутском феномене

В «Балтийском доме» 21 декабря состоится премьера по киноповести Василия Шукшина «Калина красная». Режиссер постановки Сергей Потапов — один из тех, кто стоял у истоков феномена якутского кино. «Ъ-СПб» он рассказал о будущих планах, недавней премьере фильма «Моя девочка» и о том, как ставить девять премьер за год.

— В Петербурге вы уже ставили «Тараса» и «Укрощение строптивой» в «Балтийском доме», совсем скоро выйдет ваша интерпретация повести Василия Шукшина «Калина красная». Как вам пришла задумка рассказать историю о боли русского человека?

— Мысль была давняя. Я прочитал киноповесть, и она мне показалась очень сильной в энергетическом плане, очень современной. Воды не было в тексте. Я предложил «Балтийскому дому» два или три года назад воплотить замысел Шукшина. Были проблемы с авторскими правами, но потом все устаканилось, и я счастлив, что получил возможность работать с этим материалом.

— В чем актуальность Василия Шукшина и увидит ли зритель какую-то связь с фильмом «Калина красная» или есть отличия?

— У Шукшина есть какая-то душевность и ценность жизни, от которых мы далеко ушли, а теперь возвращаемся к простым человеческим истинам. Сейчас почти все люди — это жители больших городов. Мы много говорим. Очень много... Вдобавок происходит информационное насилие над человеком посредством интернета. Мы попадаем в какую-то информационную путаницу и блуждаем в этих словах. А в «Калине красной» этого нет, каждое слово попадает в человека. Когда главный герой выходит из тюрьмы, он говорит: «Надо сесть весной, чтобы весной выйти». Смешно и грустно.

Вы правы, фильм как бы довлеет над нами. Харизма самого Василия Макаровича держит весь этот фильм. Его жизнь как человека и режиссера была сложной в плане реализации. Он ведь очень мечтал поставить «Разина», но так и не смог. Постоянные сложности и свою боль Шукшин в этом фильме отразил. В фильме скорее не Егор Прокудин, а сам Василий Макарович. Мы не будем отказываться от этой картины, но подстраиваться под нее — тоже не то. Мы пройдем этот путь вместе с фильмом. В нашем спектакле главную роль вора-рецидивиста исполнит Дмитрий Гирев, актер Александринского театра. Так получилось, что он, когда поступал учиться на артиста, поступал именно с текстом Шукшина. Дмитрий очень близок к материалу: он сам вырос, что называется, «на земле», и о своем отце говорит как о «шукшинском человеке». На мой взгляд, это стопроцентное попадание, его роль.

— Сейчас у вас проходят репетиции. Премьера объявлена на 21 декабря. Как проходит работа с актерами? Какие особенности в работе над этим проектом?

— Так как я здесь уже работал, у меня есть человеческие взаимоотношения с коллективом театра. Поэтому мне легко. Возможно, в спектакле вы не увидите моих каких-то режиссерских придумок и аттракционов. Акцент поставлен на актерские работы, они выходят глубокими, искренними. Для себя жанр этого спектакля я обозначил как «эпический реализм». Опыт постановки произведений, связанных с кино, у меня уже был: «Вечер шутов» Ингмара Бергмана.

— Шукшин снимал фильм в Вологодской области, на Русском Севере, как и вы картину «Мою девочка», премьера которой состоялась 21 ноября в Якутии. Какое сходство есть в образе жизни героев?

— Я думаю, что мы похожи чем-то. Мы тоже люди с Севера. Деревенский дух, пронизывающая все природа, наша земля. И, возможно, поэтому я к этому автору очень близок тоже. Если сказал — сделал. Люди Севера не бросаются словами. Мы, возможно, немногословны, но мы люди действий. В спектакле есть одна сцена, когда Егор спрашивает у Любы: «А тебе что тут никто никогда не врал?». Она говорит: «Нет». И в наивности этой тоже есть что-то, в этом есть чистота. Самое плохое для нас, когда люди врут. У нас до сих пор есть якутский договор, когда руки пожимают безо всяких бумажек. Все вокруг знают друг друга, как и в шукшинских деревнях.

— Еще в описании к спектаклю написано, что вот «Калина красная» — это история про нас, про современных людей. А какое же у нас есть сходство с этими героями и с этой историей?

— У меня был такой случай, когда я поехал на север. Мы спускали с гор огонь международных спортивных игр «Дети Азии», как на Олимпийских играх. У меня участвовали местные ребята, они все на снегоходах «Буран», я их ждал внизу. Холод, зима, я говорю: «Ребята, в два часа мы все встречаемся здесь». И у меня появился страх, что они не приедут вовремя, потому что я не написал об этом в общем чате. Но все приехали, были вовремя. Иногда мне кажется, что с появлением телефонов потерялось значение сказанного слова, особенно у жителей городов.

Мне кажется, что русский народ постепенно возвращается к истокам, к самоидентичности. В том числе и к ценности слова. У нас главный герой, Егор Прокудин, он как бы ушел от своей земли, ушел в город и там заблудился в этом городе, начал заниматься непотребными вещами. И в какой-то момент он понимает, что надо идти обратно к себе. И возвращается на свою родину. Это спектакль не просто о воре-рецидивисте Егоре Прокудине, это история про Любу, про женщину, которая его вытащила и хотела очень простого женского счастья. Без этой женщины Егора Прокудина не существует. Я говорю, что это два героя, но при этом у них одна история.

— «Калина красная» — история про боль или надежду в русском человеке?

