Как думские выборы-1999 изменили российскую партийно-политическую систему

25 лет назад, 19 декабря 1999 года, в России голосовали за депутатов Госдумы третьего созыва. Именно эта кампания, по мнению редактора отдела политики Дмитрия Камышева, стала символическим водоразделом между двумя партийно-политическими системами: «ельцинской», с почти безудержной и зачастую выходящей за рамки приличия конкуренцией, и «путинской», с акцентом на управляемость, стабильность и предсказуемость.

Указ о назначении очередных выборов в Госдуму президент Борис Ельцин подписал 9 августа 1999 года. И в тот же день он выступил с телеобращением, в котором сообщил, что назначил исполняющим обязанности председателя правительства секретаря Совета безопасности РФ, директора ФСБ Владимира Путина. Напомнив, что на лето 2000-го запланированы очередные президентские выборы, господин Ельцин заявил, что именно господин Путин «способен консолидировать общество, опираясь на самые широкие политические силы, обеспечить продолжение реформ в России». Президент также выразил уверенность, что на посту премьера Владимир Путин сделает все, чтобы россияне оценили его «деловые и человеческие качества» и на следующих выборах «были так же уверены» в нем, как и сам Борис Ельцин.

Тогда россияне еще не знали, что в канун 2000 года президент уйдет в отставку и выбирать нового главу государства им придется досрочно.

Но совпадение старта парламентской гонки и назначения нового премьера оказалось символическим.

Ведь именно выборы третьей Думы четко разделили партийно-политическую систему России на «до» и «после»: если сама думская кампания еще шла в полном соответствии с ельцинскими традициями, то в ее результатах и последующих внутридумских раскладах уже угадывались многие признаки новой путинской системы.

Все как при дедушке

Одной из главных примет «ельцинизма» применительно к выборам в Думу был высокий уровень конкуренции. До рекорда 1995 года (43 партии в бюллетене) в 1999-м, правда, не дотянули, но свои списки выдвинули более 30 избирательных объединений, и до голосования дошли 26 из них. При этом среди лишившихся регистрации неожиданно оказалась ЛДПР — сенсационный лидер голосования по партспискам на выборах в первую Думу и обладатель третьей по численности фракции — во второй. Но либерал-демократы успели «перевыдвинуться» под флагом «Блока Жириновского» и в третий созыв все же прорвались.

Другой ельцинской традицией, верность которой подтвердили выборы-1999, можно считать регулярную смену партии власти. В 1993 году эту роль играл «Выбор России» Егора Гайдара, в 1995-м — «Наш дом — Россия» (НДР) Виктора Черномырдина. А к осени 1999-го Кремль вылепил новый проект — межрегиональное движение «Единство» («Медведь») во главе с радующей глаз избирателя тройкой «спасатель—чемпион—борец с коррупцией» (Сергей Шойгу—Александр Карелин—Александр Гуров).

Причем поначалу подтверждался и еще один тренд 1990-х: по первым социологическим опросам «медведи», как и их предшественники, среди фаворитов предвыборной гонки не значились.

Лидером же симпатий избирателей, как и на предыдущих выборах, оставалась КПРФ, конкуренцию которой пытался составить еще один новорожденный блок — левоцентристское «Отечество — Вся Россия» (ОВР) во главе с Евгением Примаковым. В компании с бывшим премьером, которого соратники позиционировали еще и как кандидата в президенты на выборах-2000, оказались сразу несколько авторитетных региональных лидеров, включая мэра Москвы Юрия Лужкова, губернатора Санкт-Петербурга Владимира Яковлева, а также национальных «тяжеловесов» — президентов Татарстана и Башкирии Минтимера Шаймиева и Муртазу Рахимова.

Кстати, распыление губернаторов по нескольким «конкурирующим фирмам» тоже было характерным признаком ельцинских выборов, особенно в 1995 году (в 1993-м почти все главы регионов были назначены президентом и самостоятельной политикой не занимались). Руководители тогда еще весьма обширного «красного пояса», понятное дело, записывались в КПРФ и союзную ей Аграрную партию, «белые» (прокремлевские) собирались в НДР, а некоторые и вовсе создавали собственные проекты, как, например, свердловский губернатор Эдуард Россель, сколотивший региональный блок «Преображение Отечества». В 1999-м эта схема в целом сохранилась, только к «красным» и прокремлевским (которые на этот раз отправились в «Единство») добавились еще и «умеренно антикремлевские», слетевшиеся в ОВР.

Прямым следствием такого «губернаторского плюрализма» являлось большое число сильных независимых кандидатов по одномандатным округам. Одни из них пользовались открытой поддержкой «неприсоединившихся» руководителей субъектов, другим, хотя и менее явно, помогали партийные главы регионов, чтобы заполучить в Думе личных лоббистов.

