Памяти Дэвида Линча

Дэвид Линч скончался, не дожив всего пары-тройки дней до 79-го дня рождения. Это произошло в охваченном пожарами Лос-Анджелесе, городе, чей таинственный свет он воспел в фильме «Малхолланд Драйв», занимающем первые строчки в рейтингах киношедевров XXI века. Но еще задолго до этого режиссер занял уникальное место в культуре второй половины века двадцатого — как творец экспериментального мейнстрима.

Итогом его ранних экспериментов стал сюрреалистический фильм «Голова-ластик» (1977), который называют «последним шедевром авангарда» — про угрюмого мужчину, его нервную подружку и ребенка-мутанта. В 1980-м появилась первая студийная работа Линча «Человек-слон» — история нежной человеческой души, страдающей от того, что ее телесная оболочка кажется людям уродливой.

Фильм получил множество интерпретаций, но именно в связи с ним Линч произнес свое знаменитое мотто: «Не знаю, почему считается, что искусство должно иметь смысл. Ведь все как-то смирились с тем, что жизнь не имеет смысла».

Он действительно не закладывал в свои фильмы ни социальной, ни экзистенциальной начинки, напрямик обращался к обыденному подсознанию и извлекал из него колоссальные запасы «мистической жути».

В 1986-м появился «Синий бархат», сыгравший роль центральной эстетической и этической провокации десятилетия. Юный Джеффри (Кайл Маклахлен — будущий агент Купер) находил в траве отрезанное человеческое ухо и пытался разгадать стоящую за этим загадку. Певица Дороти (Изабелла Росселлини) пела тягучую, как жвачка, песню «Синий бархат» и получала мазохистский кайф от унижений, которым ее подвергал психопат и садист Фрэнк (Деннис Хоппер). В эту теплую компанию попадал Джеффри, который сначала выступал «агентом сил добра», потом невольным вуайером и, наконец, давал злу втянуть себя в свой порочный круг. Образ тишины и покоя, ленивого процветания 1980-х обманчив, зло и насилие располагаются не только рядом — они находятся прямо здесь.

В «Синем бархате» впервые звучит таинственная, минималистская и эротичная музыка Анджело Бадаламенти. Линч сам прекрасно чувствует музыку и оформил саундтрек «Головы-ластика», но в Бадаламенти нашел художественного единомышленника.

Если «Синий бархат» был отвергнут конкурсом Каннского фестиваля из пуританских соображений, то в 1990-м американский режиссер привозит на Французскую Ривьеру фильм «Дикие сердцем» и получает за него «Золотую пальмовую ветвь».

Свист противников тонет в восторгах добровольных служителей культа, приветствующих на сцене Линча и его «светоносную подругу» Изабеллу Росселлини (это было одно из их последних совместных появлений перед разрывом). «Дикие сердцем» Сейлор (Моряк) и Лула — это как бы Бонни и Клайд в эмбриональной фазе. В отличие от героев «Синего бархата» (героиню играет та же Лора Дерн, Маклахлена заменяет Николас Кейдж) им не нужно открывать инфернальную сторону жизни; они сами часть ее, и в то же время они остаются вплоть до полного идиотизма стерильно чистыми. Как в сказке.

Сейлор и Лула — истинные дети американской поп-мифологии. За Сейлором стоит миф Элвиса Пресли, за Лулой — фигура Мэрилин Монро. Они дети старой и доброй, наивной и сильной Америки, не испорченной психоанализом и рефлексиями. Той Америки, где чистилищем был Запад, а раем — Калифорния. Они умеют любить, быть великодушными, но могут и превратиться в жестоких варваров. Сейлор, защищаясь, убивает противника в манере, достойной эпических героев Гомера. Светлая сила побеждает темный порок. Линч словно отвечает своим критикам, обвинявшим его в аморализме: молчите и смотрите, я специально для вас показываю, как можно сохранить невинность. Разумеется, в этой демонстрации немало иронии.

1990 год почти официально объявлен «годом Линча» (недаром суеверный Д. Л. до объявления итогов фестиваля не завязывал шнурки ботинок).

«Дикие сердцем» сводят воедино линчевские контрасты — трепетный мистицизм и попсовый угар, детскую веру в чудеса и невыносимую изощренность порока, изыски стилизаторства и влечение к китчу. Как никакой из прежних, этот фильм Линча пронизан энергетическим драйвом и вызывает в зале мгновенную вибрацию. На этой волне взрастут герои американского независимого кино конца века — братья Коэн и Квентин Тарантино. Но сам классический Линч заканчивается. Сериальный эффект «Твин Пикс», растянутый на несколько десятилетий, вплоть до наших дней, принадлежит уже другой эпохе. Отыграв роль диктатора стиля целого десятилетия, Линч вновь превратился в одинокого волка, по-американски поглощающего гамбургеры и перерабатывающего их в фантастические ужасно-прекрасные химеры.

Одной из них стала «ВНУТРЕННЯЯ ИМПЕРИЯ» (2006; Линч настаивал, чтобы название фильма писали прописными буквами), снятая в Польше и загадочностью сюжета поставившая в тупик даже давних прихожан церкви Линча. В это время он дал волю всем своим хобби — рисовал, фотографировал и делал мебель. По всему миру проходили выставки его арт-объектов. Они помогали забыть вопросы, касающиеся сюжетов фильмов Линча. Многим не давали покоя кролики с бутафорскими ушами, сидящие в маленькой комнате, пространство которой оглашается резким смехом. А ведь именно такая комната фигурирует в нескольких рисунках Линча, и звуки, что время от времени взрывают тишину выставки, похожи на те, что в фильме, но это не вызывает ни малейшего удивления.

Линча не раз просили расшифровать ассоциативный ряд его фильмов. На подобные вопросы режиссер отвечал: «Представьте себе, что имеете дело с книгой, автор которой умер, и спросить не у кого. Считайте, что меня просто нет».

Дэвид Линч вырос под деревом романтизма и остался романтиком до седых волос. Чем дальше в последние годы он уходил от мейнстрима, тем очевиднее возвращался к самому себе эпохи молодости. А став своим в Голливуде, не утратил острого взгляда на него со стороны. Когда общаешься с типовыми представителями голливудского истеблишмента, они своей пластилиново-гламурной внешностью и комиксовыми ужимками выглядят живыми цитатами из фильма «Малхолланд Драйв». Какая там мистика, какая сатира — все в точности так и есть.

В поздних фильмах Линча нет уже почти никакой привязки к реальности, зато его главные темы доведены до предельной концентрации и даже нарциссизма. Это стопроцентно авторское кино. Кино катастрофическое: дуют дьявольские ветры, улицы городов заполнены бездомными и алкашами, а попытка человека укрыться в своей «внутренней империи» терпит крах, его ждут распад и раздвоение сознания. Эта новая фаза творчества Линча уже не определяет базовых трендов в искусстве, а территория, которую он завоевал и обжил, осталась его личной вотчиной.

Поздний Линч — король без королевства, император без империи, в почетной ссылке, откуда его периодически вызывали, чтобы наградить за прежние заслуги.

Но в своей внутренней империи он по-прежнему правит (намеренно не использую здесь прошедшего времени, только настоящее, а мог бы и будущее). Оказалось, что подданных этого воображаемого государства полно во всем мире. И сегодня они оплакивают своего монарха. Очень домашнего монарха, почти родственника, члена семьи, хоть и пугающего «красной комнатой» — входом в ад. Больше он не придет в их дом и не сообщит про погоду в Лос-Анджелесе. Фильмы его останутся, но сам Линч ушел, и совы теперь просто совы, а не те, кем кажутся.

Андрей Плахов