— Одним словом очень сложно это сказать. В какой-то момент Прокудин возвысился, взлетел над этой трагедией, как настоящий герой. Его трагедия в том, что он выбрал не тот путь. Но осознал, что это было неправильно. Он бросил мать и так не смог попросить прощения. Когда мы разбирали повесть, возник вопрос, почему у него погоняло «Горе»? И я понял, что он принес горе семье Любы. Он дал надежду на счастье ей, и тут же забрал с собой. Брат Любы начинает убивать людей, а она теряет любимого человека. Он, оказывается, где-то понимает, что за ним идет вот этот шлейф горя, что он хотел немножко оградить ее от себя. Но все-таки волна вот этих чувств его завлекла.

— Вы закончили мастерскую Марка Захарова в 2003 году. Как театр и кино связаны в вашем творчестве? Влияет ли один жанр искусства на другой?

— Я говорю: театр — это моя жена, а кино — это моя любовница. Цитируя Ромма, скажу известный афоризм: «Не люблю, когда меня называют профессионалом, мне нравится слово любитель. Потому что от слова любить». Иногда упрекают, что немножко присутствует театральность в моем кино. Но я думаю, что это мой почерк. Почему бы нет? У каждого кино есть свой зритель. Если одному зрителю не понравилось, тебе надо пойти и найти своего режиссера, найти свое кино. Есть люди, которым нравится мое кино. Но мне кажется, что пока я не снял свою главную ленту. Скоро выйдет фильм «Король Лир», где такая смесь и театра, и кино, и документалки, и даже какой-то радиотеатр. Не для массового зрителя. В театре я считаюсь кассовым режиссером, в кино — авторским.

— «Якутское кино» только недавно появилось у всех на слуху, хотя местные жители называют некоторые ленты «чернухой». Еще в 2006 году вы выпустили фильм «Дыши». Как вы видите, почему зритель стал интересоваться этим феноменом?

— Похвастаюсь: я вообще стоял у истоков этой «новой волны». Лет двадцать уже прошло. Мой первый фильм назывался «Любовь моя». Возможно, это было первое независимое кино, которое выстрелило в республике. Но с фильмами часто у меня связаны странные истории. За два дня снял, два года монтировал и через пятнадцать лет у меня была премьера этого фильма в Якутске. Удивился, когда примерно двадцать лет назад пришел в «Саха-фильм», ребята там сидят, я спрашиваю: «А почему вы кино не снимаете?» — «А денег нет!» И я пошел снимать кино без денег.

— Как снимать кино без денег?

— Получать удовольствие от того, что ты делаешь, а не пытаться заработать на этом. Сейчас появилось много молодых талантливых режиссеров, и все ушло вперед, какая-то каста людей появилась: операторы, режиссеры, художники, сценаристы. А тогда, даже когда мы пытались делать широкоформатные фильмы, у нас ничего не было.

Мы сделали этот широкий формат, и с экрана зазвучал якутский язык, родной наш язык. Русскоязычный зритель вообще не ходил вначале на якутские фильмы. Мы пытались делать субтитры на русском, но это не очень привлекало. И мне кажется, мы должны благодарить нашего зрителя якутскоязычного, который первым начал смотреть наши фильмы.

— 21 ноября в прокат вышел ваш фильм «Моя девочка», и некоторые дистрибуторы вроде «Формулы кино» окрестили чувства героя Гавриила Попова «странными отношениями между охотником и нимфеткой». Повлияла ли русская литература на создание фильма?

— Сюжеты, на самом деле, повторяются везде. Не только в русской литературе, а во всем мире. В «Моей девочке» я немного постебался над американскими фильмами, темой мести, но это исчерпывает себя через 20 минут. А что дальше?

— Вас называют «якутским Тарантино», и данный фильм участвовал в фестивале «Окно в Европу». Расскажите, на чем основывался сценарий «Моей девочки» и как проходили съемки.

— У моего знакомого был очень тяжелый момент в жизни. Он потерял своих близких. Он все отдал семье, и теперь в его душе была пустота. И мне было страшно за него. Слава богу, сейчас он нашел себя, вышел из депрессивного состояния. Но я тогда подумал: а вдруг со мной это тоже случится, как я буду реагировать на ситуацию?

Съемки для меня как для художника — это хорошее время. Снимали в деревне, выехали в Намский улус. Картину мы сняли за две недели. Половина артистов в этом фильме — жители деревни. Но озвучку делали профессионалы, и это чем-то похоже на итальянский неореализм.

— Что нам ожидать в следующем театральном сезоне и новом году, выйдет ли новый фильм, а если театральная премьера, то где?

— В Якутске хочу экранизировать нашу классику, пьесу Анемподиста Софронова, которого в Якутии чаще называют Алампой. На русский название переводится как «Иванов» или скорее «Иван». История про образованного якута, работающего в суде. Сейчас отправили заявку в Минкульт. Тут же — «Мастера и Маргариту» Булгакова, и в нашем Театре танца предложили притчу по мотивам Платона Ойунского. В Астане попробую поставить шекспировского «Ричарда III», в Минусинске — «Старуху Изергиль», и очень хочется попробовать «Тристана и Изольду» Вагнера.

— Вы постоянно находитесь в работе, снимаете фильмы и ставите спектакли в России, Казахстане. Как это можно совмещать?

— У меня нет такой сложности в этом. Сейчас я почти 24 часа сижу в театре и не выхожу на улицу, потому что только работой и могу заниматься. Это моя жизнь. Марк Анатольевич (Захаров.— «Ъ-СПб») всегда говорил нам: «Ребята, получайте удовольствие от того, что вы делаете. Если вы будете получать удовольствие от этого, то и люди будут получать удовольствие». А если тебе это не нравится, то не надо этим заниматься. Не мучай себя и людей. У меня были и такие случаи, когда я в год ставил девять постановок. Надо быть открытым. Открытым сердцем. Оттуда все идет. Сердце — это бесконечность, море, океан. Просто надо плыть.

Беседовал Илья Титаренко