Наконец, наиболее заметной для рядовых избирателей приметой выборов «лихих 90-х», которая в 1999 году приобрела поистине гипертрофированные размеры, стала ожесточенная межпартийная борьба в крупнейших СМИ, и прежде всего на телевидении — как государственном, так и контролируемом олигархами. Между главными телеканалами развернулась настоящая информационная война, в которой ОРТ (нынешний «Первый канал») близкого тогда к Кремлю Бориса Березовского и государственный РТР (будущая «Россия 1») поддерживали «медведей», а НТВ Владимира Гусинского и московский ТВЦ топили за ОВР. В средствах обе стороны не стеснялись, хотя вне конкуренции в этом смысле, конечно, оказался знаменитый «телекиллер» ОРТ Сергей Доренко, благодаря которому в России появился мем «Казалось бы, при чем здесь Лужков?», а его же сюжет о «больном суставе» Евгения Примакова стал классическим образцом предвыборного черного пиара.

Новое вместо незабытого старого

Объявленные в ночь на 20 декабря предварительные итоги голосования, казалось бы, в целом подтверждали торжество «ельцинской» системы. Во-первых, по уже устоявшейся традиции 1990-х выборы выиграла оппозиция: КПРФ набрала по партспискам 24,3% голосов, прибавив почти два процентных пункта к победному результату 1995 года, и с учетом одномандатников получила в Думе крупнейшую фракцию из 113 депутатов. Блок ОВР выступил гораздо хуже ожиданий, набрав лишь 13,3% по партспискам и 66 суммарных мандатов, но все же подкрепил успех «антикремлевских» сил. Во-вторых, пятипроцентный барьер преодолели шесть партий и блоков, отражавших практически весь спектр политических предпочтений россиян, хотя рекорд 1993 года (восемь партсписков) все же устоял. И в-третьих, по одномандатным округам в Думу прошли 105 независимых депутатов и еще 9 выдвиженцев не преодолевших барьер малых партий — тоже ниже уровня 1993 года (130), но гораздо лучше 1995-го (77).

Однако сквозь привычные результаты уже явно пробивались ростки новой партийной реальности. Ее главным предвестником стал тот факт, что явно выраженные симпатии федеральной власти впервые принесли ее сторонникам весьма ощутимые дивиденды. «Единство», публично поддержанное Владимиром Путиным, нарастило свой рейтинг со стартовых 7% до 23,3%, заняв уверенное второе место. А Союз правых сил, также заручившийся поддержкой премьера, в последние две недели до голосования сделал рывок с «полупроходных» 5% до финальных 8,5%.

Еще больше неожиданностей подарили первые послевыборные консультации в рамках традиционного «пакетного соглашения» о распределении руководящих думских постов. По их итогам в нижней палате в начале 2000 года сложилась совершенно невозможная для ельцинского времени коалиция в составе КПРФ, «Единства», ЛДПР и независимых одномандатников из группы «Народный депутат», которая поделила между собой почти все думские комитеты и переизбрала спикером коммуниста Геннадия Селезнева. Оскорбленным подобными действиями либералам из СПС и «Яблока» вместе с примкнувшим к ним ОВР оставалось лишь объявить «бессрочный» бойкот пленарных заседаний, который, однако, продлился менее месяца.

Однако еще через два года, весной 2002-го, ситуация снова резко изменилась: прагматичные «медведи», к тому времени уже слившиеся со своими бывшими врагами из ОВР в партию «Единая Россия», разорвали ситуативный союз с КПРФ и переделили контролируемые коммунистами комитеты в пользу СПС и «Яблока» (при этом спикером остался Геннадий Селезнев, поплатившийся за этот компромисс с Кремлем партийным билетом). Все это вполне соответствовало тогдашним установкам Владимира Путина, который в свой первый президентский срок имел имидж умеренного либерала. А близкие к единороссам независимые одномандатники к концу третьего созыва Думы взялись налаживать с «Единой Россией» настолько плотные связи, что после выборов-2003 большинство из них просто влились в ее фракцию, поспособствовав тем самым получению «медведями» — впервые в практике партий власти — абсолютного думского большинства.

Так что к выборам-2003 от ельцинской партийной системы уже почти ничего не осталось.

Правда, в бюллетене тогда еще фигурировали более двух десятков партсписков, но в Думу прошли всего четыре, закрепляя новый курс Кремля на управляемость и предсказуемость политсистемы. Ну а еще через четыре года россиянам предложат выбирать всего между 11 партиями, пережившими начавшуюся в 2001-м партийную реформу — и россияне снова выберут лишь 4 из них. Но это уже, как говорится, совсем другая история.